Россия крепостная. История народного рабства
Шрифт:
Екатерина знала, что действительная опасность правительству и всему крепостническому режиму заключалась не в убийстве некоторых помещиков, а в общем неукротимом стремлении крепостных крестьян к свободе. Расправы над господами происходили от крайних нестерпимых притеснений и были, в общем, частностями на фоне общего народного протеста против помещичьей власти как таковой. Крестьяне желали свободно трудиться на собственной земле и настойчиво требовали от правительства этой возможности. Особенно сильное волнение среди крепостных началось после издания Петром III Манифеста «о вольности дворянства», которым высшее сословие освобождалось от обязательной службы и вообще всех обременительных обязанностей с сохранением прежних и приобретением, сверх того, новых привилегий. В народе стали распространяться слухи о том, что скоро последует новый закон о свободе для помещичьих людей, хотя текст петровского манифеста не оставлял для подобных надежд никаких оснований.
Ко времени вступления на престол Екатерины II, почти за 10 лет до восстания Пугачева, в стране бунтовало более ста пятидесяти тысяч помещичьих крестьян. Важно, что в большинстве случаев эти волнения не имели на себе и следа разнузданного мятежа или анархии. Крестьяне вели себя очень сдержанно, но решительно, с полным осознанием своей правоты. Как правило, «бунт» заключался в том, что все население поместья отказывалось повиноваться прежнему господину. В знак верности друг другу и решимости бороться до конца крестьяне целовали землю и не выходили на господские работы. Когда в усадьбу приезжали представители власти, иногда в сопровождении солдат, крестьяне отвечали, что против государя не бунтуют, но помещику повиноваться не станут, и что будут дожидаться из Петербурга известия о воле. Тогда в усадьбу направляли военную команду, силой заставляя крестьян подчиниться и тем вынуждая их к вооруженному сопротивлению.
Значительные волнения крепостных людей произошли в тверских имениях помещиков Татищева и Хлопова, начавшиеся сразу после объявления манифеста «о вольности дворянской». В имения была направлена большая воинская команда с 4-мя пушками и в помощь к ней еще и кирасирский полк. Не дрогнув перед такой грозной силой, крестьяне отказались сдаться, называя себя вольными. В ответ на угрозы они разрушили господские дома, сломали или сожгли хозяйственные постройки, а помещикам послали сказать, «чтобы они к ним больше не ездили». Началось ожесточенное сражение, с ранеными и убитыми с обеих сторон, причем мятежникам удалось ранить офицера и захватить в плен 64 солдата. Одновременно вспыхнули восстания крестьян в нескольких губерниях. Повсеместно расправляясь с приказчиками и управляющими, слали челобитчиков в столицу с просьбой о зачислении в казенное ведомство. Но правительство отвечало спешной отправкой войск в мятежные уезды. В имении князей Долгоруковых против карательного отряда выступило 2000 крестьян. Они были практически безоружны, но отчаянно защищались, бросая в солдат камнями и поленьями. После нескольких ураганных залпов на земле остались лежать десятки убитых. Остальных ловили и после жестокой и продолжительной экзекуции брали подписку в повиновении помещикам.
В 1767 году крестьяне братьев Олсуфьевых воспользовались проездом императрицы Еатерины, путешествовавшей по Волге, и подали ей челобитную на своих господ, где перечисляли все чрезвычайные поборы, притеснения и жестокости, которыми обременяли их помещики. Екатерина велела передать жалобщикам, чтобы они возвращались обратно в имение и впредь беспрекословно слушались своих господ. Но поскольку помещики управляли своими «подданными» с прежней лютостью, крестьяне отказались выполнять господские работы и отправили новую делегацию в столицу с просьбой к правительнице заступиться и восстановить справедливость. В ответ из столицы прислали пехотный полк, который арестовал и пересек около 130 человек, а остальных привели к покорности.
В Воронежской губернии крестьяне отказались подчиняться помещику Шепелеву, требуя перевода в государственное ведомство. В распоряжении уездных властей было всего 22 солдата, которых немедленно и отправили на подавление бунта. Но в усадьбу на помощь шепелевским крепостным сошлись крестьяне окрестных сел, и солдат встретила толпа без малого в тысячу человек — мужики и бабы с кольями, косами и цепами. Они заявили, что помещику не принадлежат, что к государыне уже отправлена челобитная, и они со дня на день ждут грамоты с ее собственноручной подписью о том, что им за помещиком не быть. Военная команда ретировалась, и только спустя долгое время губернатору удалось отправить на усмирение волнения два гусарских эскадрона. Отряд окружил крестьян, собравшихся на господском дворе. Они, как и прежде, отказывались признать над собой власть Шепелева и требовали императорского указа о вольности, говоря при этом, что солдаты посланы не губернатором, а подкуплены Шепелевым. Командир для острастки приказал выстрелить в воздух, но это только раззадорило крестьян, и они с криками напали на солдат. Те стали стрелять
(Не всегда столкновение с правительственными военными отрядами заканчивалось поражением для крестьян. После смерти помещика князя Н. Шаховского его сестра, поручица Наталья Пассек, получила в наследство несколько сел, в которых крестьяне при вводе наследницы во владение имениями возмутились, ни ее, ни ее управителя не пустили, объявили о своем намерении перейти в дворцовое ведомство, о чем с челобитной отправили посланцев в столицу. Отправленных для наведения порядка солдат под командованием капитана Балашова встретила толпа крестьян числом не менее 500 человек, вооруженных дубинами, косами и даже ружьями. В ответ на требование подчиниться собравшиеся потребовали императорского указа, на что один из офицеров, погрозив им шпагой, крикнул: «Вот мы вам дадим указ!», и солдаты по приказу командира начали стрелять на поражение. Крестьяне не растерялись и напали на противника, ранили более 30 солдат, и в том числе Балашова, который умер через три часа после схватки, а его отряд обратился в бегство.
Дело это окончилось для крестьян тем более благополучно, что Сенат признал неправомерным направление военной экспедиции в усадьбу в то время, как поручица Пассек не окончила тяжбу о наследстве со своей сестрой, генеральшей Карабановой, и, значит, крестьяне еще не были признаны ее собственностью. Впоследствии, конечно, мятежникам все же пришлось подчиниться, но, благодаря такому неожиданному решению Сената, вооруженное сопротивление правительственным войскам и убийство офицера прошло для них безнаказанным, что делает это происшествие едва ли не единственным исключением за всю историю.)
Но насилием и карательными мерами невозможно было восстановить порядок в государстве, в котором большинство народа находилось в рабстве. Что могли сделать пушки, когда сама императрица Екатерина II, говоря о положении крепостных крестьян, однажды откровенно признала, что они составляют собой «несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления». Здесь взгляды правительницы удивительным образом совпали с оценкой Радищева, писавшего в своей запрещенной книге о том, что народу «свободы ожидать должно от самой тяжести порабощения», когда переполнившаяся чаша народного терпения приведет ко всеобщему восстанию.
Удивительно, что в отечественной историографии и популярной литературе при этом утвердилось отношение к народным протестным движениям вообще и особенно к крестьянской войне под руководством Емельяна Пугачева, основанное на известном высказывании А. Пушкина о «бессмысленном и беспощадном» бунте. Крестьянские восстания часто были беспощадными, но не бессмысленными. Они были вызваны стремлением порабощенных и сведенных на положение рабочего скота людей к личной свободе и хозяйственной независимости. За этими бунтами стояло, наконец, простое чувство самосохранения, потому что без яростного сопротивления своим господам крепостным просто невозможно было бы выжить. Бунты, восстания и убийства помещиков на время приостанавливали особенно жестокие проявления помещичьей власти, напоминали правительству о необходимости обратить внимание на нужды порабощенного населения. А.С. Пушкин, утверждая бессмысленность народного восстания, знал, что братья его деда, помещики Ганнибалы, собственноручно запарывали своих крепостных людей до того, что тех замертво уносили завернутыми в окровавленные простыни. Преступления и примеры бесчеловечной жестокости были нормой российской крепостной действительности. В условиях жесточайшей и вопиющей социальной несправедливости маленькие, локальные крестьянские войны не прекращались никогда, подготавливая войну большую, полномасштабную и непримиримую, какой и стала «пугачевщина». Ее причины точнее всего выразил не поэт Пушкин, а генерал-аншеф Бибиков, отправленный императрицей Екатериной на борьбу с восстанием. Вполне оценив всю серьезность положения и угрозу существующему строю, Бибиков сказал: «Не Пугачев важен, важно всеобщее негодование!»
Там, где проходили войска Пугачева или только слышно становилось об их приближении, крепостные крестьяне толпами валили навстречу, а господа бежали в противоположном направлении. Настроение и надежды первых выражались повсеместно такими словами: «Коли-б нам Бог дал хотя один год на воле пожить: теперь все мы помучены». А. Болотов из противоположного лагеря описывал панику среди дворянства: «Мы все удостоверены были, что вся подлость и чернь, а особливо все холопство и наши слуги, когда не вьявь, так в тайне сердцами своими были злодею сему преданы, и в сердцах своих вообще все бунтовали…»