Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Насколько можно понять, интеграция человечества вновь, как в начале XX века, превысила возможности его управляющих систем, и теперь человечество вынуждено уменьшать ее глубину, отступая назад и частично восстанавливая управляемость за счет примитивизации процессов развития.
С сугубо экономической точки зрения содержание современного кризиса — загнивание глобальных монополий. Источников внешней конкуренции на глобальном рынке в силу самой его природы нет. Технологический прогресс, который может быть другим источником конкуренции, тормозится как этими монополиями (в том числе злоупотреблением правом интеллектуальной собственности), так и отсутствием значимых внеэкономических угроз (без которых
Поэтому загнивание глобальных монополий будет нарастать, пока не приведет к срыву в депрессию. Из-за нехватки спроса единый глобальный рынок распадется на запутанную систему макрорегионов; снижение масштабов рынков приведет к утрате в некоторых макрорегионах ряда технологий, в том числе критически важных, и к разрушительным техногенным катастрофам.
Макрорегионы будут вести между собой жесткую и хаотичную культурную, политическую, хозяйственную и технологическую конкуренцию, напоминающую межвоенный период. Формирование макрорегионов ограничит всевластие и, соответственно, загнивание глобальных монополий: при всей их мощи их доступ в «чужие» макрорегионы будет ограничен. Поэтому данный сценарий неприемлем для глобального управляющего класса и ближе всех стоящего к нему руководства США: для них лучше погрузить потенциальные макрорегионы в хаос, чем дать им обособиться от контролируемых глобальными монополиями глобальных рынков.
Тем не менее, равновесие, вероятно, будет временно достигнуто восстановлением биполярной системы (с противостоянием США и Китая при Евросоюзе, Японии, Индии и, возможно, России в качестве сдерживающей остроту этого противостояния силы) в политике и поливалютной — в экономике (каждая валютная зона будет иметь свою резервную валюту).
Однако фундаментальная проблема современного развития заключается не в эгоизме США, не в нехватке ликвидности, не в кризисе долгов, но в отсутствии источника экономического роста США, а с ними — и всей мировой экономики. Ничто не смягчит кризис перепроизводства продукции глобальных монополий и не создаст новый экономический двигатель взамен разрушившихся. Это означает, что из кризиса мировая экономика выйдет не в восстановление, но в депрессию, длительную и достаточно тяжелую. Эта депрессия, как и Великая депрессия, начавшаяся в 1929 году, будет порождать войны, — но войны долгое время не будут выходом из нее, так как не будут вести к объединению разделенных макрорегионов (и, тем самым, к снижению уровня монополизма внутри них).
Ситуацию усугубляет распространение и совершенствование компьютеров, являющихся олицетворением формальной логики. Оно уравнивает нас по доступу к ней, — и конкуренция между людьми и коллективами постепенно начинает вестись на основе не логического, но внелогического — творческого и мистического — мышления.
В силу неумения их воспитывать с той легкостью, с которой мы воспитываем способность к логическому мышлению, это сделает конкуренцию более биологически и менее социально обусловленной, чем мы привыкли считать приемлемым. Это усилит тенденцию к снижению социальной значимости знания и качества специалистов, что грозит техногенными катастрофами из-за неспособности обслуживать существующую инфраструктуру.
Рост мистического мышления, ужесточение глобальной конкуренции, появление глобального управляющего класса, который, не имея ни избирателей, ни налогоплательщиков, ни влияющих акционеров, принципиально свободен от ответственности, будет способствовать дегуманизации общества.
Распространение информационных технологий ведет к кризису управления, включая кризис традиционной демократии, которая на глазах перестает работать.
Исчерпанность либеральной и в целом рыночной парадигмы
Одно из проявлений этой исчерпанности — ликвидация среднего класса.
С одной стороны, если долгов слишком много и увеличивать денежную массу больше нельзя, глобальные монополии начинают сокращать издержки. Это означает сокращение потребления населения, которое потребляет рыночных благ больше, чем производит (хотя оно может производить нерыночный по своей природе человеческий капитал), — то есть в первую очередь среднего класса.
С другой стороны, сверхпроизводительные постиндустриальные технологии делают средний класс функционально лишним.
Глобальные монополии уничтожали его в Африке, Латинской Америке и на постсоциалистическом пространстве. Теперь они уничтожают его в «лоре» капиталистической системы: в США и развитых странах Европы. Обнищание среднего класса развитых стран пресловутого «золотого миллиарда» не спасет от кризиса, но переводит этот кризис в новые, постэкономическую и постдемократическую плоскости.
Ведь демократия существует от имени и во имя среднего класса. После его гибели она выродится в новую диктатуру на основе формирования сознания. Это завершит процесс расчеловечивания, отказа от цивилизации. Мы увидим, как Запад откажется от суверенитета и самосознания личности, этого главного достижения эпохи Просвещения, и вернется в Средние века — может быть, через чудовищные бедствия, которые ломают психику общества и индивидуума. Первый шаг к этому уже сделан: декартовское «Я мыслю — значит, я существую» заменено даже не более комфортной для индивидуума формулой «я потребляю», а прямо служащей бизнесу и только ему «я покупаю — значит, я существую».
Реклама внушает, что изменение этикетки на вещи повышает ее цену в разы. Это значит, что массовый обмен уже стал неэквивалентным. А неэквивалентный обмен — это грабеж. Если грабеж стал нормой, традиционного рынка больше нет. И это естественно: обнищание среднего класса лишает современную экономику спроса. А экономика без спроса есть нерыночная экономика.
С другой стороны, системная утрата собственниками крупных корпораций контроля за их топ-менеджерами, строго говоря, отменяет частную собственность, а с ней и капитализм в его классическом понимании.
Таким образом, традиционные демократия и рынок закончились, просто мы этого еще не признаем.
Кризис демократии и развитие глобального управляющего класса, осуществляющее внешнее управление по отношению ко всему не входящему в нее человечеству, способствует возрождению скрытых, непубличных систем управления, напоминающих по своей природе средневековые ордена.
Они аккумулируют знания, — однако скрытое знание в силу самой его природы умирает, вырождаясь в ритуалы. Поэтому надвигающееся на нас и предвкушаемое частью глобального управляющего класса компьютерное Средневековье будет оставагься компьютерным недолго.
Таким образом, человечество ждет болезненная и глубокая архаизация, сопровождаемая значительными жертвами, — своего рода падение в новые Темные века.
Такова вполне очевидная, тривиальная тенденция.
Мы не знаем, удастся ли человечеству избежать катастрофического движения по этому пути, но должны прилагать все силы для решения этой задачи.
Она двуедина: сохранить технологии и продолжить технологический прогресс, несмотря на сужение рынков (и, соответственно, снижение степени разделения труда), и сохранить гуманизм, остановив общую дегуманизацию.