Россия теряет Арктику?

Зиланов Вячеслав Константинович

– пятое – развитие института 200-мильных рыболовных, экономических зон, в результате которых в Баренцевом море возникал целый комплекс проблем по управлению и контролю за рыболовством, которые требовали поиска путей их оптимального решения.

Именно в целях более тесного сотрудничества по этим важнейшим для двух стран проблемам и было заключено Соглашение о сотрудничестве в области рыболовства от 11 апреля 1975 г. и создании СРНК. Соглашение подписали – министр рыбного хозяйства СССР Александр Ишков и министр рыболовства Королевства Норвегии Эйвен Болле.

За свой почти уже 40-летний период она показала всему мировому рыболовному сообществу, что только согласованные меры регулирования морских животных ресурсов и научное управление

рыбными запасами по всей акватории Баренцева моря позволяют вести устойчивое рыболовство без подрыва запасов. Работа СРНК ставилась в пример на многих международных форумах. Не всем это приходилось по душе. Как же так, шла холодная война, сталкивающая разные идеологии – капиталистическую и коммунистическую, а у них в Баренцевом море тесное сотрудничество в области управления и оптимального использования морских животных ресурсов? Были не только внешние недоброжелатели, но и среди советских и норвежских определенных кругов скептиков хватало. Ладно бы только разговоры, но появились трещины и в самой СРНК. И первым таким сигналом стала проблема с размером ячеи в мешках тралов и допустимых к вылову размеров трески и пикши. Следует отметить, что способы облова трески и пикши рыбаками России и Норвегии асимметричны. Российские рыбаки берут свои уловы на 98 % тралами и только на 2 % ярусами; норвежские рыбаки – до 40 % тралами, остальные 60 % – ярусами, плавными сетями и другими пассивными орудиями лова. Отсюда важный вывод – все меры регулирования тралового промысла, принимаемые в СРНК, в наибольшей степени затрагивают российское рыболовство в Баренцевом море. Тем не менее Россия пошла на договоренность с Норвегией по увеличению размера ячеи в мешках тралов со 100 до 125 мм и установлению промысловой длины для трески – 42 см, а для пикши – 39 см, что и было одобрено на сессии СРНК в 1988 г. По этой проблеме даже был подготовлен совместный российско-норвежский научный доклад.

Казалось бы, проблема урегулирована.

Однако неожиданно для российской стороны норвежцы в одностороннем порядке ввели с 1 января 1990 г. (совпадает с начавшимся развалом Советского Союза) ячею в тралах 135 мм и разрешенный размер трески к вылову в 47 см, пикши – 44 см. Эти меры распространялись как на свою эконом-зону, так и на 200-мильную рыбоохранную зону, включающую и район Договора о Шпицбергене 1920 г. В этих условиях советские рыбаки были вынуждены соблюдать в своей эконом-зоне ранее согласованные с Норвегией меры регулирования (ячея – 125 мм, минимальный размер промысловой трески – 42 см, пикши – 39 см), а в норвежской экономзоне – ее односторонние меры. Что касается морских районов вокруг архипелага Шпицберген, то здесь также соблюдаются согласованные меры регулирования, хотя норвежцы требуют выполнения их новых правил. Отсюда и возникают конфликты, переходящие в аресты российских судов. Не для этой ли напряженности были приняты односторонние норвежские меры? Тем не менее, и этот вопрос был решен в 2010 г. Интересно отметить, что произошло это незадолго до подписания Договора 2010 г., Россия и Норвегия договорились применять ячею в тралах 130 мм, а разрешенный размер трески к вылову – 45 см и пикши 42 см., по всем районам Баренцева моря, включая и район Договора о Шпицбергене 1920 г.

И все же, в последние 15 лет работа СРНК в условиях рыночных отношений все в большей мере сталкивается с диаметрально противоположными точками зрения сторон, которые годами решаются так, чтобы затруднить работу российского флота в западных районах Баренцева моря и прежде всего в районе архипелага Шпицберген. Так, в последние годы норвежские власти в одностороннем порядке вводят в западных районах Баренцева моря различные меры регулирования рыболовства, затрудняющие работу российских судов (закрытие районов, закрытие донного тралового лова и т. д.) ссылаясь на рекомендации своих ученых.

Российский же научно-исследовательский флот, сформированный еще в годы советской власти, устарел и уступает научно-исследовательскому флоту Норвегии. По существу, наша рыбохозяйственная наука становится неконкурентной по сравнению с норвежской. К тому же в первые годы новой

России была приватизирована и прекратила свою деятельность рыбопромысловая разведка Северного бассейна. А ведь именно она вела мониторинг за состоянием рыбных запасов по всему Баренцевому морю, обеспечивала рыбопромысловый флот сырьевой базой, осуществляла выявление новых районов и объектов промысла, а также собирала материалы биологического и иного характера для принятия учеными решений по оперативному регулированию рыболовства.

В самой СРНК, под давлением модного, так называемого «научного» направления – биоэкономики – было принято в 2004–2005 гг. ошибочное решение по увеличению или уменьшению ежегодного общего допустимого улова (ОДУ) по основному объекту промысла – треске на ± 10 %. Такой подход при увеличении численности трески, что и происходит в последнее пятилетие, неминуемо ведет к недоиспользованию запасов этого объекта промысла. Только за прошедшие два года по этой причине ОДУ по треске было занижено не менее чем на 150–200 тыс. т ежегодно. Делается это с единственной целью – удержать цены на треску на мировом рынке на достаточно высоком уровне и не дать возможности российскому флоту, поставляющему часть уловов на внутренний рынок, увеличивать ее добычу.

Неадекватные действия были в СРНК и с российской стороны. Так, в середине 80-х – начале 90-х гг., компетентными российскими органами принимается решение о запрете норвежским научно-исследовательским судам, проводящим совместные российско-норвежские исследования по определению рыбных запасов, вести такие работы в 200-мильной исключительной зоне России. При этом те, кто принимал такое решение, «забыли» что они ежегодно велись весь послевоенный период, вплоть до запрета в 90-х гг. В последующем с большим трудом эту проблему удалось решить, и то частично, но осадок недоверия у ученых двух стран остался.

Безусловно, СРНК продолжает свою полезную работу по управлению рыбными ресурсами и контролю за рыболовством в Баренцевом море, но рыночный дух соперничества, а точнее – конкуренции – в ней очевиден, и, если не принять соответствующих шагов с двух сторон, это может привести к ее разрушению. Кроме того, ряд двусмысленных положений Договора 2010 г. расширяет конфликтное правовое поле, которое может в любое время быть использованное норвежской стороной для принятия решений о запрете рыболовства для российских судов в западных районах Баренцева моря.

Иракский синдром

Сейчас, когда Ирак повержен, его руководитель повешен, а страна переживает не лучшие времена, все забыли, что причиной военных действий США были громогласные обвинения Ирака американской администрацией в том, что там есть атомное и бактериологическое оружие. Дескать, вот-вот со стороны Ирака все это будет применено к их соседям. Завоевали Ирак, проверили все его «тайные» кладовые – ничего нет. Ни атомного, ни бактериологического оружия. Бывает. Дескать, ошиблись. Но нет страны, уничтожены сотни тысяч иракцев, тысячи американцев и их союзников, в стране идет по существу гражданская война.

Нечто подобное происходит (правда, к счастью без людских потерь) и с обвинениями в прошлом советских, а ныне российских рыбаков в громадных переловах трески и пикши, выдвинутые вполне официальной норвежской стороной, да и официальными лицами, вплоть до министра рыболовства Х. Педерсена.

В 2002 г. специалисты директората рыболовства Норвегии сенсационно известили мировое рыболовное сообщество о том, что российский перелов трески и пикши составил в Баренцевом море аж 137 тыс. т. Откуда такие данные? А это расчетные данные, говорят норвежцы. Российская сторона терпеливо разъясняла, что это нереально, ничем не подтверждается. Глухота со стороны норвежцев: вот список судов, транспортов, наблюдения со спутников – и пошло-поехало. В 2003 г. цифра перелова возросла до 156 тыс. т, в 2004-м чуть снизилась до 112 тыс. т, затем вновь возросла в 2005-м до 148 тыс. т. Далее цифра плавно начала снижаться, и в 2008 г. норвежцы оценили перелов в 23 тыс. т, а в 2009 г. были вынуждены признать, что его нет вообще! Такая же оценка и для 2010–2011 гг. – перелова нет!