Россия будущего
Шрифт:
Автор этих строк в Германии осознал очень определенно: этнический немец, я не имею отношения к этой стране. Моя Германия, Германия моих предков — в прошлом! Старые немцы, которым сейчас 70–80 лет, соответствовали моим представлениям о стране и народе. Те, кто воспитывался после Второй мировой войны, даже люди старше меня, — уже из другой эпохи.
— Другой народ! — махнул рукой один пожилой немецкий профессор.
Он прав. Другой народ, другая Германия. Об этом народе и об этой стране нельзя судить по книгам классиков или по историческим событиям полувековой давности.
Немец, уехавший из Казахстана в ФРГ
— Все мы верили в Германию…
— Разве теперь не верим?
— Верим. Но теперь мы верим в другую Германию… В настоящую.
Я кивнул, полностью соглашаясь с коллегой. Столкнувшись с реальной Германией, мы не разлюбили свою вторую родину. Мы только осознали, как она отличается от наших чудовищно устаревших представлений о ней.
Мой питерский друг, очень образованный человек, рассказывал:
— В Хельсинки я только один раз увидел что-то знакомое… На фотографиях, изображавших бомбежку 1940 года. По тому, как люди одеты, как они себя вели, я узнал что-то знакомое…
— А на улицах городов…
— А на улицах городов я вижу другое племя… Не ведомое мне совершенно.
Впрочем, другая эпоха пришла теперь и в Россию.
Шок оказавшихся в другой эпохе
В СССР общество как бы подморозили, законсервировали на добрых 60, а то и 70 лет. По своим взглядам, бытовым привычкам, интересам советский человек на рубеже 1990-х годов напоминал жителя Запада образца 1950-х.
Это касается даже материальной сферы. Техника лечения зубов, одежда, мебель, пища — все это в 1980-е годы мало отличалось от того, что было в 1950-е… Мало отличалось — в СССР. На Западе как раз отличалось очень сильно.
А семейные отношения? У нас до сих пор (ну, до 1990-х годов) женщины вели себя так, словно в мире и не произошло «сексуальной революции» 1960-х годов. Женщины были так же привязчивы, зависимы, так же хотели женить на себе своих любимых, как и в Европе XIX — начала XX века.
Поведение иностранок из западного мира сначала кажется россиянину удобнее — они меньше ждут от романа. Они легче идут на близкие отношения, меньше ждут и просят от своего друга.
Но потом наступает разочарование: мы ждем, что женщина к нам привяжется, захочет продолжения, развития отношений… А иностранка вполне может и не хотеть всего этого. Россиянин влюбляется, привязывается… а его иноземная подруга — нет.
Реалии новой эпохи властно ворвались в жизнь россиян с начала 1990-х, и это тоже травмировало. Мы ждали от жизни другого! Трудно приспосабливаться тем, кто воспитывался в советское время. Так же трудно, как было немцам в конце 1940-х: тем, кто воспитывался в той, традиционной Германии.
Вот юношам и девушкам, которым сейчас порядка 30 и меньше, — им попроще. Они и к российским реалиям приспосабливаются без особого труда, и с послевоенными немцами у них полное взаимное понимание.
Когда я пою нацистские гимны в присутствии своего друга Кристофа, у него делается совершенно мученическое выражение лица. Вот его жена Наташа (ей 32) и моя подруга Полина (ей 27) — эти дамы легко находят с Кристофом общий язык, хотя они-то — вовсе не этнические немки.
Еще раз повторю — обрушившийся на Россию шок продолжался недолго. Можно даже указать точный срок, когда шок перестал действовать на
Но последствия шока действуют до сих пор. Одно из этих «последствий» — упорное нежелание россиян знать и даже слышать о своей стране хоть что-то хорошее. Пессимизм и уныние пустили такие глубокие корни, что сами по себе стали частью и экономики, и политики.
Если люди, столкнувшись с безобразиями, пожимают плечами и всерьез говорят: такова уж Россия! Ну, и что же хорошее тогда может быть в России? Если сами русские считают свою страну нелепой и глупой. Если для них равнодушие ко всему на свете, опоздания, обман, нечестность, вранье — это свойства русских и характерные признаки их страны?
К сожалению, эти истерические настроения продолжают поддерживать пресса и телевидение — хотя не так активно, как в начале — середине 1990-х.
К счастью, Российская Федерация — Россия совсем не такова, как кажется психотравмированным людям. Тем, кто не оправился от шока.
ЧАСТЬ III. РОССИЯ НАСТОЯЩЕГО
Мы хотим жить, как во всем цивилизованном мире!
В этом мире живут не бедно… Но понимаешь, очень скучно.
Глава 1. ПУТЬ В КАПИТАЛИЗМ
То, что мы имеем сейчас, складывалось в три этапа: в период «обвала рубля», между 1991 и 1993 годами, в эпоху «дешевого доллара», между 1993 и 1998 годами, и в эпоху «дорогого доллара», с 1998 года.
Период обвала рубля
В 1986–1990 годах сложился слой «кооператоров». Часть из них была натуральными жуликами, но ведь далеко же не все. Многие люди стали очень неплохо зарабатывать на строительстве гаражей и коровников, торговле книгами, машинами, создании мебели, пошиве одежды.
Люди компетентные говорили кооператорам: — Берите кредиты! Берите побольше кредитов! Большинство предпринимателей кредиты не брали, а взяв, старались как можно быстрее вернуть. Страх перед долгами пришел к ним из всего опыта жизни в СССР, из опыта частной жизни, когда «перехватывали» трешку или десятку до зарплаты.
В 1991 году доллар резко «скакнул», обесценивая накопления в рублях. Тот, кто брал кредиты, выиграл — деньги обесценивались на глазах, отдавать приходилось малую толику взятого. Кредиты помогали удержаться на плаву в самое трудное время.
Тот, кто кредитов не брал, очень часто совсем разорился или по крайней мере резко обеднел. По разным данным, вылетело в трубу от 60 до 80 % кооператоров. Впрочем, большинство из разорившихся вскоре снова «поднялись».
По мнению большинства моих экспертов, это была запланированная государством акция: разорение всех, кто не связан с банками или с государством. Всех «не своих». Если это и так, то в период кооперативов люди в России получили важнейший урок: они очень четко осознали, что в рыночной экономике важно не произвести, а продать. В СССР с его вечным дефицитом на все, было не так: главное было именно произвести. Правила жизни изменились, и для их усвоения требовалось время.