Россия на Средиземном море
Шрифт:
Однако, соблюдая этикет, британское правительство удостоило Э. Кодрингтона ордена Бани, наградив и союзных адмиралов и офицеров знаками этого ордена. Говорят, что король Георг II, подписывая документ о награждении адмирала, съязвил: «Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает веревки!»
2 ноября 1827 г. посланники Англии и Франции в Константинополе официально выразили Портев-паше сожаления своих правительств по поводу произошедшего инцидента. Тем не менее в начале декабря 1827 г. посланники Англии, Франции и России покинули Константинополь вследствие неуступчивости султана в «греческом вопросе».
В конце 1827 г. для эвакуации членов русского посольства из Константинополя туда было направлено два военных транспорта Черноморского флота – «Сухум-Кале» и «Пример». Транспорты пришли под купеческим триколором, а офицеры их и команды носили гражданское
Англичане попытались взять под контроль вооруженные силы греческих повстанцев. Генералиссимусом греческой армии был назначен англичанин генерал Ричард Черч, а командующим флотом – англичанин адмирал Томас Кохрейн. Особых успехов на суше Черч не добился. А вот Кохрейн попытался создать регулярный флот и распустил все каперские суда.
Естественно, что греческие корсары не пожелали превращаться в мирных купцов, да и в условиях войны это было сделать трудно. Как писал Гервинус: «Отчаянные головорезы, вполне освоившиеся с ветром и непогодой, презиравшие дружбу людей и потерявшие надежду на их сожаление, овладевали каким-нибудь небольшим судном и на нем разъезжали по морю и грабили друга и недруга на всех берегах, или, притаившись в маленькой скалистой бухте, бросались оттуда на купеческий корабль, стоявший вследствие затишья без движения. Греки собственными силами не решались бороться с этими разбойниками и предпочитали лучше молча переносить неприятности от своих же братьев, чем призывать против них турецкое начальство, которое, оказав грекам временную помощь, только навлекло бы на них со стороны пиратов жестокую месть…
На Западе и на Востоке могли сколько угодно бранить и презирать грубое корыстолюбие матросов, которые в минуту величайшей опасности для Отечества отказывались идти в море до тех пор, пока не получат жалования; но что же было делать этим отчаянным голышам, когда жены и дети требовали хлеба, и при выходе в море им нечего было оставить семье на пропитание? Если им отказывали в жаловании, они уходили в разбой, и флот лишался таким образом самых ловких и храбрых людей. Скоро дело дошло до того, что в отдельных эскадрах даже капитаны стали уходить и заниматься на свой риск пиратством» [109] .
109
Гервинус Г. История девятнадцатого века от времени Венского конгресса. СПб., 1888. Т. II. С. 66—67, 69.
Историограф И.И. Кадьян приводит вот такие данные о деятельности греческих пиратов: за десять месяцев 1827 г. было разграблено 90 нейтральных судов (31 австрийское, 18 английских, 4 ионических, 11 французских, 9 сардинских, 7 русских, 4 шведских, 4 американских, одно неаполитанское и одно голландское). Похищенные с этих судов грузы оценивались в огромную по тем временам сумму – 24 млн. пиастров, то есть около 2 млн. испанских талеров [110] .
Е.В. Богданович писал: «Бывали случаи, что греческие корсары, нападая на турецкие и египетские суда, захватывали товар, принадлежащий французским или английским подданным; жители Ионических островов, хоть и греки, но помогали Ибрагим-паше в продовольствии его армии… Корсары не щадили этих контрабандистов, между тем как Ионические острова принадлежали Великобритании» [111] .
110
РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 2. Д. 64.
111
Богданович Е.В. Наварин. 1827—1877. М., 1877. С. 65.
Командование союзным флотом договорилось начать решительную борьбу с греческими пиратами.
10 октября 1827 г. в Наваринскую бухту вошла греческая шхуна, на которой союзным адмиралам доставили поздравление временного правительства с одержанной победой и благодарственный адрес. В ответ адмирал де Риньи составил Декларацию, подписанную русским и британским адмиралами 12 (24) октября 1827 г. В Декларации говорилось: «Тогда как союзники проливают кровь храбрых воинов своих, истребляя и поражая магометян, тогда греческие суда, вместо того чтобы стремиться на помощь к местам, угрожаемым опасностью, они как совершенные разбойники
Также Декларацией запрещалось «распространять восстание» на «турецкой» территории, то есть в Албании и на острове Хиос.
Командование греческого флота признало требования Декларации справедливыми, и уже 17—23 октября адмирал Кохрейн подписал прокламацию, в которой говорилось, что все суда, «какого бы они роду ни были… если они не будут внесены в реестр и занумерованы», пойманные в море с оружием и «без письменного вида», объявлялись пиратскими. С командами этих судов разрешалось поступать по законам международного права, в том числе и вешать, «если найдутся виновными». А торговым судам водоизмещением менее 100 тонн вообще запрещалось иметь какое-либо оружие.
Борьба с греческими корсарами имела смысл только для Англии и Франции. Во-первых, серьезно страдали купеческие суда под их флагами, а во-вторых, правительства этих стран не желали полного поражения Турции.
А вот России воевать с корсарами не было никакого резона. Русских купеческих судов в начале 1828 г. в Восточном Средиземноморье не было, не считая греческих под русским флагом. Разгром же Турции был в интересах России.
Царь тянул с разрывом с Османской империей из-за войны с Персией. Но 10 февраля 1828 г. Персия была вынуждена подписать Туркманчайский трактат о мире. Теперь у России были развязаны руки, и 14 апреля 1828 г. Николай I опубликовал манифест о войне с Турцией.
И Гейден, и командиры русских кораблей знали, что полномасштабная война с турками неминуема, но все-таки приняли участие в борьбе с греческими корсарами. Так, фрегат «Нестор» в феврале 1828 г. попытался захватить базу корсаров в районе порта Миндра (Мандра). Фрегат встал у выхода из залива. По приказу его командира капитан-лейтенанта И.С. Сытина были спущены шлюпки с десантом, которые отправились в глубь залива. Там были обнаружены два корсарских судна. Одномачтовый бот с одной пушкой и 40 человеками команды сдался сразу, а команда шестипушечной двухмачтовой шхуны решила драться. Греки посадили шхуну на мель, а сами укрылись на берегу в развалинах монастыря. Командир десанта лейтенант И.Л. Тимашев стал высаживать десантников на бере г. Одна из шлюпок села на мель, и греки тут же открыли по ней ружейный огонь. Тогда Тимашев повел десантников в атаку, в результате которой греки были вытеснены из развалин и прижаты к морю. Русские матросы, мстя за троих своих тяжело раненных товарищей, почти всех корсаров перекололи штыками, а пытавшихся спастись вплавь перестреляли. Из 60 корсаров только десять остались живы и были взяты русскими в плен.
А в это время фрегат «Нестор» обстреливал из пушек корсарский бот со 150 греками на борту под командой «капитана» Грезиоти. Бот пытался проскочить к берегу и помочь засевшим в развалинах грекам, но огонь «Нестора» вынудил его сдаться.
Первые два судна русские моряки сожгли, а десятерых пленных, захваченных на берегу, заковали в кандалы и оставили на фрегате. Бот же был разоружен и под конвоем приведен в Эгину, где вместе с пленными сдан правительству.
А операция эта закончилась очень интересно. Президент Каподистрия вынес капитану Сытину официальную благодарность «от лица Греции за истребление судов, наносящих бесчестие греческому флоту». Однако из десяти пленных повешены были только двое. Капитана же Грезиоти вообще отпустили на свободу, чтобы «при первой надобности… вооружить и отослать на свой счет 200 человек в армию» [112] .
112
Рыкачев А.П. Год Наваринской кампании. 1827—1828. Кронштадт, 1878. С. 168—170.