Ромашка и Старичок-Корешок
Шрифт:
На это Фридрих кивнул с понимающим видом, бабушка Посошок кивнула в ответ, а маленькая Гина, взглянув на них обоих с песчаной дорожки и увидев, что они кивают друг другу, тоже кивнула. Так они и кивали все трое, пока бабушка не заметила Гину. Тогда она встала со скамейки и, нахмурившись, сказала Фридриху:
— Эта Гина ещё себя покажет, помяни моё слово!
Хотя Гина кивала просто так.
Пока Гина была мала для детского сада, мама часто приводила её в садик к бабушке Посошок, особенно летом в хорошую погоду. И так Гина стала первой Ромашкиной подругой.
Ромашка росла весёлой, почти никогда не плакала, зато часто смеялась и ещё раньше, чем научилась говорить, всегда тоненько подпевала
Как многие старые люди, бабушка Посошок спала очень мало. Иногда Ромашкин отец заходил в её домик за полночь — взглянуть перед сном на спящую Ромашку. Но бабушка все ещё не ложилась, и на голове её, как всегда, красовался чёрный беретик. А если он приходил в самую рань, когда Ромашка, просыпаясь, тёрла кулаками глаза, Прапра была уже на ногах и бодро суетилась в своём чёрном беретике, натянутом на самые уши. «Может, она и спать ложится в этом беретике?» — удивлялся Ромашкин отец.
Но это так и осталось тайной, и в нашей книжке про это больше ничего не будет написано.
Как бабушка стала в детском саду своим человеком
Когда Ромашке исполнилось три года, она пошла в детский сад.
И кто же из ребят первый выбежал ей навстречу? Волчок! Прапра не на шутку испугалась. Потому что один раз, давно ещё, когда Ромашка только выучилась ходить, он прикатил к ним в сад на своём самокате, поставил на него Ромашку и угодил вместе с ней прямо в грядку с шалфеем. Тут они оба полетели на землю, Ромашка набила шишку на лбу и заорала благим матом. С тех пор бабушка всякий раз отгоняла Волчка от забора, когда тот приходил поиграть. «Какой невоспитанный! Язык взрослым людям показывает, да ещё передразнивает… Маленький, а хулиган!»
Но Фридрих всегда защищал этого паренька, а один раз даже сказал в его защиту целую речь:
— Он в этом не виноват, у него тоже нет мамы, как у нашей Ромашки. Но ему не повезло: у него нет такой прапрабабушки.
— И правда, что его жалко, — ответила тогда бабушка.
Фридриха-то она поняла, тот ведь и сам рос без матери. И всё же она старалась не подпускать к своей Ромашке этого Волчка.
Но Ромашка улыбнулась ему теперь как старому другу, и с этой минуты они и вправду стали друзьями. Волчок тут же усадил Ромашку на большую лошадь-качалку. А ведь до сих пор он всегда, бывало, затевал драку, если кто осмелится сесть на коня без его разрешения. Воспитательница сказала об этом бабушке Посошок, но та ничуть не удивилась. «Уж такая у нас Ромашка! — подумала она. — Даже отъявленный сорванец и тот никогда её не обидит! Может, всё-таки надо было иногда пускать его в сад?»
Когда бабушка Посошок одна, без Ромашки, возвращалась домой, она всю дорогу сама с собой разговаривала: «Сколько же там детей! На всех и терпенья не хватит! Тут железные нервы нужны! И воспитательницы-то все какие молодые! А повариха? Готовить-то детям она умеет?..» И вдруг бабушка остановилась как вкопанная, потому что ей пришла в голову одна прекрасная мысль.
Она нарвала в своём саду целый букет самых полезных трав и кореньев и отнесла их в детский сад. Повариха очень её благодарила и терпеливо выслушала, как заправлять ими суп, чтобы всё сохранить — и запах и вкус — и чтобы ребятам понравилось. А на другой день бабушка принесла репки со своего огорода, а на третий — редиски. А когда поспели ягоды, и первые яблоки, и груши, и сливы, она соберёт с утра урожай — и в детский сад. Если же какая воспитательница заболеет или просто ей трудно справиться, бабушка всегда тут как тут. Заведующая, фрау Ирена, очень её за это ценила. А бабушке и самой приятно, что она ещё может так много помочь, и всегда она рада, если кто-нибудь скажет:
«Годы не уроды, было бы здоровье! — отвечала она с гордостью. — Голова пока ещё варит…»
Голова у неё и вправду варила. Если кто и мог иной раз в этом усомниться, то разве только Фридрих, а он скорее откусил бы себе язык, чем выдал свою старую приятельницу. Зато весь персонал детского сада считал её женщиной очень разумной, и, все родители тоже её уважали. Матерям не приходилось теперь бежать со всех ног в детский сад за своими детьми, когда они задерживались на работе. Ребята привыкли к маленькой бабушке в чёрном беретике, которая сперва им казалась такой чудной. И все теперь называли её Прапра, как Ромашка. Особенно привязались к ней старшие. Им всегда не хотелось уходить домой, когда бабушка Посошок рассказывала сказки. Все слушали её затаив дыхание, даже Волчок. И Гина слушала. Но только она одна позволяла себе вставлять замечания. А как-то раз даже сказала:
— Лично я больше люблю правдивые истории. И мой старший брат тоже. А он скоро будет учителем.
— Зато сказки красивые! — крикнул Волчок.
И другие ребята с ним согласились.
С Волчком бабушка давно уже примирилась — ведь он дружил с её Ромашкой. Да и вообще за последнее время он стал гораздо лучше. «Это оттого, — говорили взрослые, — что у него теперь есть мать и в семье наконец наступил покой». Но бабушка объясняла Фридриху всё по-своему:
— Это оттого, — говорила она, — что он дружит с нашей Ромашкой. Только от этого, больше ни от чего. Уж кого она любит, тот плохим быть не может.
И, сказав это, она, как всегда, кивнула головой. А Фридрих кивнул ей в ответ.
Они отлично поняли друг друга.
Ромашка ждёт не дождётся
Гина уже стала школьницей, а Ромашка всё ещё ходила с бабушкой в детский сад. По дороге она задавала Прапра всякие вопросы, и той приходилось отвечать на них и разбирать все её жалобы.
— Ну почему я не могу ходить в школу, как Гина?
— Мала ты ещё, Ромашка!
— Да ведь я уже до двадцати считаю.
— Не в этом дело. Семи-то тебе ещё нет!
— Ну зачем мне ждать до семи?
— Затем, что ты не можешь ещё так много учить. Доктор из детской поликлиники не позволяет.
— А почему?
— А потому что это не влезет в твою голову.
— Но ведь я знаю все песни и стихи не хуже Гины!
— Да знать-то надо не одни стихи и песни. А ещё много всякого!
— А зачем?
— Чтобы вы, ребята, стали умнее.
— Умнее тебя, Прапра?
— Куда умнее!
Но только Прапра говорила это не совсем искренне. По правде сказать, она была очень высокого мнения о своём уме и о своём тайном искусстве гадать на картах. Правда, теперь она была так занята Ромашкой и её детским садом, что очень редко вспоминала про старую колоду, лежащую на дне сундука в каморке Фридриха. Вот, значит, как хорошо, когда у человека много дела!
Бабушке иной раз нелегко было отвечать на все Ромашкины «почему», но она никогда не теряла терпения. Так уж ей нравилась Ромашка. Она была даже рада, что теперь они с Ромашкой ходят в детский сад вдвоём, без Гины.
— Эта Гина ещё себя покажет! — повторяла она Фридриху. — И что только Ромашка в ней нашла?
Но больше всех радовался Волчок. Теперь, когда Гина ходила в школу, никто не мешал ему дружить с Ромашкой. Правда, она и с другими ребятами дружила, но он был её лучшим другом. Целый длинный год. А потом и Волчку исполнилось семь лет, и он тоже пошёл в школу. Ромашка никак не могла взять в толк, почему же она всё сидит да сидит в детском саду, хотя умеет считать уже до пятидесяти. И все буквы знает, и стихи наизусть, и поёт даже лучше Волчка. Нет, это несправедливо!