Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).
Шрифт:
По мере присоединения к Русскому государству последних самостоятельных и полусамостоятельных княжеств и ликвидации уделов в конце XV — первой половине XVI в. появилась необходимость в организации центрального управления этими территориями. Входя в состав единого государства, уделы, как правило, переставали быть источником для создания новых княжеств ближайших родичей государя и постепенно становились неотъемлемой частью общегосударственной территории. Вместе с тем еще не была изжита экономическая раздробленность страны, поэтому о полном слиянии новоприсоединенных территорий с основными не могло быть и речи. Этим и объясняется тот факт, что управление удельными землями в Москве сосредоточивалось в руках особых дворецких, ведомство которых было устроено по образцу московского дворецкого. Присоединяя княжества к Москве, великие князья забирали в фонд дворцовых и черносошных земель значительную часть владений местных феодалов. Система дворецких обеспечивала на первых порах управление этими землями на новоприсоединенных территориях.
Присоединение Новгорода и появление там значительного фонда великокняжеских земель приведи к созданию ведомства новгородского дворецкого. Уже в ноябре 1475 г. упоминается новгородский дворецкий Роман Алексеев. В мае и декабре 1493 г. и в 1501 г. дворецким был Иван Михайлович Волынский. Судя по разрядным книгам, в августе 1495 г. дворецким был Василий Михайлович Волынский. Тверской дворец образовался после присоединения Твери к Москве и смерти Ивана Молодого, которому Тверь досталась в удел. Некоторое время тверские земли были подведомственны княжичу Василию. В завещании Ивана III (конец 1503 г.) упоминается тверской дворецкий. Около 1497–1503 гг. калужским и старицким дворецким был Иван Иванович Ощерин. [712]
712
ПСРЛ, т. 25, с. 304; Сб. РИО, т. 35, с. 94; НЛ, с. 59; РК, с. 24, 32; Р, с. 48, 67; ДДГ, № 89, с. 363; Флоря Б. Н.Указ. соч., с. 286–287; Лихачев Н. П.«Государев родословец» и род Адашевых. — ЛЗАК, вып. 11. СПб., 1903, с. 57–58.
Функции областных дворецких были близки к компетенции дворецких Государева дворца. В их руках сосредоточивался надзор за судебно-административной властью наместников, волостелей и городчиков. Они осуществляли высшие судебные функции в отношении местных феодалов, черносошного и дворцового населения. Дворецкие контролировали выдачу иммунитетных грамот местным феодалам.
В конце XV — начале XVI в. дьяки великокняжеской канцелярии (Казны) постепенно берут в свои руки все важнейшие отрасли государственного управления. Под руководством казначея они ведают посольскими делами. Такие дьяки, как Федор Курицын, Третьяк Долматов, Андрей Майко, Василий Кулешин, Данила Мамырев, стали видными политическими деятелями. Дьяки Государевой казны начали вести делопроизводство и по военно-оперативным делам. «Разряды» за конец XV — первую половину XVI в., сохранившиеся в позднейших разрядных книгах, своей точностью свидетельствуют об их современной записи лицами, имевшими прямое отношение к государственной канцелярии. [713] Дьяки начинают ведать и составлением великокняжеского летописания, в текст которого проникают сведения, заимствованные из посольских и разрядных книг. Дьяки были реальными исполнителями предначертаний великокняжеской власти. Они образовывали аппарат Боярской думы, Казны и дворца. В их среде зарождался новый государственный аппарат, получивший во второй половине XVI в. название приказного. Специализируясь на выполнении определенных поручений (финансовых, дипломатических, военных и ямских), дьяки подготавливали создание органов управления с новым, функциональным, а не территориальным распределением дел.
713
Белокуров С. А.О Посольском приказе. М., 1906, с. 15–16, 32; Савва В.О Посольском приказе. Харьков, 1917; Буганов В. И.Разрядные книги последней четверти XV — начала XVII в. М., 1962, с. 99–131.
Распределение функций в дьяческой среде в конце XV — начале XVI в. только намечалось. Из 70 дьяков 23 служили в Рязанском и удельных княжествах. [714] Об остальных известно, что один был конюшенным, один — земским, два — дворцовыми и 10 — ямскими дьяками. Удельные дьяки при ликвидации уделов, как правило, не входили в состав великокняжеского дьяческого аппарата. В Хронографе под 1498 г. перечислено 14 великокняжеских дьяков. [715] Эта цифра примерно отражает реальное число придворных дьяков (если не учитывать ямских и городовых).
714
В том числе известно 7 рязанских дьяков, 3 — великой княгини Марии, 3 — кн. Андрея Углицкого, 3 — кн. Михаила Белозерского, 2 — кн. Андрея Вологодского, 1 — псковский, 2 — волоцких, 2 — дмитровских.
715
ПСРЛ, т. 22, ч. I, с. 513.
С 60-х годов XV в. начала функционировать ямская гоньба как общегосударственная служба. Ямские дьяки ведали также составлением полных грамот на холопов. [716] Натуральная ямская повинность к началу XVI в. заменялась постепенно денежным платежом. Создавалась регулярная ямская служба. Строились ямские дворы, прокладывались дороги, формировался штат ямщиков. Все это и привело к появлению ямских дьяков, ведавших таким сложным и важным делом. Налаживание службы связи было вызвано потребностями роста экономического общения между отдельными землями, образованием единого государства и военно-стратегическими задачами. Около 1462–1480 гг. упоминается «ямской» (дьяк) Александр Борисов Воронов. [717] Около 1460–1490 гг. полную писал дьяк Захар. Около 1470–1477 гг. и в 1482 г. известен «ямской» (дьяк) Александр Хлуденев. Словосочетанием «ямской дьяк» впервые назван в 1492 г. Т. С. Моклоков. В 1499 г. впервые упоминается наименование «дворцовый дьяк» (хотя, конечно, дворец существовал значительно раньше этого времени). [718] В 1500 г. упомянут «земский дьяк». Что реально означал тогда этот термин, не вполне ясно. Скорее всего, речь шла о великокняжеском дьяке в отличие от дворцового. [719] В 1496 г. единственный раз упомянут «конюшенный дьяк» (в ведомстве ясельничего). [720] Специальных поместных дьяков еще не было, [721] хотя дьяки в конце XV в. ведали межеванием и отводом земель, составляли писцовые книги, вели судебные разбирательства и присутствовали на докладе в высшую инстанцию о поземельных спорах.
716
Гурлянд И. Я.Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII в. Ярославль, 1900, с. 44–50; Горский.Очерки, с. 214–216; Alef G.The Origin and Early Development of the Muscovite Postal Sistem. — JGO, 1967, Bd. XV, N 1, p. 1–15; АСЭИ, т. III, с. 411–446; ДДГ, № 89, с. 361; Колычева Е. И.Полные и докладные грамоты XV–XVI вв. — АЕ. 1961. М., 1962, с. 41–81.
717
АСЭИ, т. III, № 397, 398. «Диак казенный» великого князя упоминается впервые около 1445–1453 гг. (АСЭИ, т. II, № 346, с. 343; Лихачев Н. П.Древнейшее упоминание дьяка казенного. — Сб. Археологич. ин-та, кн. VI. СПб., 1898, отд. III, с. 1–2).
718
АСЭИ, т. 1, № 624; т. III, № 401–403, 417; АФЗХ, ч. I, № 36.
719
Сб. РИО, т. 41, с. 338. Мнение о том, что из функций этого дьяка «вырос позднее Земский приказ как административно-полицейское учреждение в г. Москве» ( Чернов А. В.О зарождении приказного управления в процессе образования Русского централизованного государства. — Труды МГИАИ, 1965, т. 19, с. 289), не подтверждается источниками.
720
АФЗХ, ч. I, № 40.
721
Среди названных С. А. Шумаковым «поместных дьяков» двое (В. Амирев и В. Нелюбов) упомянуты в подложных актах, Т. Ильин ведал не только поземельными, но и дипломатическими и иными делами. Деятельность остальных приходится на более поздний период ( Шумаков С. А.Экскурсы по истории Поместного приказа. М., 1910, с. 48).
Доказывая существование поместных дьяков, А. В. Чернов ссылается на челобитную Варнавинского монастыря 1664 г. В ней якобы указывается, что при Василии III монастырь получил жалованную грамоту из Поместного приказа. В челобитной же говорится всего лишь об основании монастыря при Василии III, а слова «и по его в. государя указу, и по грамоте ис Помесного
722
Чернов А. В.Указ. соч., с. 284; Шумаков С. А.Обзор грамот Коллегии экономии. — ЧОИДР, 1917, кн. II, с. 136; Каштанов С. М. Назаров В. Д., Флоря Б. Н.Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в., ч. 3. — АЕ. 1966. М., 1968, с. 210, 230.
По мнению Н. Е. Носова, Судебник 1497 г. «характеризует момент превращения «приказов» из личных поручений в правительственные учреждения». Но в словах Судебника 1497 г. о том, что жалобника следует посылать к тому, «которому которые люди приказаны ведати», трудно усмотреть наличие «приказов» как государственных учреждений. [723] Л. В. Черепнин прав, считая, что в Судебнике 1497 г. нет данных, указывающих на «оформление приказной системы». «Документальное свидетельство» о существовании приказов около 1512 г. Н. П. Лихачев увидел в грамоте Василия III Успенскому монастырю: «…велел есми давати в люди своим диаком Ивану Семенову, да Ермоле Давыдову, да Ушаку Ортемьеву, да дворцовым диаком Феодору Ходыке да Стромилу, или кто на их место в тех приказех будут иные диаки». По П. А. Садикову, в 1512 г. была создана временная комиссия — учреждение банковского характера. К его мнению присоединился и А. К. Леонтьев. Думается, эта точка зрения более близка к истине. Заметим также, что Ушак Артемьев был дворцовым дьяком еще в декабре 1502 г., а Ермола Давыдов — новгородским дворцовым дьяком весной 1501 г. [724] В грамоте 1512 г. говорится только об обязанности передавать деньги дьякам (как обычным, так и дворцовым) или тем, кто будет исполнять их обязанности.
723
Копанев А. П., Маньков А. Г., Носов Н. Е.Указ. соч., с. 72. Под «приказом» Н. Е. Носов понимает «постоянные присутственные места (учреждения)» (с. 68). Из этого определения выпало основное — функциональная сущность приказов. Не учитывая ее, Носов отнес к «приказам» и областные, и центральные дворцовые ведомства казначея и конюшего, которые для первой половины XVI в. нельзя считать приказами.
724
Судебники XV–XVI вв., с. 43; ААЭ, т. 1, № 155, с. 125; Лихачев Н. П.Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888, с. 30, 33; Чернов А. В.Указ. соч., с. 281; Садиков П. А.Указ соч., с. 260; Леонтьев А. К.Образование приказной системы управления в Русском государстве. М., 1961, с. 52–53; Сб. РИО, т. 35, с. 340.
А. М. Курбский писал о происхождении «писарей» (дьяков) Ивана IV: царь «избирает их не от шляхетского роду, ни от благородства, но паче от поповичов или от простаго всенародства». [725] Эта характеристика полностью подходит и к составу дьяков предшествующего периода. Впрочем, часть «писарей» второй половины XV — первой четверти XVI в. вышла из состава мелких землевладельцев. К сожалению, не представляется возможным с достаточной точностью определить, какой социальный слой дал основную массу дьяков. Наличие у дьяков земель еще не говорит об их дворянском происхождении, ибо дьяки часто приобретали вотчины во время службы.
725
РИБ, т. XXXI, стлб. 221.
По Н. Е. Носову, приказы как определенные правительственные учреждения зародились в недрах княжеского дворца. [726] Вопрос об отношении дворца к Казне до сих пор не может считаться решенным. Но в источниках конца XV — начала XVI в. заметно отделение «дворцовых» дьяков от остальных, т. е. великокняжеских, входивших в состав Казны. Формулировка Носова не только стирает разницу между дворцом и Казной, но и не учитывает роли Боярской думы в формировании приказной системы, которая создавалась за счет ограничения, а не расширения компетенции дворцовых ведомств. Если Казна и дворец давали основные кадры аппарата складывавшейся приказной системы, то Боярская дума была той средой, из которой выходили руководящие лица важнейших из центральных ведомств. Боярские комиссии образовывались по мере надобности для ведения внешнеполитических переговоров, суда по земельным и «разбойным» делам и т. п. Источниками зарождавшейся приказной системы были Боярская дума, Казна и дворец. При этом дворцовые и тем более ямские дьяки считались рангом ниже великокняжеских (казенных), хотя они часто и выполняли сходные поручения. Один и тот же дьяк в свою очередь мог исполнять всевозможные функции: участвовать в дипломатических приемах, скреплять своей подписью грамоты и т. п. Приобретенный дьяками опыт практической работы давал правительству возможность использовать их преимущественно в одной какой-либо области. С увеличением численности дьяков росла постепенно и их специализация.
726
Копанев А. И., Маньков А. Г., Носов Н. Е.Указ. соч., с. 68.
Значение первых ростков приказной системы нельзя преувеличивать. В конце XV — начале XVI в. дьяки входили еще и в состав дворца, отдельные отрасли казенного управления еще не обособились одна от другой, а определенный штат для каждой из них еще не сложился. Боярские комиссии имели временный характер и не всегда сочетались с определенным штатом дьяков. Функциональное распределение обязанностей только в середине XVI в. привело к сложению новой (приказной) системы управления.
Управление и суд на местах осуществлялись наместниками и волостелями с их штатом тиунов, доводчиков и праведчиков. Наместники бывали не только высшими судебно-административными лицами в городе, но и верховными начальниками местных войск. Обеспечивала наместников и волостелей система кормлений, предоставлявшая им право сбора различных поборов с определенных территорий. «Натуральный» характер вознаграждения за службу соответствовал слабому развитию товарно-денежных отношений в стране. Кормления (т. е. территории, с которых поборы собирались) в дворцовом ведомстве именовались «путями». В литературе термин «путь» ошибочно трактуется как ведомство. [727] На самом деле в изучаемое время «путь» — это определенная территориально-административная единица, население которой судится и облагается поборами в пользу администраторов дворцового ведомства (сокольника и др.). Грамоты «в путь» по формуляру совпадают с грамотами, передающими территории «в кормление». В Духовной Ивана III упоминается Бежецкий верх «с волостми и с путми и з селы и со всеми пошлинами». В кормленых грамотах, по наблюдению Б. Н. Флори, термин «путь» встречается до 1485 г., после чего он заменяется «кормлением». [728]
727
См., например, СИЭ, т. И. М., 1968, с. 714; Флоря Б. Н.Кормленые грамоты XV–XVII вв. как исторический источник. — АЕ. 1970. М., 1971, с. 111.
728
Ср. Акты Юшкова, № 17, 18, 22, 24; ДДГ, № 89, с. 360. За И. Д. Бобровым, постельничим Василия III, «по постельничему пути» была волость Ухра «с мыты в путь» (Редкие источники по истории России, вып. 2. М., 1977, с. 70). В 1555 г. Ф. В. Крюков был пожалован «ясельничим» в кормление, т. е. по существу в «путь» (ДАИ, т. I, № 53). В дозорной книге 1588/9 г. говорится об одном владении, которое «приписано к конюшенному пути к Домодедовской волости» ( Сперанский А. Н.Очерки по истории приказа каменных дел Московского государства. М., 1930, с. 36). В грамоте 1547–1584 гг. о пожаловании «сокольничим путем» в «кормление» называются «пути или волости» (Акты Юшкова, № 162). Ср. грамоту 1556 г. о конюшенном пути (ДАИ, т. I, № 108). «Пути» можно сопоставить с татарскими «даругами» («дорогами»).