Рось квадратная, изначальная
Шрифт:
Бешеный слав шагнул к нему вплотную и навис сверху всем своим огромным, по меркам Кисы, телом. Злополучный племянник строфника неожиданно остро ощутил, что стражу позвать не успеет. Этот здоровяк просто свернёт ему шею, как курёнку, и уедет на камине, не заплатив вовсе. Ищи-свищи потом ветра в пустыне. И армин кинулся к другому камилу, что уже был обещан предыдущему посетителю, оставившему залог. С тем он ещё как-нибудь разберётся, цену, например, повысит – спрос рождает предложение, последний камил остаётся, как-никак, а этого благоразумнее отдать.
Швырнув к его ногам тугой, сладостно звякнувший
– Шевелись, пёсий хвост! Крепи седло! Нет, мешок не нужен!
– А как же…
– Делай, что сказано! – властно пресёк слав дальнейшие вопросы. – И чиркай быстрее свою закладную!
Вскоре Киса летал по загону, как веник в руках добросовестной хозяйки, и буквально через пару минут всё было готово – седло пристёгнуто к камилу, а закладная вручена славу. Тот, не глядя, запихал листок в карман армяка и протянул руку:
– Бодрячок давай, пёсий хвост!
Киса шустро подал пляжку, предупредив:
– Один глоток, купи-продай. Ежели желаешь больше, то плати, уважаемый…
– За такие бабки, какие ты с меня содрал, пляжка должна прилагаться бесплатно! – заявил слав, вытирая усы после бодрячка, и… и опустил пляжку в нагрудный карман.
– Эй, уважаемый, ты что делаешь! Это моя пляжка, купи-продай!
– Была, – отрезал слав и повёл камила за ворота.
Киса только глаза вслед вытаращил, кипя внутренним негодованием. Это был явно не тот случай, чтобы звать стражу – цены-то он завысил против положенных Торговой Палатой. Так что ещё и стражнику на лапу давать придётся, чтобы не заложил.
Но едва он перевёл дух, как явился новый посетитель – какой-то послушник в светло-синей рясе Храма Света, с низко надвинутым на лицо капюшоном. Сумасшедший день! Такого ажиотажа на голенастоногий товар армин давненько не видывал. И, как назло, предложить больше было нечего.
– Э-э, уважаемый, кончились камилы! – сокрушённо развёл руками строфник. – Тот тощий, купи-продай, что в стойле, уже в залоге, сейчас клиент за ним вернётся…
Но фигура в синей рясе вдруг оказалась рядом. Не успел Киса даже шевельнуться, как в его тощую шею сквозь бороду упёрлось лезвие ножа, а в уши ударил зловещий шёпот:
– Бабки! Все, что есть! Без разговоров! Пикнешь, плисовые штанцы, прирежу!
Глава двадцать девятая,
где у Благуши на пути лучше не становиться
Преимущество силы состоит в том, что ей прощаются слабости.
Озабоченный сверх меры – так, что радость от невероятной победы уже успела потускнеть, – Благуша спешно подходил к воротам загона, одной рукой сжимая мешок с выигрышем в три матрёшки, а другой потирая кровоподтёк на скуле, оставленный могучим кулаком бойца из трактира, когда последние слова Пивеня достигли его слуха. Собственно, именно по родовому матюгальнику он и понял, кого сейчас увидит в загоне. Надо заметить, что Благуша был не в том состоянии, чтобы долго размышлять, откуда тут взялся Пивень. Он отчаянно торопился взнуздать камила и отправиться наконец в путь – на то, чтобы добраться до своего домена, оставалось уже девятнадцать часов, и каждая минута давно была на счёту. Даже если он выедет
Поэтому встреть его сейчас какой-нибудь знакомый из родной Светлой Горилки, то просто не узнал бы прежнего парня – куда только подевался тот добрый нрав, которым он так славился в веси! Грубая харя нанка по кличке Бычара, бугая с необъятными плечами и руками-кувалдами, всё ещё стояла перед глазами слава, наводя запоздалый ужас (и каким чудом-то такого одолел, непонятно!), а кровь в жилах всё ещё задорно кипела после потасовки, так что Благуша даже не замедлил шага. Лишь стиснул зубы, толкая ворота.
Сейчас он готов был снести любое препятствие со своего пути – и горе этому препятствию!
Он сразу увидел испуганную физиономию уже знакомого лысого армина, вытаращенные глаза которого вращались, словно лопасти мельницы в ветреную погоду, а рядом с армином – фигуру в синей монашеской рясе, с глубоко надвинутым на голову капюшоном, державшую возле его горла нож. На звук шагов «послушник», несомненно Пивенем и являвшийся, обернулся, быстро спрятал нож в просторных рукавах и отступил от армина на шаг. Строфник тут же обессиленно прислонился плечом к ближайшей стойке, схватившись за сердце и закрыв глаза.
Взгляд Благуши безотчётно скользнул дальше, в стойла, так как в мыслях он уже покорял на камиле Великую Пустыню… И обнаружил, что там остался один бегунок, причём тот самый тощий, от которого он отказался! Тут нервы слава не выдержали. Он кинулся к армину, схватил его за грудки и встряхнул так, что у того лязгнули зубы.
– Долбаный дудак, оторви и выбрось, ты куда дел моего бегунка, а?! Я за что тебе залог оставлял?! Кто так дела делает, бесчестный ублюдок? Как ты посмел его отдать?!
– Клиент… – задушенно прохрипел Киса, пытаясь оторвать пальцы слава от своего тощего горла и проклиная тот день и час, когда согласился подменить родного дядьку Бачлая, решившего вдруг на старости лет приударить за тёткой Урявой (почему-то в голову ему не пришло, что причина его неприятностей кроется в собственной жадности).
– Что «клиент»? – продолжал разоряться Благуша, не зная, что ему теперь делать, плакать или смеяться от такой подлости, но не забывая раз за разом встряхивать лёгкого и жилистого строфника, как мешок с тряпьём. – А я не клиент? А я тебе бабки разве не оставил? Ты за кого меня принимаешь, оторви и выбрось, сын песка и грязи?
– Не мог… отказать… – Хватку Благуши можно было разжать разве что ломиком, и армин безнадёжно проигрывал, обильно потея лысиной и синея лицом от удушья.
Наблюдавший в сторонке за этой сценой Пивень не удержался, когда слав заговорил о бабках, и, на всякий случай придержав любимый матюгальник, вкрадчиво поинтересовался.
– А большой залог внёс?
Благуша отшвырнул от себя армина, резко развернулся всем телом и с душераздирающим криком «на штанцы хватит!» врезал Пивеню в челюсть. Удар, проверенный на Бычаре, не подвёл и сейчас. Бандюк отлетел спиной к стенке и безмолвно осел на дощатый пол, сложившись пополам вроде половой тряпки. Сплюнув, Благуша повернулся обратно. Как оказалось, вовремя – удирающий на карачках строфник уже скрылся в пристройке по самую задницу, и слав едва успел схватить его за пятку.