Россия и современный мир №4 / 2013
Шрифт:
В сегодняшнем обществознании принято оперировать понятием Современности, или Модернити, для описания того типа общества, который возник в Западной Европе в результате тектонических культурных сдвигов под воздействием Возрождения, Реформации и, наконец, Просвещения, став моделью социального развития для всех незападных обществ. Такой тип общества называется современным и противопоставляется так называемому традиционному обществу, а переход от последнего к первому именуется модернизацией. Разделяющие этот подход исследователи хотя и остерегаются указывать на какую-то определяющую или главную причину модернизации, но, по-видимому, имплицитно склоняются к культурологическому объяснению. Во всяком случае, с идеологической точки зрения это будет выглядеть более благонадежно и политкорректно, чем пытаться выводить этот процесс из экономического фактора, противоречий общественного способа производства. Между тем «Современность / Модернити»
Итак, сущность современной эпохи – капиталистический способ производства. Его принципиальное отличие от предыдущих способов производства (рабовладения, феодализма, «азиатского способа производства») состоит в том, что его общественный характер определяется отношениями вещной, а не личной зависимости [19, c. 100–101]. Тот процесс, который обычно называют модернизацией, по существу означает переход от личной зависимости к вещной. Впервые в общественном масштабе это произошло в Западной Европе. В незападных странах, в частности в России, данный процесс начался позже и, на наш взгляд, не завершился до сих пор. Все трудности так называемой модернизации обусловлены в конечном счете этим обстоятельством.
Та удивительная преемственность в российской истории, выявленная в многочисленных работах западных и отечественных исследователей, заставляющая их говорить о России, как о «застрявшей цивилизации» [2, c. 672], цивилизации с «институциональной матрицей Х-типа» [16], обществе, увязшем в «колее» исторических циклов, всегда заканчивающихся «авторитарными откатами» [24, c. 144–145], имеет экономическую природу. Отношения личной зависимости в экономической сфере воспроизводились в советский период истории так же, как и в царский, но с гораздо большей интенсивностью и в грандиозных масштабах, чему способствовали индустриализация и снятие сословных ограничений. Последний фактор способствовал беспрецедентной концентрации и централизации экономической власти и, как следствие, формированию пресловутого «культа личности» вождя. Каждый руководитель на своем уровне, выполняя функцию проводника или ретранслятора данного культа, становился его частью.
Единство качества и количества образует меру. В позднесоветский период истории в силу роста экономического благосостояния общества в целом мера была нарушена: качество системы перестало соответствовать ее количественным параметрам. Поддерживать экономическую централизацию и концентрацию на прежнем уровне в условиях, когда производственные мощности в разы превышали потенциал сталинской экономики, уже было невозможно. Прогресс производительных сил был неумолим, а потому нарастали противоречия между ними и утвердившимися десятилетия назад производственными отношениями. Формирование номенклатуры, рост хронического дефицита и блата как способа внесистемного регулирования общественных отношений сигнализировали о том, что система вошла в фазу упадка и стремительно деградирует. Наконец, рост «национального самосознания» был верным признаком того, что в советских республиках возникли автономные иерархические структуры со своими собственными элитами-номенклатурами, установившими региональный контроль над экономическими ресурсами и блокирующими доступ к последним со стороны союзного центра.
Глубоким заблуждением представляется нам точка зрения, согласно которой в СССР существовал социализм, поскольку якобы разрыв в доходах между высшими и низшими слоями был минимален. Дело даже не в надежности советской статистики и используемой методологии, хотя и тут есть вопросы. Главное заключается в другом: кому принадлежала собственность? Конечно, собственность не была общенародной. Она принадлежала государству. Отождествлять же общественную и государственную собственность никак нельзя – такова позиция и настоящих марксистов, и последовательных либералов. И вряд ли кто-то сегодня серьезно отнесется к утверждению, что советское государство было пролетарским.
Здесь мы вплотную подходим к проблеме определения формационного статуса советского общества. Как доказывает Ю.И. Семенов, в СССР существовал тот же общественный способ производства, что и в азиатских деспотиях. При таком способе производства частная собственность существует, но принадлежит господствующему классу в целом. К. Маркс называл такой способ производства «азиатским», а Ю.И. Семенов предлагает именовать его «политарным».
С распадом СССР мало что изменилось. Хаос 1990-х годов в России и на всем постсоветском пространстве, пожалуй, объясняется переформатированием того же самого способа производства, но только с учетом более глубокой и широкой интеграции бывших советских республик в мировую систему разделения труда. Е.Т. Гайдар, комментируя произошедшие изменения, писал, что «произошла приватизация самой номенклатуры» [8, c. 137], с чем трудно согласиться. На самом деле бывшая советская номенклатура приобрела формальные права на частную собственность, что было необходимым условием ее вхождения в мировую элиту. В результате этой операции бывшая советская номенклатура была «разбавлена» нуворишами, которые, с одной стороны, были институционально необходимы для формализации отношений частной собственности, а с другой – придавали данному процессу видимость «демократичности». Так образовалась псевдобуржуазная элита современной России.
Псевдобуржуазность господствующего в современной России класса проистекает из ренты как формы прибавочной стоимости, полностью им присваиваемой. Хотя рента и не является сегодня единственной формой прибавочной стоимости в российской экономике, но преобладание ее над прибылью бесспорно [14, c. 133; 17, c. 26–28]. Именно такая ситуация наблюдалась в докапиталистических обществах и способах производства, основывающихся на отношениях личной зависимости и внеэкономическом принуждении, где рента была границей прибыли, тогда как при капитализме, наоборот, прибыль ограничивает ренту [18, c. 362].
Рентные механизмы воспроизводства социальной структуры общества порождают ту самую «коммунальность», которую А.А. Зиновьев считал доминантным аспектом «реального коммунизма» [12, c. 134], вместо того чтобы разглядеть в ней признаки «политарного» общества. Некоторые представители новой российской элиты, до конца не осознавшие законы «коммунальности» и позабывшие, что они являются условными, а не реальными собственниками (Березовский, Гусинский, Ходорковский и др.) [16, c. 104–114], а также условными, а не легитимными правителями (Лужков, Сердюков и др.), уже поплатились за это. Развернувшаяся сегодня борьба с коррупцией аналогична сталинским политическим репрессиям и имеет одну лишь цель – повысить внутреннюю дисциплину господствующего класса. Каждый его представитель должен отдавать приоритет общеклассовым, а не личным интересам. При этом критерием преданности общеклассовым интересам служит лояльность по отношению к политическому лидеру, часто в ущерб профессиональной компетентности [27].
Нет ничего удивительного в том, что в обществе, где 71% всего национального богатства принадлежит 1% населения [10], либералы вероятнее всего могут быть «системными» или «гламурными» [15], демократия – «суверенной» [28], а модернизация – «консервативной» 40 . «Консервативная модернизация» – это, скорее всего, оксюморон, но, возможно, и плеоназм, в зависимости от того, какой смысл вкладывают в слово «модернизация» ее идеологи. В любом случае нам предлагается некий концептуальный суррогат или, как бы выразился Ж. Бодрийяр, симулякр, обладающий огромным манипулятивным эффектом, но ни на йоту не приближающий российское общество к идеалам либерализма. Пока «Газпром» будет считаться «естественной» монополией и получать самую большую сверхприбыль среди всех компаний мира 41 , а Москва будет удерживать пальму первенства по количеству долларовых миллиардеров среди всех мегаполисов мира 42 , политические выборы в России будут продолжать оставаться безальтернативными, а ее будущее будет казаться исторически бесперспективным.
40
http://ria.ru/politics/20091121/194911102.html
41
http://money.cnn.com/magazines/fortune/global500/2012/performers/companies/pro-fits/
42
http://www.forbes.ru/news/64676-moskva-zanimaet-pervoe-mesto-v-mire-po-chislu-milliarderov