Ромашки для королевы
Шрифт:
Верховный хран в это время всегда принимает доклады. Это тоже кстати, потому что рядом. Жильвэ прошел знакомым коридором, показал перстень, выданный ему для экстренных случаев и означающий, что Верховного надо будить, выводить с приема у короля и отрывать от любых иных дел. Высокий хран, берегущий покой приемной, кивнул и сделал приглашающий жест – значит, сам на месте, и задержек снова не случится. Жильвэ усмехнулся. Удачно, что он не поспорил с ведьмой!
Жависэль скучал в старом походном кресле, слушая бессмысленные дворцовые сплетни и с тоской рассматривая свое оружие, уже давно пылящееся на ковре парадной стены. Узорные дубовые спинка и подлокотники рассохлись от времени и теперь кресло скрипело и жаловалось, стоило эльфу чуть сменить позу. Он вывез вещицу из древнего дворца.
Жильвэ улыбнулся брату. Единственному эльфу Лирро, чем-то подобному в повадках и стати седому. Отцом «непогрешимого» был один из хранов древней королевы. Говорят, именно его гибели не перенесла мать и ушла в сон забвения, по сути бросив забытого после пробуждения сына сиротой в возрасте пятнадцати лет. Его воспитывали гномы, – как это вышло, теперь уже никто не скажет. И вернули домой, в Лирро, только через полторы сотни лет. С этим самым креслом, с секирой темной стали и неприятной привычкой поминать не к месту чужих богов. Потом король Лиррэль сообразил, что упрямство и преданность стране тоже сполна перешли к воину от его воспитателей-подгорников. Даже цвет волос у юноши вроде бы изменился. Те, кто знал его ребенком, упоминали светло-каштановые кудри, а у взрослого они стали рыжими. Король сделал мальчишку Верховным храном, именуемым также Шитом Лирро. Жависэль принес присягу и до сих пор ей верен. Хотя отчаянно тоскует по пещерам подгорного племени. Он не напрасно считается лучшим воином страны. И владеет стилями боя, давно утраченными народом эльфов. А-Виля брат учил двум своим излюбленным. А вот в обращении с секирой отказался наставлять.
Жильвэ прошел через зал, отмечая хмурый вид брата. Значит, опять король чудит. Последнее время он все активнее посягает на свободу эльфов Верховного, и чем это кончится, никто не знает. Если бы не древняя клятва…
А-Виль вручил послание, как следовало, – из рук в руки. Буквы проступили на бумаге, едва ее развернула рука, в которую записи попали по доброй воле гонца. Про что бы ни пела ведьма, это сработало, надо же! Жависэль прочел, улыбнулся, как долгожданному, подошел к камину и положил листок на тлеющие угли. Бумага моментально вспыхнула – король перемешал пепел, делая сообщение невосстановимым для магии, и задумчиво пощелкал короткими ногтями по старому мрамору.
– У тебя?
– Да.
– Бери сотню а-Тиса и моих магов – тоже. Двух. Надеюсь, этого хватит. Отдохнешь, когда вернешься. Я его знаю, стеречь бесполезно. Но беречь – следует. Бегом, хран.
Бегом в устах Жависэля – это значит, что вся дежурная сотня покидает город через полчаса. А кто не успел – тому под его началом служить не следовало с самого начала. Бедняжка а-Тис буквально прыгал в седле и пожирал глазами Жильвэ, явного хранителя знания о тайной цели их похода. Прочие выглядели не менее смешно. Они очень давно надеялись на перемены. И поняли – уже, наконец-то, началось. А раз непогрешимый Жас так торопит – дело стоящее, ради прихоти короля он бы своих эльфов в ночь не погнал.
А-Виль хмурился и прикидывал, как вывести Орильра из болот без шума и под охраной. Занятные идеи были, но все несколько нелепые, словно их в ухо нашептала проказливая черноглазая ведьма.
Может, так и было. Все, кого следовало охранять, обнаружились возле дороги, в десятке верст вглубь страны от окраинного поселения, куда теперь не надо даже ехать! Судя по красиво расстеленной льняной скатерти – недавно сытно покушали. Хран усмехнулся. Словно не их по всей стране ищут! Зато сотне охраны хватило впечатлений с лихвой. Как же! И беглый преступник, и настоящая ведьма, и отлученный от столицы а-Шаэль до кучи: Орильр забавлялся, эту самую кучу устраивая. Его жена и синеглазый эльф дружно нападали на седого, а он лениво отбивался, явно не прилагая и малых усилий. Зато получал большое удовольствие. И не отказывал себе в праве сообщать ученикам о мере их несовершенства.
– Диаль, хватит спать. Двумя клинками надо работать быстро, осознанно, но без этого щенячьего пыла, а ты ими остервенело словно масло мороженное пилишь. Сэль, реши уже наконец, кого ты собираешься убить –
Повалив очередной раз обоих, Орильр убрал клинки и кивнул прибывшим, рассматривая их лица с немалым любопытством. Жильвэ понял – ищет знакомых. И виновато вздохнул. Это очень трудно и больно: узнавать и не быть узнанным. В последнее время эльфы стали забывать очень часто и охотно. Хуже того, многие привыкли сном решать любые сложные проблемы. Не повезло с друзьями, не сложилась карьера при дворе, красивая девушка предпочла другого, таланта не хватило и сравнение со сверстниками не в твою пользу – не беда, закрой глаза и сотрутся все печали. Правда, расстаться придется и с прежними радостями, и с памятью, и со знаниями. А еще причинить боль тем, кто тебя любит. Потому что для них заснувший еще хуже умершего. Трудно и страшно смотреть на обновленное глупое детское лицо с прежними чертами, замечать, что даже манера двигаться и характерные жесты сохранились. Но личность – нет…
Впрочем, Верховный «младенцев» не ценил и брал в охрану очень редко. Так что Орильру не пришлось сильно расстраиваться – его узнали пятеро, и ни один не счел встречу неприятной, требующей извлечь оружие. Какое там! Воспользовались возможностью и стали выяснять, ломая строй и пробиваясь вперед, как наглой ведьме удалось прорваться в ученицы к упрямому и необщительному мастеру.
– На что мы спорили? – кое-как отдышалась черноглазая, с надеждой глядя на возможный источник новых договоров и обязательств. – Я хочу…
– Мы не спорили, – заверил ее Жильвэ. – Сэльви, это храны, сотня Высокого а-Тиса. Господа, это Орильр… так и не знаю родового имени, но это и не важно пока. Нам приказано доставить его целым и невредимым к королю. Как и его очаровательную жену, а заодно и а-Шаэля, он от нас, как я понимаю, уже не отвяжется.
Диаль кивнул, бережно убрал подаренные ему учителем запасные мечи и принял поводья трех коней у одного из прибывших. Рассмеялся: неугомонная Сэльви уже требовала предоставить ей самого симпатичного. Кони занервничали – они явно считали себя красивыми все. Ведьма убрала скатерть, накинула плащ и важно объяснила: вороной самый сильный, ему она доверяет нести мужа, рыжий должен достаться эльфу, раз вся сотня на таких, а ей полагается соловый, он легкий и вообще, сразу видно, с приятным характером. Кто-то из задних рядов согласился – для ведьмы самое то. Брыкается, лягается и кусается, и всё это – одновременно. Седой улыбнулся, крепя вьюк за седлом. Подсадил жену, устроился сам и последний раз оглядел гостеприимную полянку. Он знал – тихое и спокойное время заканчивается. Едва ли новый советник настолько нерасторопен, что не попытается перехватить беглеца, по которому, как он полагает, стосковались подвалы и палачи.
А Сэльви о плохом не думала. Она шумно знакомилась, расспрашивала про местную кухню и обычаи. Интересовалась окрестностями. Эльфы, отрезанные от мира людей уже три тысячи лет, в свою очередь, с изумлением узнавали новое. Оказывается, люди, презрительно именуемые в современном Лирро «подёнками» за свою ничтожную продолжительность жизни, давно и без подсказки вечных освоили очень и очень многое. Их уже не удивить ветряной или водяной мельницей, не восхитить магией и сталью. Хуже того, приходится признать – ведьма одна знает стиль боя, утраченный безмерно давно. А еще у нее замечательный голос и весьма странные, вызывающие почти зависть, круг знакомств и опыт. Потому что едва ли кто-то, кроме самого Жависэля, может звать сгинувшего за Стеной мастера Кэльвиля по-домашнему «Кэль». А еще на шее у ведьмы висят оправленные в серебро когти ведимов, про которые она гордо сообщила, заметив первый же удивленный взгляд: – «Славно их троих мой Рир пришиб». Невероятно – но висят ведь…
Седой говорил меньше и в основном с сотником, а-Вильем, старшим из магов и претендующим на место ученика малышом Шаэлем, которому едва исполнилось четыреста – раннее детство по меркам отряда хранов. Но именно прислушиваясь к тихой мягкой речи Орильра, удалось узнать страшное. Что ведимы окрепли и обнаглели, люди готовятся к новой большой войне. Что гномы закрыли свои горы и вооружаются. И что демон вырвался на волю. Когда эти слова прозвучали, тишина повисла надолго. Вернуть отряду былое легкое веселое настроение не смогла даже Сэльви, хотя она очень старалась.