Ромео стоит умереть
Шрифт:
И… никого. Ни садовника, ни слуг, ни кормилицы…
Дом тоже производил впечатление заброшенности, а над ним громоздились тяжелые черные тучи.
Ее уютный милый мир был разрушен, раздавлен чьим-то громадным тяжелым ботинком.
Под ногами что-то блеснуло. Девушка наклонилась и подняла маленькую брошку в виде лилии… ее подарила на тринадцатилетие мама… Брошка оказалась сломана, нежный лепесток погнулся, а перламутровая пластина треснула и выскочила из гнезда. Теперь ее не починить! Брошка сломана, и это навсегда.
Только сейчас, прижимая
Сверкнула молния, и почти тут же загрохотал гром. Гроза была совсем близко. Все сильнее дул ветер, разметая по дорожке сухие лепестки мертвых цветов. Новый огненный зигзаг прочертил черное небо, словно рубец. И вдруг девушка поняла, что уже не одна. Кто-то приближался к ней со стороны опустевшего дома.
Она оглянулась и увидела темный силуэт.
Бежать! Бежать, пока не поздно!
Девушка подхватила длинную юбку и бросилась прочь по разбитой дорожке разоренного сада. Ноги подкашивались, она то и дело спотыкалась и, даже не оборачиваясь, чувствовала, что преследователь всё ближе и ближе. Она была голубкой, он — хищным вороном, преследовавшим добычу. Ещё немного, и острые когти вонзятся в ее беззащитную спину, обагрятся ее кровью.
Бежать! Бежать! Все равно куда, лишь бы спастись!
Она хотела молиться, но слова молитв исчезли из памяти. Она осталась одна — один на один с собственным страхом, преследующим по пятам. Стремительно темнело, словно сам ад сходил сейчас на землю.
Сад казался ей чужим и страшным. Вот и беседка… но при вспышке молнии стало видно, что одна из ее опорных колонн рухнула, крыша лопнула, как перезревший гранат, и угрожающе накренилась.
Бежать! Бежать! Но куда? Где в этом мире можно найти защиту?
Ее родное гнездо разорено, может быть, она осталась одна на всем белом свете. Одна… если не считать ворона за спиной.
Он уже выпустил когти… она чувствовала это!
«Ты не уйдешь!» — шепнул ей страх. Он тяжело навалился на плечи, мешая бежать, туманил глаза, отдавался во рту солено-железистым вкусом. Говорят, что надежда есть всегда. Но в этой зловещей ночи ее не было.
Девушка бежала уже из последних сил просто для того, чтобы бежать, чтобы хоть немного отсрочить неминуемую развязку.
Твой дом разрушен, разметён навек.
Где были розы, будут тлен и снег…
Вот вдалеке, высветившаяся вспышкой молнии, появилась покосившаяся ограда. Туда, туда! Там может быть спасение. Она поверила в это и побежала быстрее, но вдруг споткнулась — под ногу попалось что-то большое, кажется, один из обломков статуи — и упала, словно рухнула в бездонную пропасть.
В этот миг он и настиг ее.
Когти вспороли кожу… ах нет… это всего лишь затянутые в грубые кожаные перчатки руки вцепились в ее плечи, а кожу поцарапал большой перстень, надетый прямо поверх перчатки.
Девушка забилась, как пойманная в силки птица, отчаянно закричала…
И проснулась с бешено
Плечи — там, где их касались руки преследователя, — пылали.
— Это сон! Это сон! Это сон! — словно заклинание забормотала Юля.
Все тело сотрясала дрожь. Ей казалось, будто из темноты на нее смотрят чьи-то глаза…
Вчерашний день оказался вовсе не таким, как надеялась Алиса. После разговора с обкраденным коллекционером все словно пошло наперекосяк. Криш пытался развлечь девушку, но ей не доставило удовольствия ничего: ни прогулка по Невскому, ни посещение грандиозного Казанского собора, ни ужин в ресторане, вроде бы существовавшем аж с пушкинских времен, где стояло чучело медведя, а меню подавали в виде стилизованной газеты девятнадцатого века.
В поезде, под грохот колес, ей снилось что-то тревожное. В какой-то момент Алиса увидела разоренный парк из своих прежних снов и бегущую по нему девушку, но тут громыхнул гром, вагон как-то особо сильно тряхнуло, и девушку выбросило из сна.
Утром, сойдя на платформу Ленинградского вокзала, где гулял холодный ветер, Алиса снова попыталась поговорить с Кришем о том, что ее тревожило.
— Ты мне доверяешь? — спросил он, остановившись среди идущей толпы, и взял озябшие руки девушки в свои теплые ладони.
— Доверяю, — ответила Алиса, согретая его теплом.
— Вот и не беспокойся. Я все улажу, даже не сомневайся. Все это пойдет нам только на пользу.
Потом Криш отвез ее в общежитие, где Алиса успела принять душ и выпить кофе в компании бледной, рассеянной Юли и хмурого, кажется, невыспавшегося Олега.
Алиса чувствовала вину перед друзьями — и за свое вчерашнее отсутствие, и за все тайны, что стеной встали между ними, но разве можно нарушить слово, данное Кришу? Разве можно предать его доверие?
Трудно выбирать между дружбой и любовью. Нет, это даже совершенно невозможно. Любой вариант превращает тебя в предателя. Что бы ты ни выбрал, ты проиграешь. Таков суровый закон реальности.
— Нам надо поговорить, — тихо сказал ей Олег после завтрака, пока Юля отошла помыть чашку.
Алиса кивнула. Поговорить о чем? О ее безобразном поведении? Да, она виновата, сто раз виновата, но зачем же говорить об этом…
Весь учебный день Алиса провела как на иголках, поддалась на подначивания Никиной коалиции и заработала минус три балла.
Наконец занятия закончились.
«Через пятнадцать минут справа от крыльца», — пришло сообщение на мобильный. Алиса взглянула на Олега, который, стоя всего в шаге от нее, невозмутимо убирал в карман свой телефон. Очевидно, Волков не хотел привлекать внимание Юли. Интересно почему. Не потому ли, что они все же встречаются?..
Девушка вышла из здания и подставила разгоряченное лицо холодному ветру. Как хорошо стоять, закрыв глаза, оставив за спиной волнения и вздорные мысли. Как хорошо чувствовать себя свободной. Кажется, поднимешься сейчас на носочки — и полетишь, подхваченная порывом ветра.