Россия и Германия - стравить ! (От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона)

Кремлёв Сергей

Вот за какое будущее Россия Романовых и Витте отправляла на западные рубежи империи миллионы Иванов в серых шинелях, оторвав их от миллионов Марий. И лишь яркие цветы иван-да-марьи, распустившиеся по весне над ушедшими в землю солдатами, напоминали потом о загубленных впустую жизнях, судьбах и любви.

Балканские войны позволили расставить предпоследние точки. Все активные основные участники будущего конфликта на серии встреч и переговоров еще раз посмотрели друг на друга и враг на врага. Кто-то был готов более, кто-то менее, но уже было возможно начинать.

Кайзер Вильгельм, уверенный и в себе, и в Германии, имел все основания для этого.

Даже знаменитый французский политический деятель Эдуард Эррио убежденный антагонист Германии на протяжении своей долгой жизни - признавал: "Германия противопоставляет нам, помимо грозной армии, внушительную организацию. Она извлекает пользу из всего, черпая во всех областях практики и ума". И Германия действительно была готова отмобилизоваться, народ действительно был сплочен и организован,

А Россия? С одной стороны, российские "верха" хорохорились. С другой, состояние дел в России можно было уяснить, ознакомившись хотя бы с таким перлом казенной мысли, как решение царского правительства от 15 декабря 1909 года, где заявлялось следующее: "Усовершенствование способов пере движения в воздушном пространстве и практические испытания новых изобретений должны составлять по убеждению Совета министров преимущественно предмет частной само деятельности".

К началу войны у нас, благодаря таланту и энергии Игоря Сикорского, появился, правда, "Илья Муромец", но общая кар тина получалась безрадостной: Германия производила во время войны до 2 000 самолетов в месяц (здесь и далее указан максимально достигнутый месячный уровень), Франция - 2 500, Англия - 2 700, США - 2 650 и даже Италия - 1000. А Россия -215 (двести пятнадцать!).

Что же до Николая Романова, то он терял последние остатки уважения даже у честных людей из привилегированных классов. Летом 1908 года русский царь впервые в истории прибывал с визитом в Швецию. Русская миссия во главе с посланником бароном А. Будбергом и военным агентом Игнатьевым всходит на борт шведского катера, поднявшего русский посольский флаг. В ту же минуту стокгольмский рейд затягивается дымом: в нашу честь салютуют военные корабли и древние крепостные верки.

Русская эскадра запаздывает, но вот и она - с царской яхтой "Штандарт" впереди. Будберг готовится пересесть на нее, и тут командир ближнего шведского миноносца вдруг сообщает в рупор:

–  С яхты передают: "Посланника на борт не принимать!".

Самолюбивый Будберг багровеет, дисциплинированные Игнатьев и морской агент Петров молчат, недоумевая. Уже на берегу они узнают: их не хотели допускать к высочайшему завтраку.

А за год до этой царской выходки шведы на том же рейде встречали Вильгельма II и наблюдали, как застопорившая ход яхта "Гогенцоллерн" принимала посланника Германии. Вильгельм вышел к трапу, снял фуражку и на глазах шведской эскадры трижды его облобызал.

Однако стокгольмский эпизод был лишь промежуточным звеном. В России уже давно говорили: "Ходынкой началось, Ходынкой и кончится"... А как началось-то?

В мае 1895 года Николай II и императрица Александра Федоровна ("Алике") короновались в древней столице - Москве. Среди коронационных торжеств числилось и народное гуляние на Ходынском поле. От "царей" были обещаны кулек с конфетами, булкой и куском колбасы да "коронационная" па мятная кружка.

"Гостинцев" заготовили 400 тысяч, а подвалило "нa праздник" около полумиллиона! В обычное время здесь проводились учения войск, поле было перекопано и перерыто канавами и окопами. Их прикрыли досками, но что эти

доски значили, когда напирала полумиллионная толпа? Люди приходили заранее, за сутки, скапливались, стояла дикая жара.

Начали раздавать кульки, толпа подалась, закричали пер вые задавленные. И через пару часов с поля увезли только трупов около 1300 (по официальным данным, а по неофициальным-около четырех тысяч). Всего же пострадали десять тысяч человек.

У нас есть документ, принадлежащий перу лично Его Императорского величества. Николай был человеком скрупулезным и дневник вел до самого своего расстрела. Вот записи тех дней... "18 мая. Суббота.

До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. На Ходынском поле произошла страшная давка, причем ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч.; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и за тем Алике и я отправились на Ходынку. Собственно, там ни чего не было; музыка все время играла гимн и "Славься!" Обе дали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello (французский посол в России.
– С. К.). Было очень красиво устроено. После ужина уехали в 2 ч.

19 мая. Воскресенье.

С утра началось настоящее пекло. В 11 час. пошли к обедне. В 2 ч. Алике и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные, пострадавшие вчера. Уехали прямо в Александрию, где хорошо погуляли. В 7 ч. начался банкет. В 9 1/2 ч. поехали к д. Сергею. Пили чай.

20 мая. Понедельник.

День стоял отличный. Поехали к обедне (не к панихиде!
– С.К.) в Чудов монастырь. В 3 часа поехал с Алике в Мариинскую больницу, где осматривал вторую группу раненых. Тут было 3-4 тяжелых случая (то есть, "царям" показали считанные жертвы.
– С.К.). Обедали с Мама. В 10 1/2 поехали на генерал-губернаторский бал.

21 мая. Вторник.

Встали поздно с чудным утром. В 11 1/2 поехали к Ходынскому лагерю (не на поле - скорбеть, а на парадный смотр.
– С.К.). После молебна все части прошли отлично. В 3 1/4 отправились в Александрию, где гуляли и пили чай. В 10 3/4 поехали на бал в Дворянское собрание".

И все... Более о трагедии нет ни слова. Зато идет потоком; катались на лодке, ели, пили чай, мед, обедали, ужинали. И лез же кусок в горло!

Это потом Россия припомнит ему и кадрили под стоны умирающих, и обеды под слезы сирот.

Кайзер же пользовался в стране огромной популярностью... В марте 1913 года наш кораблестроитель академик Алексей Крылов вышел в плавание на немецком пароходе "Метеор" в качестве председателя Особой комиссии по исследованию успокоительных цистерн Фрама. К сожалению, эти успокоители качки на море в сфере политики не срабатывали, но общая работа хорошо объединяла русского инженера и старшего механика "Метеора" немца Шредера.

По вечерам они коротали время за долгими беседами, и как-то Шредер оживленно сказал:

О, наш кайзер умеет найти путь к простым сердцам!

И к вашему сердцу старого морского волка тоже?
– шутливо спросил Крылов.

Алексей Николаевич, судите сами... Однажды мы компанией собрались в Гамбурге в скромной пивной за кружкой пива. Знаете, как это бывает: снаружи дождь, промозглый вечер, а за столом - старые приятели и добрая немецкая песня. Вдруг... отворяется дверь и входит кайзер.

Один?

Один, и даже без зонтика, в мокрой шинели.

И вы?

Мы, конечно, вскочили, молчим.