Ронин
Шрифт:
Короче, этот мой знакомец, вместо того, чтобы сбоку подойти и в опущенное боковое окошко меня, без проблем, застрелить, он «затупил». Видимо, шагов с пяти меня точно опознал и давай через лобовое стекло в меня стрелять. Ну я, естественно, от радости в штаны наложил и на соседнее кресло упал, за капотом прячусь. Ну и, одновременно, на педаль «газа» давлю. Этот гад успел пару раз всего выстрелить (потом посмотришь дырки, еще в ремонт не отдавал), а потом его машина крылом и ударило. Короче, все лежат. Я на сиденьях лежу, голову боюсь поднять, Витька, который сильно к багажнику прижимался плечом, на дороге лежит, потому, как точку опоры потерял. Этого ухаря в снег ударом крыла отбросило, он оттуда пытается выбраться и пистолетик свой, оброненный, найти. В общем, Брагин его из положения «лежа на боку» подстрелил. Второй видит, что дело не сладилось, запрыгнул в грузовик и по полям, по полям, ехал, а я Витьку с раненым на дороге оставил и поехал на место встречи.
заложников', ну и этот, майор, там в толпе стоит, «лицом торгует», алиби себе создает. Ну я к генералу прорвался, так и так, товарищ генерал, ехал получать крупный долг от вашего подчинённого, а по дороге меня чуть киллеры не пристрелили, и теперь я бы хотел, чтобы товарищ майор мне
денежки отдал, иначе, за что мы кровь проливали? Генерал в это дело влезать не хотел категорически, начал что-то про гражданские правоотношения говорить, про компетенции. Ну я понимаю, остался бы я без золотого запаса, но там еще журналисты крутились. Начала то разговора они не слышали, потом подошли. Ну я и начал орать, что ваш майор сволочь такая, под предлогом возврата долга меня под пули подставил, а вот другой ваш подчиненный, простой, скромный опер Виктор Брагин, мне помог, банду киллеров разогнал и одного из них взял в плен. Вот, какие разные офицеры служат в нашем УВД. Тут генерал не выдержал, майора подозвал, спросил прямо — «Деньги принес?»
Тот и ляпнул, мол принес. Ну мы бы с тобой, конечно, никаких денег не принесли, и вообще, даже в знакомстве не признались, но майор сразу «поплыл» и признался, что деньги при нем. Ну я и начал орать, что, мол, принес долг — значит плати, пока меня в очередной раз не подстрелили, ну генералу это дело надоело…А майор, видит, что деньги могут забрать, начал орать, что он вопроса не понял, мол, русский язык для него не родной, а деньги он с собой принес, что на покупку квартиры отложил.
Тут генерал как гаркнет, у майора деньги отобрали и мне, от греха подальше, передали, а сами послали помощь Витьке, ну и майора повезли куда надо, «колоть». А представь, что бы было, если бы я «копился» и один на встречу п поехал? Меня бы застрелили, кто-то бы видел грузовик с приметным названием фирмы на будке, не тайга же. Эти два придурка, арендатора, какой-то дрянью накаченные, лежат в номере в сауне, и ничего не помнят. Да я уверен, на них наводку бы дали, о их причастности, и пистолет бы в машину подкинули, а у меня с ними конфликт незадолго до того был. Как думаешь, через сколько они бы явку с повинной написали?
Вот оно и то. Вот так и живем, каждый день, про себя, повторяя — «Богатые тоже плачут». Я досадливо махнул рукой и стал наливать себе второй стакан бодрящего напитка.
— Я что, Дима, к тебе прилетел. Ты же все хозяйства вокруг Города знаешь? Меня деревня интересует Журавлевка, она отсюда на запад, почти сразу за городом расположена, и вправо от трассы шесть километров. У них там четыре коровника действующих, ты их должен знать.
— Нет. — Дима поморщил лоб: — Не помню таких. А ты на какой предмет интересуешься?
Я рассказал товарищу вчерашнюю историю, и он, ожидаемо, ничего не понял.
— Смотри, что получается. — Я выдернул из принтера белый лист бумаги и начал рисовать схему: — При Советской власти там, в этой Журавлевке, был колхоз, племенной, скотиной занимались, мясо, молоко сдавали. Там неудобья, болотистое место, никому не интересное, но худо — бедно, хозяйство существовало. Потом, когда перестройка началась, колхоз разделился, условно стало два хозяйства, колхоз и сельхозкооператив, соответственно единые паи разделили. То, что Софья назвала «каким-то сараем», на самом деле является трансформаторной будкой, которая весь колхоз электроэнергией питает, вернее, питала. Она вот здесь, на окраине, располагается. Не знаю, как, но председатель кооператива смог трансформаторную будку в уставной фонд кооператива включить, но факт есть факт. Еще кооперативу перешел один коровник, пропорционально количеству членов. Ну а потом началась пьеса «О том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Председатели вдрызг разругались. Колхозники не пустили кооператоров в их коровник, а председатель кооператива заявил, что оборудование трансформатора вышло из строя и всех потребителей просто отключил, по причине невозможности безопасной передачи электрической энергии. В деле есть заключение каких-то электриков, что трансформатор нельзя эксплуатировать по причине износа. Новый трансформатор купить не могут, так как он стоит, как крыло самолета. Облэнерго представило схему, что точка разграничений ответственности у них определена после последнего столба линии электропередачи, что ведет в деревню, то есть, трансформатор не их, и им, на хрен, не нужен. И по этому поводу кооператив сдал в долгосрочную аренду будку председателю кооператива, только, как физическому лицу. И
— И что? — Дима меня не понимал.
— Дима, скажи, а что бы было, если бы моя девушка до меня не дозвонилась и ее бы посадили в машину и увезли, потому что ее предупреждали, чтобы она отказалась от иска, а иск к колхозу признала, но она «по-хорошему» не поняла', и ей попытались бы объяснить «по-плохому»?
Дима заскрипел зубами. Его девушку, несколько лет назад, особо жестоко убили в Дорожном районе, перед тем, всласть помучив, а Диму, как главного подозреваемого, долго ломали в областном управлении, пытаясь добиться признания в совершенном зверстве. Дима ничего не признал, но из милиции уйти ему пришлось, поэтому он прекрасно понимал, что могло произойти с Соней. Конечно, любой адвокат вам, на раз-два, убедил бы, что это не доказано, что, вероятно, эти четверо молодых человека, с отличными характеристиками, просто хотели культурно поговорить с красивой девушкой, возможно, получить юридическую консультацию, но мы с Димой понимали, как быстро «культурная беседа», особенно, когда жертва боится и беззащитна, перерастает в что-то плохое.
— И что ты хочешь? — Дима справился с эмоциями и выглядел почти спокойным.
— Я наказать хочу. — Я улыбнулся.
— Кого?
— Всех. Председателя колхоза за то, что натравил парней на адвоката оппонента. Парней — сам–понимаешь, за что. Кооператора — за то, что Софью подставил и под молотки бросил.
— И как ты хотел… действовать?
— а я, Дима, хотел взять у тебя твой самосвал, какую-то бумажку от твоей фирмы, и поехать в эту деревню, вроде бы, для закупки мяса. Ну а там посмотреть, что и как.
— Паша, мне сейчас мяса не надо, холодильник забит, у народа сейчас, после праздников, денег нет… — испугался товарищ.
— Не факт, что я с этими по цене договорюсь. — я пожал плечами: — Кроме того, если что, я там полтуши куплю, а ты мне из нее тушенки сделаешь, я ее в свой магазин сдам на реализацию. Разберемся, не бойся. Ну что, дашь грузовик?
— Ну, конечно дам. Я только понять не могу, чего ты там найти хочешь?
— Да я сам не знаю. — пожал я плечами: — Только я одного не понимаю. Деревня у города стоит, дойди до трассы и рейсовый автобус тебя подберет. Несколько месяцев вся деревня без света сидит, значит, ни холодильники, ни телевизоры не работают. Ни одна лампочка не горит в домах по вечерам, какие-то керосинки светятся и всё. Только знаешь, что? Я с утра в библиотеке областной был. Все местные газеты просмотрел. И, ни в одной нет даже упоминания, что жители села на окраине города живут без электричества, как в каком-то девятнадцатом веке. Ни скандалов, ни разоблачений, ни депутатских запросов. Вообще ничего, не единой строки.
Глава 12
Глава двенадцатая.
Любовь Демона.
Январь 1994 года.
Застоявшийся на морозе грузовик мы заводили полтора часа, в результате оба устали, перематерились, затащили сдохший аккумулятор на подзарядку в тепло, да еще оказалось, что электролита в банках осталось явно меньше уровня. В общем, решили, что все переносится на завтра, поэтому, в полном расстройстве чувств поехали ко мне домой пить водку и вспоминать былое. Гостя мы с Демоном проводили на последний поезд метро, благо мое общежитие расположено в десяти минутах ходьбы до конечной станции главной транспортной артерии Города, немного погуляли у станции, на случай, если моего приятеля не пустит в метро постовой милиционер, после чего двинулись в обратный путь, сделав крюк через большой парк, раскинувшийся у подножья гигантской телевизионной вышки. Я отцепил карабин поводка, и Демон огромными прыжками убежал в темноту, а я встал на широкой, расчищенной от снега дорожке, и запрокинув голову, ловил лицом пушистые снежинки, медленно падающие с темно-серого неба. Крики я услышал минут через двадцать, когда успел продрогнуть и вполне себе протрезветь.
Рисуя в себе картины, одна страшней другой, я бросился через снежную целину к соседней дорожке, на третьем шаге завяз и набрал полные ботинки, быстро-таящего, бодрящего снега. Матеря себя за необдуманность порывов, я вернулся на дорожку, попытался выбить снег из обуви и, лишь после этого, пошел по дороге, в обход, успокаивая себя тем, что Демон без команды не имеет привычки нападать на людей.
Демон действительно на людей не нападал, он напал на собаку, и когда я вышел на соседнюю тропинку из-за густых кустов, я увидел, что процесс нападения закончился — две немецкие овчарки, одна огромная, черная, и вторая, компактная, чепрачная, с яркой рыжинкой, стояли, сцепившись задами, с глупыми выражениями на мордах, что означало, что хозяйке рыжухи, что бегала вокруг блудливой парочки, уже поздно суетиться.