Ромео во тьме

Хитарова Элеонора

Каким образом он умудрился сунуть его в карман, когда тащил девушку в туалет?! От вибрации трубка выпала из кармана и со стуком упала на пол. На полу он продолжал звонить. Он звонил и звонил, крутясь волчком, заполняя сверлящим звуком все пространство.

Ромео обвел туалет безумным, невидящим взглядом, посмотрел на трубку. На дисплее мигало: «Мама». Сознание толчком тут же вернулось в его тело. Он торопливо отстранился от Паулины, одной рукой подхватил джинсы, второй потянулся за телефоном, но запутался в штанах и упал на пол. Девушка смотрела на него. Глаза ее расширились. Она была обескуражена, не ожидая

ничего подобного. Она замерла, она даже не пыталась прикрыться.

– Да, мам. – еще срывающимся голосом сказал Ромео. Сердце его колотилось в затылке, в ушах, в горле. – Мам я…я…– он смущенно глянул на Паулину, взгляд которой стал презрительным. – Нет, я просто бежал. – Нашелся он. – Да, я бежал к машине, через дорогу. Ну да, сейчас поздно, я скоро буду. Не волнуйся, я скоро приеду. Мама, сегодня я делал все, как тебе говорил. Да. Извини, мам. Я…я… люблю только тебя.

Взгляд Паулины окаменел. Она поправила юбку, застегнула блузку. В конце концов, Ромео закончил разговаривать, поднялся, и начал застегивать джинсы. Он молчал. Паулину мучила обида. Еще никто так с ней не поступал. Просто отпихнул ее как ненужную вещь. Ради чего? Разговора с мамой? Что за урод, этот парень? Она не выдержала.

– Значит, ты – маменькин сынок? – ядовито спросила она. Ромео застыл на мгновение и повернулся к ней. – Маменькин сынок! – продолжила она, растягивая слова. Акцент ее сделался очень резким. – Ну, ты и фуфло! Ты потрахаться нормально не можешь? Тебе надо с мамочкой своей поговорить?! На что ты вообще годишься?!

Взгляд Ромео почернел. Безумие инстинктов еще владело им, он почувствовал, что кровь вновь приливает к его голове. Но на этот раз не от желания.

«Тогда иди и трахай свою мамашу! Можешь ей вставлять на полную катушку! И не с кем будет разговаривать»!

Он сам не понял, как это произошло. Он опомнился, когда Люциус, выбив окно туалета, оттаскивал его от распростертого на полу женского тела, которое он бил кулаками, разбитыми в кровь, крича что-то про свою мать. Они выбрались так же через окно, и бросились бежать. Скрывшись в темноте аллей, они ушли от вмиг протрезвевших мужиков, от охраны и от полиции. Благо, Синий Купер был припаркован в стороне от бара, так что им удалось уйти незамеченными.

Пока Люциус уводил машину как можно дальше от злополучного заведения, Ромео огорошено смотрел на свои разбитые руки. Кроме ужаса и стыда, он ощущал боль. Ему было так больно, как будто он только что избил сам себя. По странному совпадению, Люциус остановил машину у того самого холма, где Ромео был утром. Во тьме холм казался совсем другим.

Едва остановившись, Люс выскочил из машины, выволок из нее Ромео, и с размаху ударил его кулаком под скулу. Ромео осел в траву и закрыл лицо руками.

– Ты – сука, урод! Что с тобой?! Что с тобой творится?! Скотина! Что ты сделал с Паулиной, гад?! Ты в своем уме, твою мать?!

– Она сама виновата! – пронзительно заорал вдруг Ромео. Господи, ведь он не это хотел сказать! – Она спровоцировала меня! Какого черта все меня трахают моей матерью? Вы достали меня все!

– Что она могла тебе сделать? – Люциус поднял голову Ромео за чуб и заглянул в его потемневшие глаза. – Что могла сделать тебе эта несчастная девка?!! – Ромео зло отпихнул Люциуса от себя и рывком вскочил.

– Какого черта

все цепляются к моей матери?!! Какого черта вам всем от нее надо? И она. Она туда же! Какого дьявола вам всем от нее надо? Оставьте ее в покое! – он в бессильном бешенстве ударил кулаком по борту машины.

И всхлипнул. От боли, бессилия, злобы на всех и на себя, он заплакал. Он стиснул зубы, но рыдания прорывались сквозь его волю. Он исподлобья глянул на Люциуса. Тот с досадой всплеснул руками и подошел к Ромео. Взял его руки. Косточки на пальцах были разбиты. Сейчас Люциусу стало жалко Ромео, но в этот момент он уяснил, что действительно не знал своего друга. В последнее время Ромео преподнес ему немало странных сюрпризов. Какие еще стороны этого человека откроются ему в будущем…

– Мне плохо, Люс. Очень плохо. – Проглотив слезы, забормотал Ромео. – Я не знаю, как это получилось. Со мной вообще что-то не так…, – и он как на духу, выложил Люциусу о происшествии с машиной, о странном сне.

Люциус с интересом выслушал, но Ромео показалось, что Люс слушал это как новый сюжет рассказа, сценарий фильма, просто интересную историю. Он не увидел в глазах друга чего-то, что принесло бы ему успокоение. Замолчав, Ромео вглядывался в глаза О’Кайно, но так и не нашел в них того, что искал. В душе его остался неприятный осадок сожаления. Все же, ему не стоило откровенничать.

Люциус помолчал немного, потом похлопал Ромео по плечу:

– Ро, со всеми бывает иногда. Тебе надо отдохнуть….– он хотел добавить «от своей матери», но сдержался. – Этот спектакль, бессонные ночи, нервы. Тебе надо будет куда-нибудь съездить, как только освободишься.

– А как быть с Паулиной? – глухо спросил Ромео, опустил голову и посмотрел на руки.

– С Паулиной? – Люс задумался на мгновение. – Я постараюсь с ней решить. Отвезу ей завтра денег, поговорю с ней. Она не пойдет в полицию. Такие девушки как она часто попадают в подобные истории.

– Она что, проститутка? – это был странный вопрос.

– А ты думал – любовь с первого взгляда?

– Мне этого не надо. Никогда больше. – Ромео поднялся с земли и сел за руль.

– Да уж, и мне этого совсем не надо. Эй, ты уверен, что в состоянии вести машину?

– Да, уверен.

– От тебя ж разит!

– Плевать.

3.

День выдался чудесный.

В жаркий полдень в Раю замерло все. Праведные души, утомившись перебирать струны своих арф, прятались в тени изумрудных деревьев в вишневых садах и влажных гротах над хрустальными реками. Большинство святых отправились на Землю за выполнением своих миссий и выслушиванием молитв страждущих.

Райские животные отдыхали в своих норках в ожидании вечера, который даровал бы им прохладу.

Только Ангелы кругами парили в дрожащем от зноя, прозрачном небе. Крылья их, ослепительными белыми бликами то и дело мелькали меж облаками в безграничной выси.

«Как прекрасен ваш полет». Запрокинув голову и приложив ладонь козырьком к глазам, Бог с восторгом наблюдал за парением одного из ангелов. Бог не мог позволить себе ощущать жару. С каждым земным мгновением забот ему прибавлялось, дел у него было по горло, и утеху он мог находить, только наблюдая за совершенными обитателями своей страны.