Россия при смерти. Прямые и явные угрозы
Шрифт:
Большого улучшения в этом плане пока не произошло.
Деформация меры. Одной из самых тяжелых и опасных деформаций, которые претерпело массовое сознание, стала утрата способности «взвешивать» явления. Чувство меры — важная составляющая рационального сознания, необходимый инструмент методологического оснащения разума.
Овладение числом и мерой — одно из важнейших завоеваний человека. Умение мысленно оперировать с числами и величинами — интеллектуальное умение, которое осваивается с трудом и развивается
Вебер особо отмечает ту роль, которую «дух счета» (calculating spirit) сыграл в становлении культуры индустриального общества: пуританизм «преобразовал эту расчетливость, в самом деле являющуюся важным компонентом капитализма, из средства ведения хозяйства в принцип всего жизненного поведения».
Под этим давлением в культуре был совершен «прыжок из мира приблизительности в царство точности». Наука ввела в обыденную культуру язык чисел. Подъем во время перестройки аутентического сознания и «приступ гипостазирования» в мышлении интеллигенции привел к утрате расчетливости. Произошла архаизация сознания слоя образованных людей.
Важнейшее свойство расчетливости, даваемое образованием и опытом, — способность быстро прикинуть в уме порядок величин. Когда расчетливость подорвана, сознание людей не отвергает самых абсурдных количественных утверждений, они действуют на него магически. Человек теряет чутье на ложные количественные данные.
Есть целый ряд общих, почти незаметных приемов разрушения меры, дискредитации числа или вообще количественных аргументов. Первый из таких приемов — манипуляция с числами, при которой они используются как магические образы, оказывающие на людей гипнотическое воздействие.
Вот типичное умозаключение такого типа из книги, вышедшей в издательстве «Наука» (!): «Четверть миллиарда — 250 миллионов потеряло население нашего Отечества в XX веке. Почти 60 миллионов из них — в ГУЛАГе» [26].
Ни редакторы издательства, ни соавторы по книге (умные и образованные люди), ни читатели не ахнули при виде этих величин.
Что значит «250 миллионов потеряло Отечество в XX веке»? Эти люди умерли? А сколько в норме умирает за сто лет человек из населения в 250 миллионов?
Контекст подталкивает человека к мысли, будто 250 млн человек стали жертвой политического строя, для этого протягивается нить к ГУЛАГу. Но ГУЛАГ существовал 30 лет, число заключенных в лагерях лишь в отдельные годы превышало 1 млн человек, смертность в лагерях составляла в среднем 3 % в год — как Отечество могло там «потерять 60 миллионов»? Доподлинно известно, например, что с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, и основная часть смертей из этого числа пришлась на годы войны. Война была трудным временем для всех.
Академик А.Н. Яковлев, написавший предисловие к «Черной книге коммунизма», дополняет миф о «60 миллионах» подробностями: «Насильственно уничтожено более шестидесяти миллионов людей, в основном молодых, красивых и здоровых, родившихся, чтобы жить, творить и радоваться жизни» [27].
Итак, по утверждению А.Н. Яковлева, были уничтожены шестьдесят миллионов человек — это только «в основном молодых, красивых и здоровых» и только убитых насильственно, а если
Число у А.Н. Яковлева имеет совершенно иную природу, нежели в мире разума. У него число — образ, гипербола. Его нельзя соотнести с реальностью, поскольку неизвестно, во сколько раз он преувеличил — в десять раз или в пятьдесят. Выступая 16 ноября 1999 г. в Президиуме РАН, он говорит о «3,5 миллиона депортированных крестьянских семей» (во время коллективизации). 3,5 млн крестьянских семей — это около 17 млн человек. Депортация произошла в 1931 г. Каким транспортом могло быть перемещено в Сибирь такое количество людей? Члены Президиума РАН могли прикинуть это в уме, если до этого реальные данные их не интересовали.
В действительности в 1930–1931 гг. на спецпоселения было выслано 381 026 семей. Это число установлено с большой точностью.
Число, служащее показателем чего-то, всегда встроено в более или менее широкий контекст, который и насыщает это число смыслом. Обеднение контекста может совершенно исказить смысл. Изъятие числа из реального контекста приняло у нас столь широкий характер, что нанесло сильный удар по всей культуре «количественного мышления».
Вот в 1994 г. академическому журналу «Общественные науки и современность» дал интервью член Президентского совета доктор экономических наук Отто Лацис. Он сказал: «Еще в начале перестройки в нашей с Гайдаром статье в журнале «Коммунист» мы писали, что за 1975–1985 годы в отечественное сельское хозяйство была вложена сумма, эквивалентная четверти триллиона долларов США. Это неслыханные средства, но они дали нулевой прирост чистой продукции сельского хозяйства за десять лет» [28].
Итак, вложения 250 млрд долларов за десять лет, то есть по 25 млрд в год, названы «неслыханными средствами». Что же тут «неслыханного»? Годовые вложения в сельское хозяйство страны масштаба СССР в размере 25 млрд долларов — сумма не просто рядовая, но очень и очень скромная. О. Лацис обязан был бы сказать, сколько, по его оценкам, следовало бы ежегодно вкладывать в сельское хозяйство. [14] Может быть, беда была как раз в том, что вкладывали недостаточно?
14
Мы отвлекаемся от того факта, что О. Лацис ввел читателей в заблуждение словами о «нулевом приросте чистой продукции сельского хозяйства за десять лет». Условная величина «чистой продукции» при планируемых ценах ничего не говорит о продукции. Объем продукции сельского хозяйства в пятилетке 1981–1985 гг. по сравнению с пятилеткой 1971–1975 гг. в постоянных ценах вырос на 14,2 %, что является существенным ростом.
Он обязан был встроить свою «неслыханную» величину в реальный международный контекст. Например, упомянуть, что в 1986 году только государственные бюджетные дотации сельскому хозяйству составили в США 74 млрд долларов. По меркам Западной Европы того времени, величина госбюджетных дотаций должна была бы составить в СССР 613 млрд долларов! Только бюджетных дотаций!
Массы читателей и телезрителей не замечали такого грубого нарушения меры, разум не подавал им сигнала тревоги.