Россия и Германия. Союзники или враги?
Шрифт:
Престиж и чистота характера Нансена возвышали его высоко над средой, в которую хаос послевоенной Европы погрузил этого выдающегося человека. Все, что говорил и делал Нансен, было исключительно и без всяких компромиссов нацелено на благо страдающих людей. Он просто не мог понять, как можно рассматривать проблемы эвакуации военнопленных, русских беженцев, безнадежного положения армян или голод в России с каких-либо иных, нежели чисто человеческих, точек зрения; все его существо восставало против мысли, что другие лица могут превратить эти проблемы в предмет политических сделок. Когда его поведение на международных конференциях вступало в конфликт с эгоистичными политическими целями, приверженцы таких целей лишь смеялись над его политической наивностью. Но для тех, кто пользовался услугами его организаций или кто напрямую соприкасался с его великой добротой и универсальными знаниями, Нансен был воплощением вневременных идеалов, человечности и международного примирения.
Столица Литвы Каунас была избрана местом проведения конференции по военнопленным, поскольку она была
На конференции в Ковно была принята резолюция, предусматривавшая, что германским военнопленным, интернированным в Сибири, должен быть отдан приоритет в эвакуации из-за неблагоприятного тамошнего климата и суровых условий жизни. А поскольку вместимость имевшихся в Нарве кораблей была недостаточна для эвакуации пленных одновременно из всех частей России, германские агентства согласились на данный момент отложить эвакуацию пленных с Украины [16] .
16
В январе 1921 года Международное общество Красного Креста созвало конференцию в Риге, в которой принимал участие и я. Там была достигнута договоренность о сухопутном сообщении между Германией и Россией. Рига должна была служить местом, где происходил бы обмен германскими и русскими репатриантами.
В то же время советское правительство с самого начала эвакуации потребовало, чтобы эшелоны из Германии укомплектовывались пленными одной национальной или региональной принадлежности (например, русскими, украинцами или сибиряками), так чтобы их можно было направлять в полном составе по назначению после прибытия на российскую территорию. Германские власти выполнили это справедливое требование, и впредь каждый третий контингент российских пленных, покидавших Германию, состоял целиком из украинцев. В результате все украинские пленные уже были возвращены на родину – в то время, когда немцы на Украине все еще дожидались своей эвакуации. И лишь в конце года, когда поток немецких пленных из Сибири спал, я смог обратиться в Центрэвак с просьбой начать приготовления к эвакуации немецких пленных из Украины. Как глубоко было мое возмущение, когда Центрэвак ответил на мою просьбу отказом под предлогом, что не имеет юрисдикции над Украиной. Мне заявили, что я должен пойти в Комиссариат иностранных дел. Но это учреждение тоже объявило, что ничего не может сделать, так как Украина является суверенным государством, которому правительство в Москве не может давать директив. Украинское правительство, сказали мне в комиссариате, определенно хотело бы освободить пленных, как только германское правительство заключит с ним договор, подобный тому, что был подписан с РСФСР. Однако мое правительство не имело особого желания даровать украинскому правительству признание таким путем.
Напрасно я спорил с работниками комиссариата, что договор об обмене военнопленными от 19 апреля 1920 года охватывает всех пленных, попавших в руки русской армии в ходе недавней войны [17] .
Германское правительство, напомнил я им, эвакуировало пленных всех национальностей бывшей Российской империи, включая и украинцев. Отказ Москвы заставить Украину освободить германских пленных, делал я вывод, является грубым нарушением не только вышеупомянутого договора, но также и общепринятых правил честной игры между партнерами по договору. И действительно, Комиссариат иностранных дел признал здравость моих возражений, но тем не менее продолжал придерживаться своей позиции, добавив к этому, что единственный путь к разрешению вопроса – прямые переговоры между мной самим и Х.Г. Раковским (настоящая фамилия Станчев. Арестован в 1937 году как «правый троцкист», в 1938 году осужден на 20 лет. Расстрелян в сентябре 1941 года под Орлом. – Ред.), председателем Совета народных комиссаров Украинской Социалистической Советской Республики, приезд которого ожидался в ближайшее время.
17
Статья IV договора от 19 апреля гласит: «Формулировка «германские
На этом совещании Раковский отверг мои аргументы, заявив, что не понимает, почему германское правительство отказывается заключить договор об обмене пленными с украинским правительством. Даже если другие государства отказались признать Украину, Германия, как он считает, имеет для этого меньше всего оснований после того, как в1918 году она поддержала создание независимой Украины под руководством гетмана Скоропадского. «Или ваше правительство полагает, что независимая Украина под моим руководством имеет меньше шансов на существование, чем под Скоропадским?» – саркастически закончил он.
В нетерпении и возмущении я ответил, что сейчас вообще не идет речь ни о признании Украины, ни о ее способности выжить. «Предмет нашей дискуссии, – продолжил я, – не что иное, как требование Германии, чтобы выполнялся договор, заключенный с честными намерениями и с пониманием того, что он охватывает всех пленных, оказавшихся в руках русских во время войны. Если вы, Христиан Григорьевич, желаете это отрицать сейчас, я могу лишь счесть это попыткой шантажа, которую германское правительство не оставит без внимания ни при каких обстоятельствах. Вы бесстыдно пытаетесь вершить сделки на спинах страдающих пленных».
«Это суровые слова, – криво усмехнулся Раковский, – но молодое государство, которое желает решения проблем, должно использовать любые средства, пригодные для приближения к цели» [18] . Он сказал именно эти слова.
Столкнувшись лицом к лицу с таким менталитетом, я пришел к убеждению, что судьба пленных вынуждает германское правительство согласиться с требованиями украинского правительства, плохо это или хорошо. Но прошло несколько месяцев, пока германскому правительству удалось преодолеть свою неприязнь. 23 апреля 1921 года, через год и четыре дня после заключения договора об обмене с РСФСР, в Берлине был заключен договор с Украиной, который почти слово в слово повторял предыдущее соглашение. Это было чуть ли не насмешкой, но «украинским» представителем, подписывавшим договор, был не кто иной, как Виктор Копп. За Германию подписал Шлезингер. Этот договор открывал путь для возвращения последних германских пленных, все еще пребывавших на территории бывшей Российской империи.
18
Читатели, незнакомые с русским языком, могут удивиться, почему в этой и последующих беседах с советскими официальными лицами я обращался к ним по имени и отчеству. В России существует традиция обращаться ко всем, кроме детей, слуг и совершенно посторонних лиц, по имени и отчеству. Конечно же я не мог, без сомнения, использовать и аристократический титул «ваше превосходительство» (и, естественно, буржуазное «господин»), разговаривая с главой Советского государства. Таким образом, даже Сталин был Иосифом Виссарионовичем, когда я к нему обращался.
Работа по оказанию помощи в борьбе с голодом и эпидемиями
Помощь голодающим
В июне 1921 года я получил отпуск и в первый раз вернулся в Германию. Я все еще был там, когда стали поступать вести об ужасном голоде в России. Похоже, массовый голод здесь превосходил все, что пришлось испытать этой несчастной стране до сих пор, и этот голод угрожал свести к нулю все успехи, достигнутые на данный момент благодаря НЭПу. (Пока никаких успехов еще не было, поскольку НЭП только провозгласили, чтобы притушить массовые восстания по всей стране, грозившие смести режим. – Ред.) Перед лицом этой катастрофы советское правительство решило обратиться к внешнему миру с просьбой о помощи. В своем обращении оно сослалось на суровую засуху двух предшествующих лет как единственную причину голода, умолчав об одной из главных причин – разрушительной аграрной политике периода, известного под названием военный коммунизм, из-за чего и стало необходимым введение НЭПа. В то же время более умеренные лидеры партии использовали эти чрезвычайные обстоятельства для оправдания лишний раз поворота к умеренности, который был совершен с введением НЭПа [19] .
19
Сравните, например, выступления Калинина, Семашко и других на IV сессии Центрального исполнительного комитета (ВЦИК) в начале октября 1921 года.
Чтобы сделаться более привлекательными для буржуазных капиталистических государств в плане оказания помощи Советской республике, советское правительство решилось на шаг, целью которого было создать впечатление, что новая Россия претерпевает дальнейшую политическую эволюцию и готова на еще более серьезные уступки. На самом деле этот маневр был не более чем блефом; как только был достигнут желаемый эффект, он был отменен. Что советская власть сделала, так это обратилась к тому, что еще осталось от оппозиционных политических партий в стране, с предложением некоего «гражданского мира» и призывом участвовать в борьбе с голодом. Для этой цели оппозиционные элементы должны были создать свои комитеты, которые будут пользоваться теми же привилегиями, что и соответствующие иностранные организации.