Ромео во тьме
Шрифт:
Ошеломленный такой решимостью Ромео, Мэйз потер рукой подбородок. Он в недоумении посмотрел на подписи Ромео рядом со своими.
– Ну, хорошо. Раз уж ты рубишь сплеча, то пускай так и будет. Тогда давай так. Будем считать, что мы заключили этот контракт. Но я советую тебе, когда успокоишься, все-таки прочесть его. Внимательно. Если тебя в нем что-то не устроит, мы его отменим. Идет?
– Да. – Нетерпеливо кивнул юноша и с вопросом уставился на Доминика.
– Да, – усмехнулся тот, – можешь собирать свои вещи.
Доминик вышел из комнаты.
4.
Ева ждала
Увидев ее, Мэйз растерялся и на мгновение замер на ступеньке. По его виду Ева поняла, что вести плохие. Нижняя губа ее затряслась, но, преодолев рыданье, женщина спросила:
– Вы… уезжаете?…
Мэйз беспомощно развел руками:
– Миссис Дэниэлс, я желаю вашему сыну только добра. Так же, как и вы. Можете не волноваться за него. Со мной он будет в безопасности. Вам следует успокоиться, и тогда вы поймете, что драматизировали ситуацию и…
– Избавьте меня от ваших дешевых наставлений… – она смотрела на него с такой лютой ненавистью, что Доминику стало не по себе. – Вы отнимаете его у меня! Все, что вы хотите – это преумножать свое богатство, использовать его! Вам не понять чувств близких людей. Вы привыкли эксплуатировать людей! Только использовать их. Вы слишком надменны, чтобы понять чувства. Вы так высокомерны. Если бы у вас были дети, то вы бы поняли, что это такое – терять их,… но детей у вас не может быть, потому что такие, как вы не знают, что такое любовь!
Он ждал, что она попытается ударить его, так что точным движением перехватил ее руку и с силой сжал ее. Ева сдавленно охнула, но черный взгляд ее просветлел.
– Миссис Дэниелс. – Мэйз сохранял терпение из последних сил. – Во-первых, вы не можете меня судить и оценивать, потому что представления не имеете, кто я. И сами виноваты, потому что лишили себя шанса узнать это. Знаю ли я, что такое любовь? Не вашего ума дело. В том, что ваш сын бежит из дома, не оглядываясь, ваша и только ваша заслуга, потому что такая вы мать. Вы собственница, которая готова сгноить то, что не может пожрать, лишь бы не досталось другому. Вы сами всегда использовали своего сына для собственного самоутверждения. Чтобы он обслуживал ваши несметные прихоти. Что произошло этой ночью? – Он неожиданно толкнул Еву к стене. Она побледнела от испуга и боли, потому что Мэйз навис над ней, с силой сжав ее плечи. – Говорите! Произошло нечто, о чем Ромео не хочет говорить, но это окончательно оттолкнуло его от вас. Что случилось ночью?!! – Ева зажмурилась и отчаянно замотала головой. – Скажите мне, что случилось ночью! – Продолжал требовать Мэйз. Но Ева скорее бы умерла, чем призналась ему. Тогда он презрительно хмыкнул. – Не вам меня поучать, миссис Дэениелс.
Обессилевшая, Ева заглянула в его черные, сверкающие яростью глаза и с ужасом поняла, что верит каждому его слову, что он прав, что вина полностью лежит на ее плечах тяжким бременем. Наверное, она никогда не считалась с чувствами своего сына. Наверное, она никогда не слышала его. Наверное, действительно все эти годы она была плохой матерью. От этого ей захотелось немедленно побежать в ванную и перерезать себе вены.
Тем временем Мэйз холодно отстранился и направился к выходу. Уже делая шаг за порог, добавил:
– И,
Он оставил входную дверь распахнутой, и Ева как завороженная провожала его взглядом, пока он сел в роскошный черный автомобиль. В это мгновение вниз по лестнице прогрохотали торопливые шаги, и Ромео поравнялся с ней. В руках он держал большую дорожную сумку. Ева подняла на него глаза и почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Взгляд. Его чудесный взгляд цвета неба. Такой нежный, такой любимый, такой светлый.
Он был пуст и стыл, как глыба арктического льда.
Ромео остановился рядом с ней всего на долю мгновения. Она даже не успела открыть рот, чтобы сказать ему до свидания, как дверь Бентли захлопнулась, и автомобиль надменно проплыл мимо ее глаз.
Ноги Евы подогнулись, и она рухнула на пол, заливаясь слезами.
5.
До самолета оставалось еще около трех часов.
Ромео ждал в машине, пока Мэйз заходил еще в пару представительных офисов в деловой части города. После того, как дела были завершены, молчаливый шофер Мэйза отвез их в ресторан, так как было уже время обеда.
За все полдня, что они провели в машине, Ромео не проронил ни слова. Он не был ни грустным, ни злым. Ромео выглядел, скорее, сконцентрированным, отметил про себя Мэйз.
– Ешь! – Уже в четвертый раз повторил Доминик, глядя, как юноша ковыряет в своей тарелке и размышляет о чем-то. – Ешь! – Сказал он в пятый раз и добавил. – Потому что по прибытии в Лос-Анджелес мы сразу начнем много пить.
Ромео удивленно поднял брови. Доминик улыбнулся своей ослепительной улыбкой:
– Да, так бывает. Мы же не поедем сразу спать? А если не спать, так тогда пить!
– Ты не очень похож на человека, у которого проблемы с алкоголем. – Пошутил Ромео.
– Рискованная шутка! – Рассмеялся мужчина. – Я мог бы и обидеться.
Ромео помолчал немного, потом вдруг тихо заговорил, смущенно опустив глаза:
– Я все думаю о том, сбудутся ли мои мечты. Глупо, конечно. Ты, наверное, не поймешь. Просто… я был так далек от… настоящих возможностей. Все что я делал, было игрой. Все – понарошку. Если честно, то у меня и в мыслях не было, что это может быть всерьез. У меня всегда все так легко получалось…А я всегда думал, что талантливые вещи, настоящие, рождаются только в каких-то адских муках.
– Но ведь и твои, как ты говоришь, вещи, тоже рождались с трудом. Тоже в адских муках. Это муки чувств, которые заполняют тебя, когда ты что-то делаешь. Страдания твоих эмоций.
– Об этом я не задумывался…
– Тебе дан дар выражать свои чувства разными средствами. И сам процесс выражения не составляет для тебя труда. Твой труд – это твоя душа. То, что в ней зреет. Что в ней разбивается, рождается заново, что ее мучает, рвет на части. Это и есть муки творчества, а вовсе не то, какое слово лучше подобрать: «морковка» или «подковка»…Понимаешь?