Ромашка с шипами
Шрифт:
— Моя тоже, — спокойно, даже с улыбкой, отзывается он. — Когда я рос, то был таким прожорливым, что мог заточить в одно лицо целый противень котлет.
— Ты был толстым? — поражаюсь я.
— Наоборот. Худым, как глист. И очень высоким. За одно лето, в восьмом классе, вымахал сантиметров на тридцать.
— А у тебя есть фотки? Я бы посмотрела на тебя худого и длинного.
— Не-а. Я их уничтожил.
— Зачем?!
— Теперь сам жалею. Это был порыв. Прощание с прежней жизнью.
— Круто…
— Ничего крутого. Тупые юношеские понты.
— А помнишь, как ты приходил к нам, когда мне было лет десять? — спрашиваю я.
— Помню, — отзывается Артур.
Артур
Да, я помню. Как ни странно. Помню ту девчонку с тоненькими косичками, длинными худыми ногами, как у кузнечика, и задиристым взглядом.
Она уже тогда была дерзкой козой.
Как же непредсказуема судьба! И как она любит над нами посмеяться…
— Ты мне тогда не понравился, — заявляет Ева.
— Ты мне тоже.
— Еще бы! Я же тебя обстреляла шариками от дартса. А хотела стрелами… Тебе еще повезло. Скажи спасибо.
— Спасибо.
Ева вскакивает, лезет в холодильник. Изучает его содержимое.
Я тоже поднимаюсь. Сам не знаю, зачем.
— Там ничего не выросло, — говорю я. — У меня еды побольше. Пойдем ко мне.
Ева оборачивается. Смотрит на меня внимательно. Изучающе.
Я тоже ее изучаю. Мои глаза сами собой ныряют в вырез ее халата. Который немного распахнулся, обнажив шелковую кожу. В опасной близости от соблазнительных зефирок.
Блин.
Со мной творится какая-то неведомая фигня. Я не просто хочу ее. У меня что-то вроде острого приступа неконтролируемого желания.
Тело напряглось, почти до судорог. Натянулось, как струна. Во всех конечностях пульсирует адреналин и что-то еще.
Сумасшедшее и безбашенное.
В какой-то момент мои конечности перестают мне подчиняться. Ноги делают резкий шаг к Еве. Руки тянутся к ней. Одна к талии, вторая — к шее.
А губы… губы уже предвкушают восхитительный вкус…
Но в последнюю секунду я беру под контроль взбесившиеся части тела. И не целую Еву. Вместо этого я делаю очень странную вещь — прикасаюсь пальцами к ее носу.
— Холодный, — сообщаю я.
— И что? — недоумевает Ева.
— Ничего. Нос холодный, значит, здорова, — я выкручиваюсь, как могу.
— Я же не собака! — дуется Ева.
— К козам это тоже относится.
— Сам ты козел!
— Нет. Я другого вида.
К сожалению.
— Баран? Осел? — Ева выдвигает догадки. — А, нет. Ты же индюк.
Я молчу. Понимаю, к чему она клонит… К Рите.
— Да, я индюк, — соглашаюсь я. — Я того самого вида. Не твоего.
— Я как-то видела индюка, — произносит Ева. — Жопа веером, сопля под носом… Вылитый ты.
Смешно.
Но я не смеюсь.
— Ладно, я пойду.
— Иди. И не думай, что граница теперь открыта, — зло фырчит моя козочка. — Я закрою дверь на ключ.
Очень на это надеюсь! Дверь надо не просто закрыть, ее надо заложить кирпичами. Иначе я за себя не отвечаю.
После всего, что произошло сегодня, мне явно будут снится очень жаркие сны. Как бы взбунтовавшиеся ноги сами не привели меня на запретную территорию…
Глава 35
Артур
На прощанье Ева вручила мне пиджак. А штаны и футболку не отдала. Буркнула:
— Постираю и верну.
Я не стал спорить. Хотя у меня тоже есть стиральная машина.
Она, действительно, закрыла дверь на замок. Я слышал, как она со злостью повернула ключ два раза.
Я чувствовал эту злость. Но не совсем понимал ее причины.
Девочка слишком эмоциональна. Вспыльчива. Обидчива. Да она вообще неуправляема! Эмоции скачут от плюса к минусу и обратно, меняясь каждую секунду.
Ей бы к психологу сходить…
Ну а мне прямая дорога к психиатру!
Я поймал себя на том, что нюхаю собственный пиджак. Зарылся в него носом, ловлю отголоски запаха Евы. Воротник пиджака мокрый от ее волос. И пахнет так, что у я снова превращаюсь в натянутую струну. Весь.
Так, хватит! Немедленно прекрати.
Усилием воли я отлепил нос от пиджака и повесил его на плечики в гардеробной.
Собрал дорожную сумку — у меня же завтра командировка. Улетаю после обеда. И в воскресенье буду работать, а не отдыхать.
Так мне и надо! Работа лечит мозги. Всегда лечила.
Ночь выдалась беспокойной. Спать я не мог.
Не думать о Еве — тоже. Сопротивляться воспоминаниям и грезам было бесполезно, и я сдался.
Ладно, пусть. Пусть она маячит перед моим мысленным взором. Пусть смеется, запрокидывая голову и морща аккуратный носик. Пусть внимательно и немного испуганно смотрит в мои глаза…
Вот только наклоняться за ключами не надо!
Это все же случилось.
Посреди ночи я оказался перед пограничной дверью.
Подергал ручку. Закрыто. Чего и следовало ожидать.
Стоял, смотрел на дверь, как баран. Вернее, как индюк, у которого жопа веером и сопля под носом. Не знаю, как насчет сопли, но слюни точно капали.
Я прижался к двери лбом. Она была прохладная. Как попа Евы вчера в машине.
Артур, блин, Леонидович! Ты совсем рехнулся. Сравниваешь девичью попу с дверью. Ты уже почти обнимаешь эту самую дверь. Поцелуй ее! А потом звони санитарам. Тебе явно пора в дурку…