Россия на историческом повороте: Мемуары
Шрифт:
Хотя ранее Колчак никогда политикой не занимался, его вскоре включили в подпольный «Республиканский центр» (см. гл. 21) и на той стадии он даже считался возможным кандидатом на высший пост в планировавшейся диктатуре. Меж тем Временное правительство получило от правительства США официальную просьбу командировать Колчака в Америку для работы в штабе главнокомандующего военно-морскими силами США. Согласие было дано, и в конце июня он отправился в Вашингтон, сделав по дороге остановку в Лондоне. Однако надеждам адмирала не суждено было сбыться. Когда он прибыл в Вашингтон, выяснилось, что работы для него нет. В начале 1918 года, на этот раз без разрешения Временного правительства, он поступил на службу в военно-морские силы Англии и был направлен в Сингапур, где поступил в распоряжение главнокомандующего Тихоокеанским флотом.
В марте он получил от британского руководства
В конце марта или в начале апреля он встретился в Пекине с казачьим атаманом Г. М. Семеновым, а затем отправился в Харбин, откуда выехал в Читу в расположение войск Семенова. Однако выяснив, что Семенов тесно сотрудничает с япсрнским Генеральным штабом, Колчак немедленно разорвал с ним отношения. Он возвратился в Харбин, а оттуда 8 июля выехал в Токио. Действуя в соответствии с соглашением, заключенным с англичанами и французами в декабре 1917 года, японцы захватили Владивосток, а затем взяли под свой контроль большую часть российского Дальнего Востока.
Как только японские войска были выведены с этих территорий, адмирал отправился во Владивосток вместе с английским генералом Ноксом, который ранее попал в поле зрения общественности в связи с корниловским делом. Согласно заявлению самого Колчака, он передал Ноксу свою записку о создании режима сильной власти.
Следующий шаг в этой игре был связан с приездом во Владивосток чешского генерала Гайды, с которым и состоялось дальнейшее обсуждение вопроса о создании диктатуры в Сибири.
В Омск Колчак и Нокс приехали в середине октября вскоре после прибытия туда Директории. Через несколько недель адмирал встретился с представителями генерала Деникина, которые специально для этого приехали в Омск. Позднее Колчак через посредство генерала Лебедева, приехавшего из Екатеринодара, вступил с Деникиным в переписку.
По настоянию Сибирского правительства и с согласия члена Директории генерала Болдырева Колчак был назначен военным министром.
7 ноября он выехал на фронт и возвратился в Омск 16 ноября. В ночь с 18 на 19 ноября был совершен переворот, в результате которого несколько членов Директории были арестованы, остальные были вынуждены уйти в отставку, и в тот же день адмирал Колчак был провозглашен «Верховным правителем» России.
Те, кто стоял во главе переворота — казачьи полковники Волков, Красильников и Катанаев, — немедленно доложили о совершенном перевороте адмиралу, конечно же бывшему в курсе дела, и были немедленно арестованы и отданы под суд, который 21 ноября оправдал их. Арестованные члены Директории — ее председатель Авксентьев, его заместитель Аргунов, заместитель Чайковского Зензинов и шеф полиции Роговский — все четверо из правого крыла партии эсеров, были позднее депортированы через территорию Китая.
Глава 27
Версальская трагедия
После поездки летом 1919 года в Париж для переговоров с Клемансо я до весны 1920 года жил в Англии, то в Лондоне, то в провинции. Когда началась мирная конференция, я снова, по просьбе членов свергнутой Директории, отправился в Париж. Депортированные в результате колчаковского переворота из Омска, они через Китай и Соединенные Штаты оказались в конце концов в Париже.
В то время самым влиятельным государственным деятелем в Европе считался Ллойд Джордж, а центром политической жизни Лондон. Мое положение в Англии было несколько двусмысленным. Официально я являлся частным лицом, не имевшим никаких формальных отношений с британскими властями, на деле же я в глазах большинства населения оставался представителем свободной и демократической России. Я был в дружеских отношениях с некоторыми в высшей степени осведомленными государственными и политическими деятелями союзных стран. Никак не сказались на отношении ко мне либерально настроенных европейцев и многих моих соотечественников ни негативное отношение полуофициальной прессы в Англии и Франции к Февральской революции, Временному правительству и ко мне самому в особенности, ни нападки на меня эмигрантских сторонников белых диктатур.
Именно от своих компатриотов узнал я немало интересного. Судя по всему, где-то в начале декабря 1918 года из Москвы в Лондон для политического зондирования неофициально прибыли большевистские эмиссары. Видимо, в Кремле стало известно о разногласиях внутри английского кабинета по вопросу о политическом курсе в отношении России, а также о том, что ни Ллойд Джордж, ни его помощники не проявляли, мягко выражаясь, симпатии к
За стремлением Ллойд Джорджа определить отношения с экономически и политически разваленной Россией до начала мирной конференции с Германией скрывались определенные расчеты. Нет сомнений, однако, и в том, что он не остался глух к заигрываниям со стороны большевиков, которые действительно нуждались в поддержке других стран. Это в полной мере проявилось в первые дни предварительных заседаний Совета «десяти», когда обсуждалась проблема России.
Позднее из беседы с Бернардом Барухом, который нередко выполнял личные поручения президента Соединенных Штатов, я узнал, что такие же маневры большевистский режим предпринимал в отношении Белого дома. Оба эти факта имеют определенное историческое значение и непосредственно связаны с тайной поездкой Уильяма Буллита в Россию в начале весны 1919 года.
Как я уже упоминал, судьба России раз и навсегда была определена Верховным Советом Антанты («Большой пятеркой») [315] еще до начала мирной конференции, и когда наконец прибыла объединенная делегация деникинского и колчаковского правительств, ее не допустили в зал заседаний. Не были приняты делегаты ни самим Советом, ни отдельными его членами.
Россия оказалась в парадоксальном, не имевшем прецедента в истории положении.
Она не была упомянута в перечне участников конференции на том простом основании, что не относилась к победившей стороне, ибо война завершилась уже после того, как Россия стала «нейтральной страной, заключившей мир с врагом».
315
В Верховный Совет Антанты, известный как «Большая десятка», а позднее как «Большая пятерка» входили президент Вильсон и премьер-министры и министры иностранных дел главных держав (США, Великобритании, Франции, Италии и Японии) — Вильсон и Лансинг, Ллойд Джордж и Бальфур, Клемансо и Пишон, Орландо и Соннино, Сайондзи и Макино.
А поскольку бывшие союзники России не одержали над ней победы в войне, то упоминания ее не было и в перечне побежденных. А ведь на деле: если бы не Россия, союзникам бы вовсе никогда не одержать ее.
Союзные нации, правившие тогда всем миром, намеревались таким путем исключить Россию из состава великих держав, отбросить ее к границам допетровской России и изолировать от Европы цепочкой небольших независимых стран.
Конечно же воспрепятствовать участию России в мирной конференции не составляло особого труда, но абсолютно невозможно было игнорировать ее, предпринимая попытки изменить баланс сил в Европе и Азии. Законное кресло России оказалось пустым, но сама она незримо присутствовала в зале заседаний.
На следующий день, после принятия решения о недопущении к работе конференции русской делегации, «Большая пятерка» продолжила обсуждение «русского вопроса».
«Россия — огромная страна, занимающая часть Восточной Европы и значительные пространства в Азии, — заявил Ллойд Джордж, — и теперь, когда мы определили ее судьбу, мы должны найти правительство, которое согласится с нашим решением».
Потребовалось несколько дней жарких дебатов, прежде чем было решено, к какому правительству обратиться. Некоторые из ораторов, включая самого Ллойд Джорджа, склонялись к необходимости идти на соглашение с Москвой, другие, как, например, Клемансо, и слышать об этом не желали, настаивая на переговорах с Колчаком и Деникиным. В конце концов 22 января, когда страсти поутихли, был достигнут компромисс: все правительства де-факто на территориях, ранее входивших в состав Российской империи, будут приглашены для встречи на Принцевых островах для выработки необходимого соглашения. Нет смысла говорить, что идея созыва примирительной встречи в разгар жесточайшей гражданской войны была психологически неприемлема и политически нереальна.