Россия накануне смутного времени
Шрифт:
В течение 20 лет Щелкалов возглавлял Посольский приказ. Право Бориса на самостоятельные сношения с иностранными державами он, вероятнее всего, рассматривал как попытку вмешательства в дела дипломатического ведомства. Трения между соправителями в конце концов вышли наружу и стали предметом обсуждения в дипломатических кругах. По возвращении из Москвы в 1589 г. австрийский посол Н. Варкоч констатировал, что Борис Федорович совсем не благоволит к Андрею Щелкалову: канцлер больше не в чести, за ним следят и не очень ему доверяют [189] . Сведения Варкоча можно было бы счесть домыслом, если бы они не имели подтверждения в более авторитетных источниках, и в частности в статейном списке посольства Флетчера в Москву. Английский купец А. Мерш, будучи ограблен дьяком, помалкивал до поры до времени, но потом, «видечи, что он (Щелкалов. — Р. С.), де, в опале», подал царю челобитную и добился того, что «ему (канцлеру. — Р. С.) тогда велел государь отчет отдавати». Из английских документов следует, что Щелкалов попал в немилость в начале 1588 г., но уже к июню вышел из опалы [190] .
189
Реляция
190
Временник ОИДР, кн. 8, с. 77.
Распря между соправителями ослабила правительство изнутри. Борис Годунов подвергся нападкам с двух сторон: против него выступили и бывшие опричники Нагие, и знать, близкая к Шуйским. Оказавшись в состоянии изоляции, Годунов прибегнул к репрессиям, которые свидетельствовали о слабости его позиции. По меткому замечанию В. О. Ключевского, современные летописцы верно понимали затруднительное положение Бориса и его сторонников при царе Федоре: оно побуждало бить, чтобы не быть побитым [191] .
191
Ключевский В. О.Курс русской истории, ч. III. M. — Пг., 1923, с. 29.
В обстановке нараставшего политического кризиса власти завершили розыск об измене Шуйских. Следствие вели с применением обычных в то время средств. Участников заговора брали на пыточный двор и допрашивали с пристрастием. Некоторые из арестованных дворян, убедившись, что дело их проиграно, поспешили сменить знамена. Федор Старой, служивший в свите Шуйских, подал донос на своих государей [192] . Власти получили важные улики, изобличившие вождей оппозиции в изменнических связях с Речью Посполитой. Бояре Шуйские, сосланные в деревню, в 1587 г. оказались под стражей. Как значится в книгах Разрядного приказа, «того же году 95-го сослан в опале в Галич князь Василий Иванович Шуйский». Из записи следует, что приставами у опального боярина были А. В. Замыцкий и галицкий судья князь М. Д. Львов. Оба дворянина внесены в список двора Федора (1588–1589 гг.). Против имени Замыцкого имеется помета «у Шуйских», против имени Львова — «у колодников, в Галич» [193] .
192
ПСРЛ, т. XIV, с. 36–37.
193
Разряды, л. 701 об.; ЦГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, № 751, столпик 3, л. 55, 26.
Более позднее «Сказание» свидетельствует, что Годунов перевел опальных Шуйских из их вотчин в темницы: князя Андрея — в Буй-город, князей Василия и Александра — в Галич, князей Дмитрия и Ивана — в село Шую. Список двора Федора подтверждает факт содержания Шуйских под стражей в трех местах. Так, в нем фигурируют трое дворян — А. В. Замыцкий, Ф. П. Чудинов-Окинфов и И. Р. Вырубов, служившие в конце 1588–1589 гг. приставами у опальных Шуйских [194] .
Гроза грянула и над головой регента боярина И. П. Шуйского, Из отдаленной вотчины — укрепленного города Кинешмы — его перевели в Суздальскую вотчину — село Лопатниче [195] , где он подвергся аресту. Несколько позже Шуйского под сильной охраной отправили на Белоозеро и насильно постригли в монахи. В Кирилло-Белозерском монастыре Иов Шуйский имел возможность увидеться с князем И. Ф. Мстиславским, томившимся там более трех лет. Монастырская тюрьма стала местом одновременного заточения двух знаменитых последних душеприказчиков Грозного.
194
РИБ, т. XIII, стлб. 716; ЦГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, № 751, столпик 3, л. 26.
195
ЦГАДА, ф. 79, кн. 17, л. 259 об. — 260; ПСРЛ, т. XIV, с. 37.
Старец Иов недолго пробыл в монастырской тюрьме. Даже в отдаленном северном монастыре под монашеским одеянием опальный боярин казался правителю опасным соперником. В конце 1588 г. по всей стране прошла молва о его смерти. Английский посол Флетчер, Д. Горсей, московские и псковские летописцы упомянули о том, что «великий боярин» был убит по приказу Годунова [196] . Была ли это обычная клевета на Бориса, или современники дознались истины? Подлинные документы, найденные нами в фондах Кирилло-Белозерского монастыря, помогают рассеять сомнения. На страницах монастырских вкладных книг кирилловские монахи записали, что 12 ноября 1588 г. в их обитель прибыл князь И. С. Туренин, а 28 ноября этот пристав внес большое денежное пожертвование на помин души князя И. П. Шуйского. «А корм на преставление его (князя Шуйского. — Р. С.), — отметили старцы, — ноября в 16 день» [197] . Разумеется, Туренин мог пожертвовать деньги на опального только по царскому повелению. Но чтобы снестись с Москвой, ему нужен был по крайней мере месяц. Следовательно, распоряжение из столицы могло дойти не раньше середины декабря. Между тем Туренин «упокоил» душу опального в ноябре, на 12-й день после его кончины. Приходится предположить, что правитель поручил Туренину не только сопровождать Шуйского на Белоозеро, но и убить его.
196
Пискаревский летописец, с. 90; Псковские летописи, вып. 2, с. 264; Морозовский летописец. — ГПБ, OP, F IV, № 238, л. 78. Год смерти И. П. Шуйского правильно называет Д. Флетчер, а также авторы «Сказания о Гришке Отрепьеве» ( Флетчер Д.О государстве Русском, с. 42; РИБ, т. XIII, стлб. 716).
197
ГПБ, ОР, собр. Кирилло-Белозерского монастыря, № 78/1317, л. 69–69 об.
Бывшего опекуна задушили дымом, иначе говоря, отравили угарным газом [198] . Сам способ казни указывал на то, что Борис старался убрать соперника по возможности без огласки. В тех же целях он затеял маскарад пострижения. Казнь Шуйского
198
Горсей Д.Путешествия (II), с. 62; Псковские летописи, вып. 2, с. 264; РИБ, т. XIII, стлб. 716; ПСРЛ, т. XIV, с. 37.
Из прочих братьев Шуйских также погиб в тюрьме князь Андрей Иванович, признанный глава антигодуновского заговора. Обстоятельства его смерти в точности не известны. Поздние летописцы в один голос говорят о насильственной смерти А. И. Шуйского, но местом ссылки боярина называют Каргополь, Самару и другие места, что ставит под сомнение их осведомленность [199] . Есть сведения о том, что князь А. И. Шуйский был убит в темнице в Буй-городе приставом С. Маматовым 8 июня 1589 (7097) г. [200] Последнее известие, однако, не поддается проверке.
199
ПСРЛ, т. XIV, с. 37; Пискаревский летописец, с. 88.
200
РИБ, т. XIII, стлб. 716.
Московские летописи четко очертили круг лиц, которые подверглись гонениям в связи с опалой Шуйских. К нему принадлежали князья Татевы, а также знатные дворяне Колычевы [201] .
Видный воевода и боярин князь П. И. Татев-Стародубский занимал влиятельное положение в думе. Он постригся в монахи еще в сентябре 1586 г., т. е. до опалы Шуйских [202] . Возможно, его пострижение было вынужденным. Сын боярина князь И. П. Татев был сослан в Астрахань в прямой связи с розыском об измене Шуйских. Соратник Шуйского И. Ф. Крюк-Колычев, один из лучших воевод конца Ливонской войны, попал в каменную тюрьму в Нижний Новгород [203] .
201
ПСРЛ, т. XIV, с 36–37.
202
Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря, 1673 г. — Архив АН СССР, ф. С. Б. Веселовского (ф. 620), оп. 1, № 19, л. 266.
203
ПСРЛ, т. XIV, с. 37. Военная карьера Колычева оборвалась в конце 1586 г. (Разрядная книга 1475–1598 гг., с. 358, 377).
В связи с разоблачением заговора против Годуновых гонениям подверглись не только знатные бояре, но и многие дворяне средней руки, приказные чины и столичные торговые люди. «Сказание о Гришке Отрепьеве» повествует, что после расправы с Шуйскими Борис «многих дворян и служилых людей, и приказных, и гостей, и воинских людей разослал в Поморские городы, и в Сибирь, и на Волгу, и на Терек, и в Перьм Великую в темницы и в пусты места» [204] . В тюрьму попали суздальский дворянин голова В. М. Урусов [205] , приказной А. Быкасов [206] и многие другие. Имеется предположение, что в связи с «делом» Шуйских в монастырь угодил ростовский сын боярский Аверкий Иванович Палицын, знаменитый впоследствии писатель «смутного времени» [207] .
204
25 РИБ, т. XIII, стлб. 716.
205
ПСРЛ, Т. XIV, С. 376. В дворовом списке 1588–1589 гг. против имени B. М. Урусова имеется помета: «Нет. У пристава». Следовательно, он находился в то время в тюрьме (ЦГАДА, ф. 210, столбцы Московского стола, № 751, столпик 3, л. 33).
206
ПСРЛ, т. XIV, с. 37.
207
Бывший воевода г. Колы А. И. Палицын подвергся опале в 1588 г. и вскоре был пострижен в Соловецком монастыре под именем Авраамия ( Державина О. А.«Сказание» Авраамия Палицына и его автор. Сказание Авраамия Палицына. М., 1955, с. 22–23).
Преследования Шуйских и их приверженцев не покончили с оппозицией. Центром антигодуновской агитации остался Углич — резиденция младшего сына Грозного. Раздор между московским и удельным дворами нарастал с каждым днем. Свидетельством тому был небольшой, но многозначительный эпизод, связанный с завещанием Грозного.
Неопубликованные до сих пор документы Венского архива приоткрывают краешек завесы, окутавшей историю царского завещания. Речь пойдет о донесениях из Москвы Луки Паули. Этот австрийский подданный долгие годы жил в Москве. Прибыв в Вену в качестве личного эмиссара Бориса [208] , Паули уведомил австрийское правительство насчет неких статей завещания Грозного, якобы имевших проавстрийский характер. По его словам, в Москве весьма склонны избрать на трон австрийского принца, «тем более что в завещании покойного великого князя (Ивана IV. — Р. С.) говорится об этом», а это завещание «еще и поныне держат в тайне…». По наблюдениям Л. Паули, самые знатные московские господа, и в особенности правитель, крайне обеспокоены возможностью больших перемен и неурядиц, которые последуют за смертью бездетного царя, и лелеют надежду видеть на московском троне эрцгерцога Максимилиана [209] .
208
Второй мемориал Л. Паули (примерно 1589 г.). — Haus-, Hof-und Staatsarchiv. Wien, Russland I, Fasz. 3, 1589, fol. 185; Первый мемориал Л. Паули (апрель 1588 г.). — Ibid., Fasz. 2, 1588, fol. 56, 59.
209
Письмо Л. Паули (апрель 1588 г.). — Haus-, Hof-und Staatsarchiv. Wien, Russland I, Fasz. 2, 1588, fol. 56, 59.