Россия нэповская

Павлюченков Сергей Алексеевич

Но именно это и произошло: развал крестьянского самоснабжения и внутреннего товарооборота начался. Рушились основы, на которых покоилось относительное благополучие нэпа. В борьбе с частником и рынком руководство страны зашло дальше, чем планировало. Как признался на июльском пленуме Микоян, Политбюро перед началом заготовок 1927/28 года рассчитывало на частную торговлю в снабжении населения, предполагало сохранить местный товарооборот и частника. Он должен был обеспечивать пятую часть снабжения хлебом, до трети снабжения мясом. На деле же, сетовал Микоян, слишком сильно нажали на частника. Например, доля частника в мясной торговле снизилась до 3 % вместо ожидаемых 20–30 % [1030] .

1030

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 375. Л. 11, 22.

Миллионы людей утратили привычные источники снабжения и становились потенциальными покупателями

в государственно-кооперативной торговле. Однако ее состояние оставляло желать много лучшего, особенно тяжелым было положение с хлебом. План хлебозаготовок выполнен не был. Государственные заготовители уговорами и силой собрали 11 млн тонн зерна, что было меньше, чем в прошлом 1926/27 году [1031] . Заготовленного хлеба не хватило даже для снабжения «плановых потребителей», находившихся на обеспечении государства (армия, жители индустриальных городов, беднота, сдатчики технических культур). На апрельском пленуме 1928 года Микоян признался, что у государства был большой перерасход хлеба [1032] . Правительство не только не смогло в тот год экспортировать хлеб, его вывоз сократился на 110 млн пудов, но даже не дотянув до нового урожая импортировало к 1 июля 1928 года 15 млн пудов пшеницы [1033] .

1031

См. статистику урожаев: The Economic Transformation of the Soviet Union. 1913–1945. Ed. by R.W. Davies, and S.G. Wheatcroft. Cambridge Un. Press, 1994. P. 290.

1032

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 354. Л. 5.

1033

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 186. Л. 81.

Одной из целей правительства в борьбе за хлеб являлось улучшение городского снабжения, однако, именно оно в первую очередь и пострадало в результате начавшегося разрушения внутреннего рынка. Даже в Москве государственно-кооперативная торговля работала с перебоями, обеспечивая не более трети потребности в продуктах [1034] . Сводки ОГПУ свидетельствуют, что продовольственные трудности питали «политически нездоровые настроения» [1035] . Это подтверждали и делегации от предприятий, которые приезжали в столицу. Требования рабочих улучшить снабжение становились все более настойчивыми. По признанию Микояна, плохо снабжались и поставщики технических культур, и сельская беднота. «Хвосты» за хлебом, хлебные карточки или их различные суррогаты к лету 1928 года существовали в различных концах страны [1036] .

1034

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 116. Л. 173–179.

1035

ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 6. Д 567. Л. 46, 56, 161.

1036

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 375. Л. 1—22.

Карточки распространялись по стране стихийно в результате инициативы «снизу». Местное партийное, советское руководство и торгующие организации принимали решение об их введении под давлением социального недовольства и угрозы срыва производства [1037] . Политбюро пока не вмешивалось в создание карточной системы. Карточки выдавались только горожанам с целью гарантировать их снабжение в условиях наплыва иногородних и сельских жителей.

Другим результатом репрессивной заготовительной кампании 1927/28 года стало сокращение крестьянством своего производства: «Несколько лет прошло тихо, а теперь опять начинают с нас кожу драть, пока совсем не снимут, как это было во время продразверстки. Вероятно, придется и от земли отказываться или сеять хлеб столько, сколько хватает для прожития» [1038] .

1037

Механизм появления карточек на микроуровне хорошо виден на примере Акмолинского уезда. По сообщению председателя губернской контрольной комиссии, заготовка хлеба в уезде производилась методами продразверстки: ходили по дворам, отбирали, почти не оставляя на еду или оставляя на один месяц, и, одновременно, обещали снабжать население хлебом от государства. В результате крестьянские запасы были истощены, внутренний товарооборот разрушен. «Потянулись из деревень, аулов в города за хлебом». Хлеб, который был заготовлен местными государственно-кооперативными органами и предназначался для внутриуездного снабжения, был израсходован за месяц. От государства ничего не поступило. Началась паника, население вышло на улицы и устроило демонстрацию к зданию исполнительного комитета, требуя хлеба. Испуганный председатель исполкома вызвал милицию, которая

разогнала демонстрацию и арестовала несколько человек. Однако, острота положения требовала принятия мер. В городе была создана продовольственная комиссия и введены карточки на хлеб, чтобы гарантировать снабжение городского населения. В апреле 1928 года в городе «на пайке состояло» 17 тысяч человек. (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 116. Л. 118).

1038

ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 85. Л. 227.

Продовольственные трудности следующего года были предопределены. Урок 1927/28 года был ясен, государство не справлялось со снабжением населения. Новый удар по крестьянскому хозяйству и рынку грозил дальнейшим ухудшением продовольственной ситуации. Для нормализации положения было необходимо остановить развал внутреннего рынка: снизить заготовки, прекратить репрессии против частника. Необходимо было и контролировать рост «плановых потребителей», вместо того, чтобы подгонять его или пускать дело на самотек. Но в конечном итоге это означало признание намеченных темпов индустриализации невыполнимыми.

Казалось, что решения июльского пленума 1928 года, который четыре дня обсуждал политику заготовок и общее хозяйственное положение в стране, шли именно в этом направлении. В них говорилось о повышении государственных закупочных цен на зерно, о недопущении насилия и репрессий в новой кампании, о необходимости оживления местного рынка и частной торговли. По мнению Микояна, который делал доклад на пленуме, карточки должны были быть отменены: «Практика показала, что карточки не экономят хлеб, а наоборот, при наличии карточек каждый считает революционным долгом использовать полную норму. Надо будет решительным образом отказаться от этой системы. Там, где она введена, ее надо устранить» [1039] .

1039

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 375.

Комиссия Оргбюро ЦК, созданная специально для подготовки новой заготовительной кампании, в качестве мер для «оздоровления рынка» предложила дополнительное производство товаров для крестьянства и увеличение планов снабжения деревни. Комиссия признала целесообразным «завоз сверх импортного плана до 30 млн рублей товаров из-за границы для производственного и личного снабжения деревни» [1040] .

Однако при этом никто не говорил о снижении темпов индустриализации. Напротив, отправной вариант пятилетнего плана был заменен еще более увеличенным вариантом. В ноябре 1928 года в своем выступлении на пленуме ЦК Сталин выдвинул задачу догнать и перегнать в промышленном развитии передовые капиталистические страны. Пленум одобрил увеличение капиталовложений в промышленность в 1928/29 году на 25 %. Львиная доля должна была пойти на развитие тяжелой индустрии. В результате сценарий хлебозаготовок прошлого года должен был неизбежно повториться, а кризисные явления в сельском хозяйстве и на внутреннем рынке усилиться.

1040

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 12. Л. 76.

По сообщению Центросоюза, к осени 1928 года запасы хлеба в рабочих кооперативах важнейших промышленных районов были использованы практически полностью. В ряде мест выпечка ржаного хлеба была приостановлена, многие рабочие кооперативы оказались перед угрозой закрытия [1041] . Из-за нехватки зерна государство прекратило продавать населению муку. Домашняя выпечка, которая во многих районах была единственным источником обеспечения хлебом, сократилась.

Хлебный ажиотаж питали не только трудности хлебозаготовок, но и слухи о голоде и скорой войне. Люди, наученные горьким опытом войн и кризисов, заготавливали хлеб впрок — сушили сухари. Крестьяне кроме этого из-за отсутствия фуража и его дороговизны у частника пытались запастись хлебом на корм скоту.

1041

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 116. Л. 27

К зиме 1928/29 года ситуация в городах продолжала обостряться. Объем заготовок выполнялся за счет кормовых культур (ячмень, кукуруза, крупяные, бобовые), в то время как по продовольственным (рожь и пшеница) государство явно недобирало по сравнению с прошлым годом. Страна встречала новый год длинными очередями за хлебом, разгромами хлебных будок, драками и давкой в очередях. По словам сводок ОГПУ «хлеб получали с боя». Трудовая дисциплина падала, рабочие бросали работу и стояли в очередях, недовольство росло. Агенты ОГПУ в своих донесениях сохранили для нас наиболее резкие высказывания, подслушанные в очередях:

«Жизнь дорожает. Нужда растет. Нет охоты работать, все равно толку от работы мало».

«Хлеб весь отправили за границу, сами сидим без хлеба, а наши партийцы кричат о достижениях. 8 часов работаем на промысле, да 4–5 часов стоим в очереди, вот и выходит 13-часовой рабочий день».

«Нам рабочим затуманивают головы. Советская власть не заботится о рабочих. Раньше при военном коммунизме нас душили, а теперь очереди душат. Погодите, придет военное время».

«Если не было бы частников, то совсем пропали бы».