Ромейский Квест
Шрифт:
– Ну...
– Игнат развел ухоженными руками.
– Он говорит, что не помнит.
– Все в тюрьме так говорят, - Скривил рожу Потамон.
– Не был, не помню, не знаю...
– Он не помнит, зачем бунтовал?
– Недоверчиво сощурил глаза Ипатий.
– Он вообще не помнит, что бунтовал - уточнил Игнат.
– Все что он помнит, это как встретился с варангами в кабаке, где они решили принять "по чуть-чуть".
– Ничего себе, "по чуть-чуть"!
– Фыркнул Ипатий.
– Это ритуальная русская фраза, государь.
– вмешался известный
– Русские используют его, перед обильными возлияниями, которые могут длиться неделями. Возможно, они позаимствовали этот обычай от скифов, кажется о чем-то подобном я читал у Геродота...
– Ладно, они приняли "по чуть-чуть". И?
– И, это его последнее ясное воспоминание. Следующее что он помнит, как очнулся в тюрьме.
– Он и под пыткой показал то же самое?
– Вклинился Потамон.
– Пытки пока не применялись, - Объяснил Игнат, и повернул взгляд к Ипатию.
– Как никак он палатинский командир. Мы решили уточнить у вас государь...
– Ладно, это я решу.
– Буркнул Ипатий.
– А что прослушивание его камеры? Установлено?
– Да государь. Два слухача попеременно слушают его камеру круглые сутки. К ним приставлен писец, который ведет запись.
– Он о чем-нибудь проболтался? Разговоры вслух?
– У меня тут полные записи, - Игнат потряс своей пухлой папой, и переложил несколько листов. Значит, в первое утро, в полдень, читаю...
Игнат начал читать с выражением:
"Феодор очнулся, и оглашал камеру тяжкими вздохами, жалуясь на сухость в горле, ломоту в членах, и головную боль. О первом часу Феодор говорил с тюремщиком, и узнал в чем обвиняется. После того до двух по полудни стонал и бился головой в стену".
– Хм, бился он...
– Закусил губу Ипатий.
– А говорить? Говорил что-нибудь?
– Так точно. Говорил, читаю:.
– В пятом часу узник сказал "Ну попа-а-ал!..". А в шестом часе начал петь.
– И что пел?
– Заострился Ипатий.
– А, секунду...
– Игнат переложил пару листов.
– Значит пел... вот чего...
Игнат приблизил лицо к листу, и забубнил:
"Девка нравится - скорей
Ей вина в стакан налей!
Как стакана видно донце -
Обнимай её смелей!
На дается?
– Не робей.
Ей еще винца подлей!
После целого кувшина,
Будет девка подобрей...".
– Гм, - заслышав текст буркнул Ипатий, вспомнив кой-чего из своей юности - Метода конечно, верная...
– Он опомнился, и снова нахмурил брови.
– То есть, и что? Вот это все?
– Там еще есть куплеты, - Пояснил Игнат.
– Да к черту куплеты!!!
– Рявкнул Ипатий.
– Имена! Сообщники!! Кто из дворца замешан?
– Что-то такое было?
– Нет, - покачал головой Игнат.
– Как я и докладывал, мой вывод - не было у них никаких сообщников.
– Надо пытать, - убежденно буркнул
Ипатий задумался. Игнату он доверял. По крайней мере, больше чем остальным. Евнух всем был обязан Ипатию. Он того возвысил с самых низов, тот всем ему был обязан. К тому же, - Игнат не мог попытаться подсидеть Ипатия, чтобы самому стать правителем. У него для этого кое-чего не хватало... Да, Игнату можно было доверять. И раз он говорит, что бунт случаен и заговора не было...
– Ладно, - хлопнул по столу Ипатий.
– С этим мерзавцем Феодором, я позже решу, что делать. Уж я ему придумаю казнь лютую!..
– Четвертовать!
– Обрадовался Потамон.
– Потом решу. А пока, - раз корень мятежа вырван, и дальнейшая смута нам не грозит, - перейдем от внутренних дел державы, к делам внешним.
Ипатий вновь оглядел членов малого совета.
– Кто что думает по поводу послов от римского глав-попа, и персидского спахбеда?
Малый совет на редкость дружно помолчал.
– Донельзя странная история, государь.
– Наконец подал голос евнух Игнат.
– Сколь живу на свете, и сколь книг прочел о делах седой древности, а о такой дипломатической оказии, не слыхивал.
– Не есть ли сия ситуация каверзная шутка италийского папы, который решил унизить твое кесарское достоинство, государь?
– Предположил осторожный Потамон.
– Я бы и сам подумал также, - буркнул Ипатий, - если бы не одновременное прибытие посланца персов, сидящего в горах на другом конце мира. Трудно представить, как он смог договорится с папой, и главное - зачем?
– Дипломатические ухищрения неисповедимы, - глубокомысленно заметил Евсевий.
Ипатий передвинул венец на голове, ближе к левому уху, и отхлебнул из стоявшего рядом резного кубка разбавленного вина.
– Хорошо, - утерев губы вопросил он - но что нам удалось разузнать об этом баснословном договоре в наших собственных архивах?
Все как по команде повернулись к Маркеллу. Это была его область.
– Гм...
– откашлялся он, - узнать нам, честно говоря, удалось очень немного, государь.
– Увы, как не гордимся мы - ромеи своими знаниями о древности, и наши архивы тоже не совершенны, и...
– Что значит - несовершенны?
– Очень тихо перебил его Ипатий, и от этого негромкого замечания члены малого совета вытянулись на своих местах, - все знали, как выглядит императорское затишье перед бурей.
– Ты что, забыл - кто мы есть? Мы - Империум Романорум. Мы - Политеа тон Ромеон. Мы, - мать йети!
– богохранимая Римская Империя. Наша держава - отражение царства Божьего на земле. Мы хранители древних истин, неизменный оплот, град на холме, остров порядка в море хаоса. Мы помним все, и знаем обо всех, - дьявол мне в печёнку!