Россия молодая (Книга 1)
Шрифт:
– Вчера ко мне приходил священник от королевского капеллана Нордберга. Тело убитого найдено. Офицеры поклялись на библии, что тебе не понравилась песня, они только не помнят - какая была песня... Следствие ведет сам королевский капеллан, дела о поединках поручены ему. Теперь они хотят знать, какая была песня.
– Глупая песня о Нарвской битве!
– сказал премьер-лейтенант.
– Но, пожалуй, этого им не следует знать. Вздор! Если офицеры были так пьяны, что не помнят причины поединка, капеллану никогда не проведать, с чего началось дело...
И он засмеялся глухим смехом, точно залаял. Карин вздрогнула, закрыла глаза: Ларс Дес-Фонтейнес
– Пустые страхи, девочка!
– сказал он.
– Но ты хорошо сделала, что предупредила меня. Теперь я знаю, чего им от меня нужно... Ложись и вытри глазки. Тебе вовсе не идет, когда ты плачешь. Ты должна быть всегда веселой.
Во сне он кричал: ему снился русский беглец, повешенный на мачте галеры. Длинные ряды виселиц окружали его...
6. КОРОЛЕВСКИЙ КАПЕЛЛАН
У двери кабинета королевского капеллана стояли два штык-юнкера в касках и легких панцырях, с руками, сложенными на рукоятках мечей. При виде старого полковника кирасир с сыном они сделали мечами на караул и вновь замерли словно изваяния - огромные и неподвижные.
Камер-лакей распахнул перед полковником и премьер-лейтенантом тяжелые двери.
Капеллан Нордберг - духовник короля и первый каролинец Швеции, как его называли при дворе, - неподвижно смотрел на вошедших. Длинный, с исступленно поблескивающими глазами, с резкими движениями, он более походил на безумного, нежели на первое духовное лицо в государстве. О нем говорили, что он подражает баснословному епископу Хэммингу Гату, тому самому, который при Сване Нильсене, командуя осадой Кальмарского замка, мечом добивал раненых датчан и бесстрашно сражался с самострелом в руках - не хуже любого ландскнехта. Так же, как Хэмминг Гат, капеллан Нордберг прибегал к духовному языку только тогда, когда именем "распятого за нас Христа" требовал поголовного уничтожения пленных, или начала новой войны, или очередной расправы с католиками, православными, мусульманами... О непомерной жестокости и кровожадности Нордберга ходили легенды даже при дворе Карла, где мягкосердечие никем не признавалось за добродетель.
– Вы из Московии?
– спросил капеллан премьер-лейтенанта.
– Да, из Московии.
У капеллана дергался рот. Он прижал щеку ладонью - рот перестал дергаться. Глаза его смотрели пронизывающе.
– Что они говорят о поражении под Нарвой?
– Русские не слишком часто вспоминают поражение под Нарвой, - ответил Дес-Фонтейнес.
– Они более склонны беседовать о своих победах под Азовом...
Капеллан улыбнулся.
– Вот отчего вам так не понравилась песня о Нарве...
Лицо премьер-лейтенанта медленно пожелтело. Полковник с тревогой смотрел то на сына, то на капеллана.
– Вы убили достойнейшего офицера, - говорил капеллан, - и за что? За то, что он в песне выражал чувства, пламеневшие в его груди! Философ, проповедующий вредные короне идеи, трус, не решившийся даже достать необходимый короне чертеж Новодвинской крепости, презренный превозноситель московитов убивает храброго офицера, воспользовавшись его неумением драться на шпагах...
Дес-Фонтейнес молчал, опустив голову, не слушая капеллана. Кто предал его?.. И вдруг кровь прилила к его лицу: Карин - вот кто! Проклятая тварь всегда считала себя доброй лютеранкой.
– Мартин Лютер учит нас тому, что человек есть не более, как вьючное животное, - говорил Нордберг.
– Это вьючное животное может быть оседлано и богом и дьяволом. Вас оседлал дьявол. Молитесь! Что есть вы в промысле
И, повернувшись к старому полковнику, Нордберг добавил:
– Мне душевно жаль вас, гере Дес-Фонтейнес. Но что можно сделать? Молитесь!
Мы все - шуты у времени и страха.
Байрон
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1. КОРОЛЬ КАРЛ XII
Речь была продумана даже в мелочах, но теперь Ларс Дес-Фонтейнес решил говорить иначе. Были минуты, когда он смирился, теперь же, когда на карту было поставлено все его будущее, а может быть, и сама жизнь, премьер-лейтенант более не сомневался в том, как ему следует поступать. Не может быть, рассуждал он, чтобы в государственном совете королевства шведского не нашлось трезвых голов, не может быть, чтобы сам король шведов, вандалов и готов, юный Сигурд, северный Зигфрид, не внял голосу разума. Надобно держаться смело и независимо. Король Карл, что бы о нем ни говорили, храбр, он оценит смелость. И, быть может, выслушав своего премьер-лейтенанта, он разгонит льстецов, невежд и воинов, подобных герцогу де Кроа, и прикажет Ларсу Дес-Фонтейнес занять причитающееся его уму и проницательности место в королевстве...
Перед тем как ехать во дворец, они с отцом выпили по кружке голландского флина - гретого пива с коньяком и кайенским перцем. Теперь оба успокоились и перестали страшиться будущего. Премьер-лейтенант говорил по дороге:
– Я много лет ежечасно рисковал жизнью, кто же усомнится в моей верности короне? Король не может не выслушать меня. У него, разумеется, пылкая голова, но она остынет от моей речи. Смелость в суждениях - вот тот козырь, с которого я пойду. Кто знает Московию лучше меня? Кто возразит мне? Кто приведет доказательства разумнее моих? Придворные лизоблюды и льстецы? Лесть развращает властителей мира к старости, в молодости душа нечувствительна к ней... Мою речь король не сможет не оценить, я произнесу ее достаточно убедительно, а когда мои мысли подтвердятся жизнью, дорога для меня будет открыта. Плох тот игрок, который никогда не рискует всем, что у него есть. Я привык рисковать...
Полковник кирасир искоса взглянул на сына.
– Вы еще молоды, Ларс, - сказал он.
– В Швеции нынче никто ничем не рискует. Слишком страшен риск в нашем добром королевстве... Впрочем, может быть, вы и правы. При дворе возвышения и падения совершенно необъяснимы. Кто знает, что может понравиться взбалмошному мальчишке? Кто знает, что может привести его в ярость? Во всяком случае, я прошу вас об этом, будьте крайне осторожны, внимательно следите за впечатлением, которое произведут ваши слова, и, в случае надобности, резко измените курс...
В ожидании начала заседания совета они прогуливались по дворцу, по залам и галереям, разговаривали негромко, улыбались, чтобы все видели - они ничем не огорчены, все хорошо в их жизни. За окнами дворца шумели старые деревья парка, еще голые, но с набухшими почками. Полковник, прихрамывая ныли старые раны, - говорил, тихо посмеиваясь, точно рассказывал светскую забавную новость:
– Все в сборе, но короля еще нет. Король забавляется либо весенней охотой, либо упражняет свои силы в том, что рубит головы баранам и телятам. Совет покорнейше ждет. Главное занятие совета - ожидание. У нас принято думать, что король точен, - он внушил это понятие тем, что не терпит, когда опаздывает даже самый ничтожный чиновник...