Ромео

Тайтл Элис

— Вчера вечером? Я был дома. В котором часу ты звонила?

— В начале девятого.

— На автоответчике не было никакой записи.

— Я не оставляла сообщения, — сказала Сара.

— Должно быть, я выводил Монка на прогулку. Очень жаль, что я пропустил твой звонок. Но рад, что ты позвонила, Сара. А то я уже начал думать, что между нами… все кончено.

Сара изумленно уставилась на него. О чем он говорит, черт возьми? Между ними действительно все кончено.

— Я имел в виду дружбу, — тут же поправился Деннисон. —

Хотя мы и перестали быть любовниками, я никогда не хотел терять твоей дружбы, Сара. — Он пристально вгляделся в ее лицо. — Мы должны помочь друг другу пережить эту трагедию.

— Я стараюсь.

— В самом деле? Не потому ли ты отправилась на передачу к этой Марголис? — Он медленно покачал головой. — Это твоя извечная проблема, Сара. Ты или держишь все в себе, или разом выплескиваешь наружу, но тогда это подобно оглушительному взрыву. И никак не хочешь замечать того, что лежит между этими крайностями.

— И что же там, в промежутке, Билл?

— Что бы ни было, в одиночку тебе все равно не найти. Ты должна довериться кому-то, Сара. Терапия, конечно, действенное средство в сложившейся ситуации, но, если ты будешь и дальше держаться особняком… — Он потянулся к ее руке. — Позволь мне помочь тебе, Сара. Как ты отнесешься к идее поужинать сегодня со мной? Ну, скажем, для начала. Может, я заеду за тобой…

Сара резко высвободила свою руку и вскочила с кресла.

— Уже почти девять. Я должна идти.

Он тоже поднялся. Преградив ей путь.

— Хорошо, Сара. Не буду тебя торопить. Но я хочу, чтобы ты знала: всегда можешь рассчитывать на меня.

Он опять улыбался. Улыбка змия-искусителя?

Когда несколько минут спустя Сара ступила в маленькую приемную доктора Стэнли Фельдмана, у нее возникло ощущение, будто она вернулась в прошлое.

Взгляд ее упал на дверь в кабинет Фельдмана. На этот раз она была плотно прикрыта. У Фельдмана был пациент. Женщина? Молодая? Красивая? Озабоченная?

Утешал ли ее Фельдман? Обнимал? Ласкал? А может, они занимались сексом прямо на кушетке?

Что это — помешательство? Неужели на нее так подействовала неожиданная встреча с бывшим зятем-любовником? Или это все-таки приступ паранойи? А может, классический пример сексуальных фантазий? И правда как раз в том, что она втайне мечтает оказаться в объятиях Фельдмана? Не такой ли приговор вынес бы сам Фельдман? Что она переносит собственные желания на постороннюю пациентку? Так же, как когда-то переносила их на Мелани? Ведь она тогда так внезапно прервала лечение, и ей не удалось осуществить их. Фельдман стоял в дверях кабинета и молча наблюдал за ней.

Она бросила на него колючий взгляд.

— Рад тебя видеть, Сара. Проходи.

Она колебалась.

— Я здесь по другому делу.

— Хорошо, — доброжелательно произнес он. — Мы можем обсудить это в моем кабинете.

— Мне нужны ответы.

— Для начала ты должна задать вопросы.

Она криво усмехнулась.

— Это по твоей части, Фельдман.

— Давай не будем сейчас

об этом. — Он отступил в сторону и терпеливо ждал, пока она пройдет в кабинет.

Собрав остатки мужества, Сара уверенно двинулась вперед. Чуть меньше напористости, и она никогда бы не решилась переступить порог кабинета Фельдмана. Она не была здесь вот уже четырнадцать лет — с того злополучного дня, когда оказалась невольной свидетельницей интимной встречи Фельдмана и Мелани. Когда они замерли в объятиях друг друга и он шептал ее имя. Мелани.

Как только Фельдман захлопнул дверь, Сара повернулась лицом к нему.

— Я хочу знать все о своей сестре.

— Сядь, Сара. — Он жестом указал на обитые материей стулья возле рабочего стола, а сам сел в черное кожаное кресло.

По крайней мере, не предложил ей занять кресло пациента, которое стояло по левую сторону, у окна.

Сара не двинулась с места. Она стояла, впитывая в себя знакомую атмосферу. За эти годы в кабинете мало что изменилось. Все те же декорации, выдержанные в стиле классической английской гостиной, тот же резной рабочий стол со стоящей на нем табличкой «Просьба не курить». Те же бледно окрашенные стены — голые, без развешанных на них картин. Другими словами, ничто не должно было отвлекать внимание пациентов.

Фельдман сложил руки на столе, всем своим видом выражая участие и готовность выслушать.

— Что именно ты хотела бы знать о Мелани?

— Все, что она тебе говорила, — с вызовом парировала Сара.

Фельдман слегка подался вперед.

— Все, что говорила? Ну, это слишком расплывчато, Сара. Видимо, тебя интересуют какие-то конкретные вопросы.

— Да, ты прав. У меня есть конкретные вопросы.

Он кивнул головой, давая понять, что готов их выслушать.

Его спокойствие вызывало у Сары все большее раздражение.

— Боже, до чего же ты хладнокровный, Фельдман. Глядя на тебя, никто даже не догадается…

— О чем?

— О том, какой ты тертый калач, — выпалила она, и грань между фантазиями и реальностью стала еще более прозрачной. Был ли Фельдман любовником Мелани? Убийцей Мелани? Не слишком ли натянуто такое предположение? Фельдман был хитер, умен, харизматичен. Билл Деннисон ему явно проигрывал в этом. Так разве Фельдман не идеальная кандидатура на роль маньяка?

— Ты так долго была на меня в обиде, Сара. — Похоже, это обстоятельство его ничуть не смущало. И реплика его была лишь констатацией факта, не более того.

— О нет, тебе не удается вовлечь меня в свои головоломки, Фельдман. Может, у меня и есть проблемы с психикой, но не такие, как у Мелани. И не как у тебя.

— Ты сказала, что пришла сюда за ответами, но, похоже, тебе они не требуются. Ты все знаешь сама, — произнес он, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица.

— Не все. Лишь кое-что, Фельдман. Но гораздо больше, чем ты думаешь.

— Не сомневаюсь.

— Забавно: мне всегда казалось, что ты умеешь читать мои мысли. Знаешь все, о чем я думаю и что чувствую.