Роса в аду
Шрифт:
— Они поняли это, — вздохнул я. — Но — потом. Как и все вы, понимающие только тогда, когда лучшие уже ушли.
— Вы действительно предлагали Ему сброситься со скалы?
— Да, — подтвердил я. — И богатство предлагал, и власть… Но Его не было нужды испытывать. Я-то знал, кто Он, а вот вы уже сколачивали для него крест. Он не принял власть от меня, предпочтя крест от вас… И это я тоже внес на ваш "счет"… А кроме того, это ведь было хорошим подтверждением истинности Его миссии, но вы не поняли. Вы убили Его как самозванца. И остались один на один со мной…
— За это вы и ненавидите нас?
— Я ненавижу
— Вы пришли ко мне, — развел он руками. — И это наилучшее свидетельство того, что я шел не по ложному пути.
— Нет, людская логика сводит меня с ума, — усмехнулся я. — Вы даже из беды пытаетесь извлечь выгоду… Вы хоть догадываетесь, что ждет вас?
— Догадываюсь. Но хуже, чем есть, уже не будет, а эта книга — единственное, что останется после меня на этой земле. Единственное, что у меня есть и что я могу отдать людям. В нее я вложил всего себя. Если я предам ее, значит я предам свою веру, предам память тех, кто вдохновил меня на этот труд, предам тех, кто мог бы прочитать се… А я сам… Я умираю, болезнь съела меня изнутри. Но она была не властна надо мной, пока я не закончу свой труд. И она не убьет меня, пока я не увижу, как книгу читает первый мой читатель.
— Так вот в чем дело? Решили нагадить напоследок?.. Что ж, достойная философия…
Он посмотрел на меня таким ясным взглядом, что я только махнул рукой:
— Ладно, ладно, пусть это относится к позициям веры… А вы не думаете, что я могу воспрепятствовать ее выходу? Я просто уничтожу ее, не допустив до людей… Об этом вы не подумали?
— Нет, — сказал он убежденно. — И это невозможно. Цена за ее создание — моя жизнь. Цена не великая, но достаточная. Мы все участвуем в построении этого мира, в создании его будущего. И я не хочу, чтоб моя жизнь оказалась прожитой зря. Это же так страшно, осознавать перед смертью, что ты не жил, а просто наблюдал за происходящим в мире, сливаясь с бездумной, жиреющей и размножающейся массой…
— "Размножаться" не так уж и плохо, — вставил я. — Нельзя проецировать свой опыт и свои выводы на всех остальных. Что плохо для вас, хорошо кому-то другому. Вы бросаетесь в крайности, уважаемый.
— Но кто-то должен компенсировать бездействие своих собратьев. Разве нет?
— И получается очень хорошая картина: тот, кто живет для себя, живет именно для себя и себе в удовольствие. А тот, кто "жил для людей"… На что ему жаловаться? Он же жил "для людей", а не "для себя", вот желаемое и получил…
— Да, какой-то рок нависает над теми, кому удается затронуть тайны, скрытые от глаз и умов людей. Стоит только писателю, поэту или художнику найти какое-то зерно правды, сокрытое во тьме, и смерть тут же встает за его спиной… Но ведь все они знают об этом, чувствуют, догадываются и все равно ищут, находят и несут людям. Оно того стоит. Значит, для кого-то есть смысл "жить для людей".
— А вы согласны заплатить эту цену?
— Я согласился, когда начал эту книгу. Зачем вы спрашиваете меня? Ведь вы знаете ответ, — он слабо улыбнулся. — Опять "формальность"? Вы же страж этих знаний и, следовательно, знаете правила игры. Понимаете вы и мою позицию. Все точки расставлены,
— Нет, спасибо… Но несколько экземпляров рукописи вы все же спрятали. Значит, боитесь и вы?
— Я обычный человек… Да, я боюсь. В этой книге вся моя жизнь. В ней то, что я должен сказать. Я не могу позволить, чтоб с ней что-то случилось, даже если я уверен в обратном.
— Перестраховались, значит… А если я предложу вам жизнь? Вы не умрете, станете вновь знаменитым и богатым? В вашем возрасте еще можно многое успеть. Сколько вам? Пятьдесят? Пятьдесят три? Это не возраст для мужчины. Вы еще успеете познать любовь юных красавиц и посмотреть мир. Вы же мечтали посмотреть мир?..
— Жизнь? — задумался он. — Мне очень хочется жить… Очень… Но вы не сможете дать мне жизнь. Вы обманываете меня.
— Обманываю, — признался я. — А если б не обманывал — согласились?
— Нет. Эта жизнь была бы приятна, но бессмысленна. А это уже не жизнь. Послушайте, мне очень интересно узнать… Если, конечно, вы можете это сказать… Апокалипсис будет? Человечество будет уничтожено?
— Я не заглядываю в будущее, — ответил я. — Видимо, будет. Худшие будут уничтожены. Я сам уничтожу их. Я очень надеюсь на то, что Он даст мне на это право. И сейчас я очень старательно отбираю все "зерна от плевел". "Зерен"-то не больше горсточки набирается, и меня очень радует это.
— И даже тех, кто служит вам?
— Не мне, а своим амбициям и желаниям. Апокалипсис — цепь зашифрованных символов и кодов, его нельзя понимать буквально. Многое из него не понимал и Иоанн. Он лишь передавал Его слова… А потом, видимо, буду уничтожен и я. Тысячелетия жизни бок о бок с вами превращают в уголь даже мою душу, дарят смерть и мне. Только если за смертью кого-то из вас будет стоять Его город, то моя смерть несет за собой пустоту. Я выполню свое дело и уйду… И это еще одна из причин, по которой я ненавижу вас. Я не считаю, что вы достойны того, чтоб умирать за вас, а умереть все же придется…
— Я так и думал, что вы занимаетесь "грязной работой", — сказал писатель. — Мне жаль вас, воитель. Мне вас искренне жаль… Может, Он сможет обелить вашу душу и изменит вашу участь?..
— Знаете, что?! — рассердился я. — Мы, между прочим, обсуждаем здесь вашу участь, а не мою. О себе подумайте. Я в жалости не нуждаюсь. Я принял свою участь, и я ее несу. Не хватало только, чтоб меня еще люди жалели… С ума сойти можно: меня — жалеют! Поверьте, мне совершенно не жалко тех, кого я убиваю. Это обычный естественный отбор: худшие должны погибнуть. Кому-то надо этим заниматься. Волк и акула — "мусорщики" леса и океана, но они не вызывают ни симпатии, ни жалости. И меня не надо жалеть. Ваша жалость скорее унижает меня, чем несет облегчение.
— Волк и акула — бездумные орудия. Вы же все знаете, все понимаете, и… Скажите, а это очень тяжело — жить вечно?.. Наверное, скучно и одиноко.
— Отстаньте от меня! — возмутился я. — Что вы ко мне лезете?! Суют свой нос, понимаешь, куда не следует! Сперва просят сделать маленькое одолжение и ответить на один вопрос, а потом раздувают из этого черте что… "Скучно", "одиноко"… У меня есть, чем заняться. Вы мне столько работы подкидываете, что и еще на семь веков хватит…