Ромео
Шрифт:
Из его эмоционального монолога Сара уяснила лишь одно: перед ней был человек с неуравновешенной психикой. Который, несомненно, нуждался в терапии. Открытым оставался лишь вопрос о том, какого рода терапию проводила ее сестра.
Перри резко встал со скамейки.
— А теперь мне надо идти, Сара. Но я хочу вас поблагодарить.
— Поблагодарить, меня? — Вот это да. Она преследовала тайную цель собрать улики против него, притворно выслушивала его откровения, держа камень за пазухой, а он,
Он мило улыбнулся.
— Мне стало немного легче. И правду говорят, что трава чудодейственная. Надеюсь, что и Синди принесет мне облегчение.
— Синди?
— Моя жена. Мы… в разводе, но я надеюсь, что доктор Деннисон поможет нам восстановить наш союз.
— Вы посещаете доктора Деннисона?
— О, да. Я был у него сегодня утром. — Улыбка его еле заметно искривилась. — Я чувствую, что Мелани хотела бы этого.
После ухода Перри Сара направилась во Дворец правосудия, а там — в штаб по расследованию убийств. Лишь только завидев ее в дверях, Джон Аллегро вскочил со стула и бросился навстречу.
— Какого черта вы сбежали от телохранителя в Чайнатауне?
— Я не сбегала. Должно быть, он просто потерял меня. Если ваши сотрудники не в состоянии…
— Ладно, ладно. Не будем спорить. Больше мы вас не потеряем. Обещаю. — Вид у него был сосредоточенный.
Сара оглядела тускло освещенный кабинет, заставленный рядами столов. Вот здесь сидела Мелани в последний день своей жизни. И здесь шла запись последнего выпуска «Опасной грани» с ее участием.
— Сара?
Она тряхнула головой, запустила руку в сумку и извлекла оттуда свежее послание от Ромео.
— Была еще коробка с шоколадными сердечками. Я оставила ее в храме. — Она рассказала, где он находится. Что до интимных подробностей из дневника Мелани, Сара предпочла умолчать о них. Ей не хотелось делиться мазохистскими фантазиями сестры с Аллегро. Впрочем, не только с ним. Было бы тяжким предательством по отношению к Мелани доверить ее сокровенные тайны кому бы то ни было.
Аллегро извлек из лежавшей на столе упаковки бумажный носовой платок и осторожно взялся им за край листка.
Записку он читал молча, с угрюмым видом. Прочитав, рассмотрел саму бумагу, потом устремил немой взгляд на Сару. Как будто почувствовал, что она ждет от него поддержки. Она отвернулась, стараясь скрыть свою незащищенность и ранимость. И еще — виноватый взгляд.
«Какое знакомое состояние», — вдруг подумала она. Самобичевание. Длящееся годами. Всю жизнь она чувствует себя виноватой. В чем? В тех бедах, которые до сих пор произошли. Хотя многие из них уже и забыты.
Когда я говорю о том, что мне больно, ты отвечаешь, что любовь — это всегда боль. Одно неотделимо от другого. Наверное, это так. Для меня потеря твоей любви — а значит, и боли — перспектива страшнее смерти.
12
Лил сильный дождь, когда Сара заехала на автостоянку напротив своего дома. Выйдя из машины, она увидела, что полицейский седан без номерных знаков, сопровождавший ее всю обратную дорогу из Дворца правосудия, притормозил у тротуара. Водитель заглушил мотор, выключил фары и остался сидеть за рулем. Открылась пассажирская дверца, и из седана вышел Аллегро.
— Подождите! — крикнул он, когда Сара уже переходила улицу.
Сара остановилась и стояла под дождем, ожидая, пока он подойдет к ней.
— Дайте мне передохнуть, Аллегро. Я еле жива. Если вам нужно еще о чем-то спросить меня, лучше отложим разговор до завтра.
— Вы еще не обедали.
— Я не голодна.
— Уверен, что голодны. Так же, как и я. Есть здесь поблизости приличное заведение?
— Нет.
Он окинул взглядом улицу и приметил невдалеке ресторанчик «Лос Амигос».
— Мексиканский?
— Туда лучше не ходить, Аллегро.
— Да, я тоже не любитель мексиканской кухни. Обожаю тайскую. Три-четыре раза в неделю могу есть их блюда. Здесь нет поблизости хорошего тайского ресторанчика? Какого-нибудь недорогого. Мы ведь с вами не толстосумы.
— Как? Как вы сказали?
Он ухмыльнулся.
— О’кей, Розен. Я плачу. Это вас устраивает? — Аллегро лукаво улыбнулся и стал чертовски похож на Грязного Гарри — героя Клинта Иствуда. И не только улыбкой. Был он такой же промокший и обшарпанный.
Она расхохоталась. Разве могла она вообразить, что сегодня кому-нибудь удастся выжать из нее смех?
— А вы умеете уговаривать, Аллегро. Кто бы мог подумать?
— А вы, судя по всему, умеете отваживать ухажеров.
— Вы насквозь промочили ботинки.
— Знаете, что говорят по этому поводу? Если вы не выносите мокрую обувь, не стойте под дождем.
Они заглянули во вьетнамский ресторанчик, что находился неподалеку. Дождь усилился, а они оба были одеты не для прогулок под дождем, так что рады были любому убежищу. Ресторан был пуст, и молодой вьетнамец, рассчитывающий закрыть заведение пораньше, не слишком обрадовался посетителям.
Он проводил их к самому дрянному столику, стоявшему прямо у распашных дверей, ведущих на кухню, швырнул на тарелки карты с меню и достал из заднего кармана брюк блокнотик.
Не успели они пробежать глазами меню, как он уже осведомился, чего они желают.
— Я желаю, — сказал Аллегро, — чтобы вы минут на десять исчезли, а потом вернулись и приняли заказ. — Легкая улыбка, игравшая на губах детектива, никак не вязалась с его убийственным тоном.
Официант пробормотал что-то по-вьетнамски и отошел от столика.