Россия — Англия: неизвестная война, 1857–1907
Шрифт:
На самом же деле отправка обеих телеграмм была не чем иным, как классическим русским «казнить нельзя помиловать».
Александр II подумал-подумал и решил сообщить о планах захвата Константинополя… турецкому султану и 30 января 1878 г. отправил ему телеграмму: «Ваше величество, отдадите мне справедливость, признав, что я продолжаю искренно желать устойчивого и прочного мира и восстановления дружественных сношений между обеими нашими странами. В то самое время, когда наши обоюдные уполномоченные стремятся к этому результату, великобританское правительство решилось, на основании донесений своего посла в Константинополе, воспользоваться ранее полученным фирманом, чтобы ввести часть своего флота в Босфор для охраны жизни и безопасности своих подданных, а другие
Об этом решении императора Горчаков оповестил все правительства великих держав, в том числе и британское. В своей циркулярной телеграмме от 29 января он повторил выражения императорской депеши к султану об отправлении английской эскадры «к Константинополю», а не в Босфор, как выразился царь, и о предлоге, которым сент-джемский кабинет прикрыл эту меру, а также о принятии подобных же мер другими державами, и заключил ее так: «Совокупность этих обстоятельств обязывает нас позаботиться и с нашей стороны о средствах оказать покровительство христианам, жизни и имуществу коих будет угрожать опасность, и для достижения этой цели иметь в виду вступление части наших войск в Константинополь» (56. Кн. вторая. С. 419).
Решение Александра II занять Константинополь вызвало панику в британском кабинете. В тот же день, 30 января, лорд Дерби через посла лорда Лофтуса срочно запросил русское правительство, чем вызвана эта мера: заботой о безопасности христианского населения или военными причинами, чтобы в то время, когда Англия и другие государства поднимут свои флаги в Константинополе, там появилось и русское знамя? Горчаков ответил, что русское правительство руководствуется теми же побуждениями, что и британское, с той лишь разницей, что считает своим долгом покровительствовать не только своим подданным в Царьграде, но и всем христианам вообще, что оба правительства таким образом исполняют долг человеколюбия и что общее их миролюбивое дело не должно поэтому иметь вид взаимной враждебности.
Лорд Дерби не согласился с Горчаковым. Он утверждал, что положение Англии и России неодинаково, поскольку Англия находится в дружбе с Турцией, а Россия ведет с ней войну, поэтому появление британского флота в Дарданеллах не может быть приравнено к занятию Константинополя русскими войсками, в нарушение заключенного перемирия.
Русский посол граф П. А. Шувалов в своих объяснениях с лордом Дерби решительно настаивал на том, что Россия теперь свободна от всяких обязательств перед Англией. И это произвело нужное действие. При обсуждении вопроса на совете министров британский министр иностранных дел уже не настаивал на отказе России от предполагаемого занятия Константинополя, а ограничился лишь замечанием, что если одновременно с занятием Константинополя русский войска займут и Галлиполи, то Англия воспримет это как casus belli, поскольку британская эскадра, находившаяся в Мраморном море, в случае заграждения Дарданелл минами оказалась бы в западне. В этом случае Англия была бы вынуждена объявить России войну.
Из этого сообщения лорда Дерби граф Шувалов заключил, что занятие Царьграда грозит России войной с Англией, и потому советовал русскому кабинету не занимать Галлиполи и линии Булаира с тем условием, что и Англия не высадит ни одного человека ни на европейском, ни на азиатском берегу.
Горчаков поручил Шувалову заверить в этом лорда Дерби и заметить ему, что, поскольку британская эскадра вошла в Дарданеллы против желания Турции, то временное занятие Константинополя русскими войсками теперь неизбежно.
Через несколько дней британский кабинет возобновил свой протест против введения русских войск в турецкую столицу без предварительного
Султана привело в ужас известие о неизбежности вторжения русских войск в его столицу, что было ответом России на вход британской эскадры в Дарданеллы. Теперь Абдул Гамид оказался между двух огней, но все-таки России он боялся больше, чем Англии, и поэтому отказал адмиралу Хорнби в проходе через Дарданеллы, в чем лично уведомил Александра II 31 января: «Депеша, посланная мне вашим императорским величеством 11 февраля (новый стиль), крайне встревожила меня. Я принял перед вашими уполномоченными обязательства с целью восстановления мира. Все народности, подчиненные моему скипетру, имеют равное право на покровительство и живут в совершенной безопасности. Права моей империи соблюдены, как о том ваше императорское величество, конечно, уже знает и по поводу самого последнего случая в Дарданеллах, так как английский флот удалился тотчас после того, как правительство мое напомнило, что вход его был бы противен трактатам. Поэтому я не могу предположить ни одной минуты, чтобы ваше императорское величество, узнав уже об истинных подробностях этого случая, могли дать ход мерам, указанным в вашей депеше» (56. Кн. вторая. С. 421).
Но Англия не отступала, в Петербурге и Константинополе британские послы уведомили правительства, что английская эскадра войдет в Проливы, даже если для этого придется применить силу.
Поэтому Александр II 31 января 1878 г. телеграфировал султану: «Я только что получил телеграмму вашего величества от сегодня в поддень. Я остаюсь в прежнем дружественном и миролюбивом расположении, но мне трудно согласовать то, о чем вы меня просите, с сообщением, полученным от английского правительства. Оно дает мне знать, что, несмотря на отказ в фирмане, часть английского флота войдет в Босфор для ограждения жизни и имущества британских подданных. Если английская эскадра вступит в Босфор, мне нельзя будет не ввести временно в Константинополь часть моих войск. Ваше величество обладаете в слишком высокой степени чувством собственного достоинства, чтобы не сказать себе, что если произойдет вышеозначенный случай, то я не могу поступить иначе» (56. Кн. вторая. С. 421–422).
Испуганный Абдул Гамид срочно отослал две телеграммы. В первой он убеждал королеву Викторию срочно вывести эскадру из проливной зоны. Во второй телеграмме султан умолял Александра II отложить ввод войск в Стамбул, по крайней мере, до получения ответа из Лондона. Царь, по его словам, «всегда готовый оказать содействие с целью избавить человечество от бедствий», согласился уважить просьбу султана. А когда Александру II доложили, что британский флот уже вошел в Дарданеллы и стоит у Принцевых островов, он срочно телеграфировал султану, что тот сам по справедливости должен признать, что теперь временное занятие Константинополя русскими войсками неизбежно.
Абдул Гамиду удалось добиться лишь, чтобы британское правительство отозвало свою эскадру от Принцевых островов к заливу Мандания в Мраморном море, который, как уверял султан Александра II, расположен далеко от Босфора. Еще Абдул Гамид просил императора не вводить войска в Стамбул, поскольку он еще не получил ответа от королевы Виктории. На это Александр II 4 февраля ответил: «Теоретический протест не воспрепятствовал английской эскадре ворваться в Дарданеллы. Прямое обращение вашего величества к королеве не приведет к ее отозванию. Поэтому я предоставляю вашей справедливости решить: возможно ли мне остановить временное введение моих войск в Константинополь? Они будут там лишь для облегчения вашему величеству поддержания общественного порядка» (56. Кн. вторая. С. 422–423).