Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис
Шрифт:
2. Попытки создания верховного регулирующего органа
Идея создания единого высшего органа по регулированию экономической жизни страны в чрезвычайных военных условиях становилась все очевиднее и воспринималась в правящих кругах уже как едва ли не единственная панацея в связи с возникавшими трудностями. В военных и бюрократических сферах появляются различные проекты создания верховного органа, наделенного диктаторскими полномочиями. Наиболее радикальным было предложение начальника штаба Ставки Алексеева [73] . В специальном докладе императору, представленном 15 июня 1916 г., ссылаясь на обострявшуюся нехватку продовольствия, металлов, развал транспорта, вопиющие нарушения заграничных поставок, недостаток рабочих рук на оборонных заводах, он высказывался за более жесткую милитаризацию всей жизни страны. Для этого предлагалось создать должность Верховного министра обороны, который бы руководил деятельностью всех министров и подчинялся только монарху. На заседании правительства, состоявшегося 28 июня под председательством Николая II, план Алексеева, как ведущий фактически к установлению военной диктатуры, был отвергнут. Вместо этого решено было создать высшее координационное учреждение — Совещание министров для объединения всех мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла. В журнале заседания Совета министров указывалось, что опыт деятельности Особых совещаний показал необходимость возложения на главу правительства «объединяющее руководство и наблюдение за всеми мероприятиями, проводимыми
73
Как считает В.В. Поликарпов, инициатором и автором доклада был начальник ГАУ А.А. Маниковский, чьи промонархические и военно-диктаторские взгляды были известны в думских и властных кругах и который сам считался одной из кандидатур в диктаторы // См.: Поликарпов В.В. От Цусимы к Февралю. С. 314.
Шуваев открыто выступил против умаления роли военного ведомства и Особого совещания по обороне. Оно по-прежнему решало на своих заседаниях не только вопросы, касающиеся военного производства, но и обсуждало продовольственные, топливные и транспортные проблемы. Причем министр уже предпочитал не выносить их на обсуждение с соответствующими специальными совещаниями, а приглашал для решения конкретных вопросов представителей ведомств и предпринимательских объединений. Однако в декабре страну захлестнула очередная волна общеэкономического кризиса. На декабрьских и январских заседаниях отмечалось новое ухудшение ситуации с продовольствием, с добычей и перевозками топлива, металлов, с нехваткой рабочей силы в одних регионах (Юг, Урал) и невозможностью использовать ее в полной мере в ряде промышленных центров (Петроград, Москва). Большинство членов Особого совещания по обороне высказывалось за возвращение к практике объединенных заседаний всех Совещаний, желательно под председательством императора. Но Шуваев не пожелал предпринять какие-либо шаги в этом направлении. Новый же военный министр М.А. Беляев (3.01–28.02.1917) фактически отказался от какого-либо воздействия на смежные ведомства. На заседании 11 января 1917 г. он прямо заявил, что вопросы обеспечения предприятий сырьем, топливом, перевозками и т. п. должны решаться соответствующими учреждениями, что он не может взять на себя руководство их деятельностью{422}.
Какое-то время Совещание продолжало рутинную работу по распределению военных заказов, но нарастающие события заставили его еще раз вернуться к общей оценке состояния экономики страны. На заседании 28 января В.П. Литвинов-Фалинский заявил, что из-за расстройства транспорта начинают останавливаться заводы, работающие на оборону, что в Московском районе уже прекратили работу около трети предприятий и что та же участь ожидает целый ряд петроградских заводов. Начальник ГАУ Маниковский подтвердил, что останавливаются даже казенные заводы, причем критическим является не только расстройство транспорта, но и состояние металлургической и добывающей промышленности. Родзянко отметил, что, несмотря на объединение транспортного дела в руках МПС, никакого улучшения в перевозках не наблюдается. А.И. Шингарев подверг критике «правительственную власть» за непредусмотрительность в деле снабжения населения продовольствием, отметив, что Совещание неоднократно, но безрезультатно высказывалось за созыв всех Особых совещаний для выработки мер по преодолению назревавшего кризиса. Однако члены Совещания еще надеялись, что из кризисной ситуации можно выйти путем принятия каких-то организационных мер, в том числе и путем обращения за содействием к монарху. П.Н. Крупенский напомнил, что император 22 августа 1915 г. обещал в случае необходимости принять участие в работе Особого совещания по обороне и что теперь следует ходатайствовать о созыве объединенного заседания Совещаний под личным его председательством. Это предложение поддержало большинство присутствующих, в том числе и постоянные оппоненты правительства Родзянко и Гучков{423}.
Весьма характерны для дальнейшего развития событий заседания Совещания начала февраля 1917 г., на повестке дня которых, сначала отнюдь не на первом месте, стояли вопросы нарастания продовольственного и топливного кризиса. Большинство выступавших почему-то были убеждены, что главной причиной всех затруднений является нерасторопность Особого совещания по топливу, «не озаботившегося» своевременным заключением соглашения с углепромышленниками из-за расхождений в цене на уголь. Фактически же причины кризиса были значительно существенней. Родзянко в очередной раз напомнил, что Особое совещание по обороне неоднократно обращало внимание властей на возможность наступления нынешнего коллапса и предлагало принять предупредительные меры. Теперь же наступает и продовольственная опасность, которая ставит под угрозу успешный исход всей военной кампании. Ухудшение ситуации в этой сфере назревало давно и во многом было связано с попытками введения твердых цен на продовольствие, межведомственными «разборками», а затем и с программой нового министра земледелия и председателя Особого совещания по продовольствию А.А. Риттиха, предусматривавшей разверстку продовольственных поставок между местностями. В ходе реализации этой программы обнаружились ее многочисленные изъяны, помноженные на растущее недовольство деревни, что крайне негативно сказалось на снабжении армии и промышленных центров. В связи с этим Родзянко при поддержке большинства участников заседания в очередной раз предложил ходатайствовать о созыве объединенного заседания всех Особых совещаний под председательством императора. На это Беляев ответил, что он в курсе всех затруднений. По его мнению, опасения, высказанные председателем Думы, являются преувеличенными и преждевременными: о наступлении общего кризиса в доставке продовольствия говорить пока не приходится и, по его убеждению, «не придется и впредь». На предупреждение о том, что в населении растет тревога по поводу нарастающих трудностей, он предложил членам Совещания заняться «рассеиванием» этих настроений. Император вполне осведомлен о действительном положении дел из докладов, которые он, как председатель Совещания, ему представляет{424}.
На следующем заседании, 4 февраля, его участники вновь обсуждали складывавшуюся ситуацию и меры борьбы с кризисными явлениями в экономике. И опять большинство присутствовавших задались вопросом — знает ли монарх о всей серьезности создавшегося положения? Лишь Марков и Стишинский выступили против обращения к императору, заявив, что Совещание ограничилось лишь общей констатацией наступившего кризиса и не предлагает каких-либо новых конкретных мер для выхода из него. Это дало повод Беляеву еще раз выразить сомнение в необходимости созыва объединенного заседания Особых совещаний. Крупенский предложил несколько изменить содержание ходатайства и просить о проведении под председательством императора заседания хотя бы только Особого совещания по обороне. Пожалуй, впервые после обсуждения проблемы секвестра Путиловского завода участники так кардинально разошлись во мнениях. Предложение Крупенского получило 18 голосов, против — 9, воздержались 5 представителей ведомств. Беляев под предлогом занятости покинул заседание. Тогда высказавшиеся за ходатайство перед императором члены составили письменное обращение к председателю с требованием передать их мнение монарху {425} . [74]
74
Обращение подписали 19 членов Совещания: депутаты Думы М.В. Родзянко, А.А. Добровольский,
Через неделю Беляев, сделав выговор участникам заседания за разглашение ими в печати «тайны суждений Совещания», заявил, что по всеподданнейшему ходатайству ему «высочайше поведено передать членам Совещания, что Государь Император соизволит принять участие в работе Совещания, когда ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ благоугодно будет признать это необходимым»{426}. На этом, собственно, и закончились попытки установить непосредственное общение Особых совещаний с монархом. Через три недели последовало отречение императора, и проблема созыва объединенного заседания военно-регулирующих учреждений под его председательством отпала сама собой.
На первом же после отречения Николая II заседании Особого совещания по обороне (6 марта 1917 г.) новый военный министр Гучков заявил, что, по его сведениям, «новый строй получил всенародное и всеармейское признание». «Однако, — предупреждал он, — вызванное переворотом возбуждение еще не улеглось и в этом заключается некоторая государственная и стратегическая опасность. Очередной задачей является установление нормального хода жизни путем объединения творческой работы всех живых сил страны». От участников заседания выступил член Госсовета Гурко, заверивший председателя, что члены Совещания «от всей души приветствуют тех лиц, которые вывели Россию на новый путь…», и что они готовы содействовать ее «благосостоянию и процветанию»{427}. Однако в новых условиях Совещание, столкнувшись с рядом новых трудностей социально-экономического и общественно-политического характера, уже не могло играть прежнюю роль. Его компетенция постепенно была ограничена исключительно вопросами военно-технического снабжения армии{428}. В июне и сентябре 1917 г. были подготовлены проекты нового «Положения», которое фактически лишало Совещание статуса «высшего государственного установления». В какой-то мере это было связано с созданием в июле этого года Главного экономического комитета и Государственного экономического совета, на которые предполагалось возложить задачи как экономического регулирования всего народного хозяйства страны, так и разработку общих вопросов правительственной экономической политики. Однако и этим планам так и не суждено было сбыться. Реорганизация Особого совещания по обороне свелась к некоторым изменениям его структуры, касающимся в основном уменьшения количества его комитетов и комиссий. В его состав были введены представители министерств земледелия, труда, председатели Совещаний по транспорту, по распределению металлов и топлива, а также представители от Советов (4 от рабочих и 2 от крестьянских), от казенных заводов, заметно расширен круг постоянно приглашаемых участников заседаний. Были исключены ревностные сторонники старого режима: военный министр Беляев, председатель Госсовета Щегловитов, Стишинский, вице-адмирал В.К. Гире и др. Формально оно по-прежнему возглавлялось военным министром. Этот пост последовательно занимали А.И. Гучков (2.03–30.04.1917), А.Ф. Керенский (5.05–30.08), А.И. Верховский (30.08–20.10.1917). Фактически же еще по распоряжению Гучкова с мая 1917 г. в Совещании председательствовал П.И. Пальчинский, товарищ министра торговли и промышленности, тесно связанный с крупным бизнесом, занимавший также посты главного уполномоченного по снабжению металлами и топливом, заместителя председателя Особого Совещания по топливу, что заметно усилило позиции крупного капитала, но не добавило эффективности деятельности этого учреждения.
После октября 1917 г. происходит дальнейшее сужение функций Особого Совещания по обороне. Оно постепенно расформировывается, и отдельные его подразделения передаются в ведение Наркомвоенмора и ВСНХ. Советское государство использовало его статистический и регистрационный аппарат для демобилизации экономики и создания новых учреждений по регулированию хозяйственной жизни страны{429}.
Россия, как и ее союзники по Антанте, вступила в мировую войну, развязанную странами Тройственного союза, не подготовленной к продолжительным и широкомасштабным боевым действиям. В военном отношении лучше других участников мировой бойни оказалась готова Германия, которая параллельно с разработкой планов блицкрига занималась подготовкой мобилизации всей экономики. Тем не менее общеполитическая обстановка в начале войны благоприятствовала Антанте. Ее неформальным лидером на первом этапе вооруженного конфликта стала Россия со своей самой многочисленной в блоке и в целом успешно воевавшей армией. Петроград выступил инициатором окончательного оформления Антанты как военно-политического блока (по Лондонской декларации от 5 сентября 1914 г.), а затем и главным разработчиком конфигурации будущих европейских границ и послевоенного мироустройства. На первый план российский проект, в целом поддержанный союзниками по Антанте, выдвигал кардинальное «обезврежение» государств Тройственного союза путем их низведения до положения второстепенных держав и удовлетворения за их счет собственных (и союзников) территориальных притязаний, а также обеспечение государственной целостности и независимости европейских стран, на земли и суверенитет которых планировал покуситься агрессор. Весной 1915 г. Петроград добился согласия Лондона и Парижа и на послевоенное решение проблемы Константинополя и черноморских проливов в свою пользу, что явилось крупнейшим достижением царской дипломатии за годы войны. Вместе с включением в свой состав восстановленной в этнографических границах, «свободной» (автономной) Польши перечисленные цели России в войне оставались ее неизменными внешнеполитическими приоритетами вплоть до прихода к власти большевиков осенью 1917 г.
Независимо от степени их осуществимости устремления Антанты на мировой арене заставляют усомниться в универсальности ленинских характеристик Первой мировой войны как «династической» и «империалистической с обеих сторон», а одну из ее «главных причин» (как и «капиталистических» войн вообще) видеть в «борьбе за колонии, столкновении торговых интересов» {430} . Еще менее русский проект итогов войны соответствует его оценкам позднейшими зарубежными исследователями. Ни по своей букве, ни по духу он не предполагал раздела Европы на сферы восточного (русского) и западного влияния, на противостоящие друг другу «блоки» с ослабленной Германией между ними в качестве «буфера», как утверждал, например, американский историк Дж. Смит-младший {431} . [75] Такая оценка — не более чем типичная для западной историографии времен «холодной войны» экстраполяция итогов Второй мировой войны на более ранний период. Лишь в последние годы зарубежные исследователи начали высказывать сомнения в правомерности такого подхода, равно как и в справедливости традиционного для историков Запада представления о «наследственном, неумолимом и безжалостном экспансионизме» российской внешней политики во все времена {432} .
75
В последующем создании восточно-европейского коммунистического блока под эгидой СССР Дж. Смит усмотрел преемственность царской и советской внешней политики.
В ходе второго этапа мировой войны (май-декабрь 1915 г.), когда довоенные боевые запасы были исчерпаны, а отечественная промышленность продемонстрировала неспособность к их полновесному восполнению, Россия стала терять военно-политические позиции, завоеванные ранее. Ее армия оказалась не в состоянии противостоять широкому наступлению, начатому Германией и Австро-Венгрией весной 1915 г. на восточном фронте. Вернуть обширные территории, оставленные в ходе своего последовавшего пятимесячного отступления, царская Россия так и не смогла, а ее финансово-экономическая и военно-техническая зависимость от союзников все это время лишь нарастала. С конца 1915 г. роль лидеров Антанты, преобразованной в Пятерной союз, перешла к Франции в военной сфере и к Великобритании — в финансово-экономической.