Роса на Солнце
Шрифт:
В тот день Крапивин, обнаружив ведомость на прибывший трое суток назад груз, как положено, позвал дежурного интенданта прапорщика Кулича, человека с характерной для тыловика внешностью и фамилией. До армейского контракта Кулич служил в милиции на должности заместителя ОВД по тылу и гордо носил майорские погоны, пока не попал под сокращение МВД, связанное с очередной реформой. Так он оказался в армии. Единственной его положительной чертой было умение ладить с начальством. В остальном это был стандартный постсоветский «тыловик»: недалекий, трусливый и тупой. Поскольку интендантская служба была одним из элементов корпусной интегральной АСУВ «Корунд» и управлялась в режиме реального времени прямо из штаба корпуса, вся работа Кулича заключалась в руководстве солдатами и сержантами, сидящими перед компьютерами и обрабатывающими поступающие
– Твою ж мать, Крапивин, ты че, самый умный? Другой работы нет? Так я тебе организую, по-быстрому. На «передке» всегда пехоты не хватает. Раз груз пришел и лежит, где надо, то это не твоего ума дело. Вкурил, интеллигенция?
«Вот скотина! Из-за таких вот «куличей», мудаков неграмотных, все снабженцев в войсках крысами и считают!» – зло подумал Крапивин.
В обычный день Крапивин пропустил бы обычное хамство и скотство Кулича мимо ушей, но из-за постоянных двенадцатичасовых смен в тесном КУНГе и бессонных ночей нервы младшего сержанта расшатались, и он отправил копию накладной с пояснением от себя лично на компьютер командира их подразделения и на сервер корпусного штаба. Это считалось грубым нарушением служебных инструкций, но по-другому «достать» хряка Кулича и обратить внимание вышестоящего начальства на потерявшийся груз не представлялось возможным. Командир их батальона гвардии майор Басов, в отличие от Кулича, был строевым офицером с изрядным боевым опытом, попавший в тыловики после тяжелого ранения в казахской кампании. Он был строг, но справедлив, и буквально приходил в бешенство, если кто-то из тыловиков относился к своим обязанностям спустя рукава. Тем более в боевой обстановке. Результат превзошел все ожидания.
Где-то через час в КУНГ ворвался сам майор Басов и еще неизвестный старлей с перевязанной левой рукой и нервным лицом.
– Это что?! – дрожащим от ярости голосом спросил командир и протянул сразу побледневшему Куличу листок с распечатанной накладной на груз.
– Ты что, прапор, совсем с роликов съехал? Сейчас начальник тыла корпуса звонил, спрашивал, где этот груз и почему не прибыл, а ты, гнида тыловая, ни ухом, ни рылом? Совсем зенки жиром заплыли! – после этого Басов схватил Кулича за шиворот и рывком выволок из КУНГа на свежий воздух. Там коротко, без замаха, врезал ему в печень и, когда Кулич осел на землю, с наслаждением еще добавил коленом по носу. Заливаясь кровью, прапорщик свалился в пыль.
– В контрразведку бы тебя, сука, сдать, да ты не вредитель и не шпион, а обычный мудак! Из-за таких, как ты, педерасов бестолковых, армия всегда кровью умывалась. Только жрать и срать! Тьфу! – сплюнув, майор отошел от распростертого на земле, хныкающего Кулича и, веско чеканя слова, произнес:
– Бегом на временную гауптвахту. Под арест. Потом с тобой разберемся. Чмошник! А вам, Крапивин, благодарность за отличную службу!
После чего Басов и неизвестный старлей отправились к замаскированной машине комбата.
Получив данные о наличии макетов, в голове генерал-майора Колосова в течение нескольких минут созрел план. Реализация его, правда, заняла больше суток, но дело того стоило. Доверившись высоким технологиям, европейцы не хотели направлять в тыл русских разведывательные группы. Считалось, что электроники спутников, вертолетов и БПЛА хватало для ведения разведки, и незачем отправлять «на верную смерть» полевые разведгруппы. Но только человеческому глазу, и то вблизи, удается отличить надувной макет от реальной боевой машины и колонну танков от колонны грузовиков. Когда «дроны» союзников обнаружили движение настоящих колонн гвардейцев, было уже слишком поздно.
Первый бой русских танков был страшен. Две танковых бригады, триста гудящих турбинами «Барсов», налетели на вторую бронетанковую бригаду генерала Лекавалье. Бригада готовилась встретить, как значилось в разведывательной сводке, «легкие силы противника» всей своей мощью. Но, вместо ожидаемых колесных бронеавтомобилей, бригаде пришлось встретиться с «восьмидесятыми». При встрече выяснилось, что рекламные проспекты и грамотный пиар – это одно, а реальный танковый бой – это совсем другое. Танк «Леклерк» создавался для противодействия советским танковым ордам, но пока дело шло от чертежей к готовому экземпляру, СССР развалился, и танковые орды исчезли. В итоге французское правительство, напуганное безумной ценой
Чтобы закрыть намечающийся прорыв, фон Рамелов снял войска, сосредоточенные для отражения ложного наступления русских на Кагарлык – Мироновку, и погнал их на север. Колонны танков, БМП, бронетранспортеров и машин обеспечения буквально забили все дороги и проселки в этом небольшом районе. На радость русским ракетным дивизионам, бьющим «Искандерами» из-за Днепра. Затем союзников ждали «Барсы», готовые растерзать своими стодвадцатипятимиллиметровыми орудиями и подставить под ответный огонь свои мощные, бронированные лбы. Повторилось то же, что происходило под Белостоком день назад. Русская броня держала ураганный огонь неприятеля «во фронт». Контратаки союзников захлебнулись в собственной крови и разлитом дизельном топливе. Для стороннего наблюдателя, попади он в полевые госпитали Белой Церкви, Фастова или Радомышля, открылись бы картины сродни «Аду» Данте. Сотни обожженных, стонущих раненых, тут же рядом свалены кучи пластиковых мешков для убитых. Цензоры в камуфляже метались по штабам, отбирая аккредитации у журналистов, чтобы, не дай бог, такое не попало в эфир.
Но русские наметившийся успех развивать не стали, опасаясь за свои фланги и избегая излишних потерь. Первый гвардейский отошел назад километров на двадцать. Напоследок спешенная десантно-штурмовая бригада выбила французский парашютный батальон из Обухова, тем самым укрепив северный фланг. Ближе к ночи стало понятно такое осторожное поведение русских. Им на помощь подошел свежий восьмой армейский корпус генерал-лейтенанта Кабанова, переправившийся через Днепр в районе Черкасс. Противостоящая ему сводная чехословацкая бригада генерала Чекманека, неожиданно для союзников, снялась с позиций и отошла в глубокий тыл.
– Как думаешь, Колосов, дорого это нам обо-шлось? – спросил Волобуев своего начштаба, только что вошедшего в трейлер ПКП.
– Не знаю, товарищ командир! Думаю, не дороже компенсации семьям погибших солдат!
Переправившийся корпус с ходу рванул в образовавшуюся брешь и, преодолев за ночь полсотни километров, столкнулся с одинокой польской бронекавалерийской бригадой, правда, оснащенной «Леопардами». Нанести мощный огневой удар союзникам было нечем, все запасы тактических ракет и высокоточных кассетных боеприпасов были израсходованы днем под Кагарлыком и в ходе уличных боев за Киев.
Наконец-то наступал перелом в боях за Украину. Это особенно чувствовалось здесь, на Правобережье Днепра – великой реки, берега которой щедро омыты густой и терпкой славянской кровью. Русско-украинские войска окрепли в боях и сравнялись, наконец, по численности с группировкой Евросоюза, нанеся ей тяжелейшие потери. Теперь они стремились наступать и гнать противника обратно. В Польше силы войсковой оперативной группы «Север» подошли к Варшаве на расстояние в девяносто километров и готовились к решающему удару. Сложной для славян оставалась обстановка в Крыму, но и там перелом должен был наступить на днях, судя по сообщениям СМИ. Евросоюз постепенно сдувался, как воздушный шар, получивший сквозную пробоину.