Россия в неволе
Шрифт:
Целью людей власти, в том числе и нынешней, является не то, "чтобы не было войны" – а то, чтоб не было революции, в разном понимании этого слова. Ре – назад, волюция – движение. Движение назад, к будущему в прошлом. Будто мы случайно проехали свою остановку, осознаём это и возвращаемся назад, исправляя ошибку, увидев в этом прошлом нечто очень важное. Власть тоже понимает сущности, связанные с общим состоянием общества, и всячески пытается опорочить, перезахоронить, похоронить наше державное монархическое прошлое. Подобное тянется к подобному, человек, у кого по нашей пословице будет царь в голове – будет тянуться к самодержавной, верующей, любящей и его и многих, и любимой своими детьми, России.
Именно поэтому в лучшее рейтинговое время раньше завывал Радзинский, стремясь опорочить если не царя, так его окружение, если не окружение, так народ, живший на монархических высотах, а
Империи создаются духом, и личностями, следующими путём этого духа. Нынешняя химера создана из людей-кирпичиков, предпочитающих нормы статусного потребления: я не такой, как другие, потому что питаюсь в этом ресторане, хожу в этот ночной клуб, могу купить себе дорогую женщину (дорогущую пока не могу) – но в то же время я не такой, как те, кто выше, я ещё не вошёл в их клуб, не могу себе позволить по статусу некоторых вещей, людей и блядей… У меня десять миллионов, значит, надо двадцать, у меня пять миллиардов – нужно ещё трижды по столько. Удовлетворения, оргазм – при переходе от одной цифры, к другому порядку, от одной ступеньки – к другой. Духовное наслаждение исключительной, эксклюзивной особи, могущей себе позволить иметь то, что заказано большинству смертных. Полубожеское состояние всемогущества рассмотрения под микроскопом тонких нюансов своего желания и предвкушения его исполнения.
Сатанинская гордость. Прелесть обладания самой возможностью иметь, искушения все-подчинения, тотального контроля за любыми подозрительными шевелениями. Вот особенности Пидерсии, государства-могильника, возведённого на одной шестой части земной суши. Нами пока что правят безнадёжно больные люди, объединённые иррациональным духом, верой в Золотого тельца. Посвящённые в эту веру, приближённые живут по своим законам, судятся своим судом и считают действия с точки зрения разума целесообразными только тогда, когда они не противоречат их вере. Как бы ни были бессмысленны, или преступны по букве закона действия их начальников – они всегда идут вне критики, более того, за их критику, высших чинов – надо сажать, убивать, распинать, ведь принадлежность к тайне говорит о том, что они творят добро, настоящее добро – близость к ним, это близость к богатству. А на что ещё может опереться человек? Смысл жизни? Быть поближе к ним, среди них, удастся – выше их, купить их и других наёмников для своей защиты, иметь их всех, весь мир…
Обладание всем миром, видимым миром – конечная земная цель. Но сатана не может обладать и управлять Божиим. Ему неподвластны святые и Христова Церковь. Если это так, то надо хотя бы уменьшить их число, их количество, их присутствие, их уважение к царской власти и благословение действий Белого Царя.
И едет в Нью-Йорк посланец-президент, добиваться того, чтобы если не искоренить, то хоть уменьшить Белую Русскую Церковь – купить продажных архиреев, оболванить неискушённых. И до того А-2, он же Ридигер (болтавшийся по эстонским немецким концлагерям с письменного дозволения гестапо и с подписью о сотрудничестве с ними), он же "Дроздов" (стучащим под этим псевдонимом в "контору глубокого бурения") – едет в Нью-Йорк в достопамятном 1991 году, к раввинам Нью-Йорка: "Шалом, братья! Ваши пророки – наши пророки…" Вот действия нынешнего двуглавого дракона – одна голова на реках и морях крови безумно обогащается и продаёт всех и вся, другая – блядствовавшая
Они не могут жить без поганства, без похабщины, без того чтобы, искорёжить, исковеркать всё, начиная от веры и кончая экономикой страны.
В математике есть способ доказательства "от противного", когда рассматриваются по очереди все случаи и отвергаются: и это плохо, и это не годится. В данном случае – конечно, всё у нас плохо, но хочется передохнуть от этого. Без глотка воздуха в жизни нельзя – это не математика, гораздо выше.
Я рождён от любви. Отец любил мать, она – его. Прожили вместе всю жизнь. Бывало, хотели расстаться, даже разошлись на полтора года. Меня берегли, говорили, что отец уехал в командировку на Урал – и всё же не смогли жить так. Сошлись. Я благодарен их любви, оказавшейся сильнее очень многих соблазнов в жизни. Отец умер, а его любовь жива до сих пор, как и его душа. По образованию он был физиком, конструктором, инженером. По вере ему просто полагалось быть атеистом. Но он так любил меня, что от начала до конца, от фундамента до маковки, строил со мной ту церковь в деревне, о которой я говорил раньше. Его любовь была сильнее того, чему он отдал жизнь – вере в познаваемость, первоначальность физического мира.
Если мы и разыскиваем что же на страницах этой книги не из области от противного – так это любовь. Любовь и святость, которые – есть в России, которые сильнее всего, что может им диктовать Пидерсия.
Святость сродни сверхпроводимости – однажды попавшая туда энергия не исчезает, а преумножается и накапливается, свет и яркость всё усиливаются, как бы ни был узок внешний физический круг (невидимого мы можем только коснуться, прибегнув к помощи святых).
Пидерсия умеет только гадить, жрать и гадить, уничтожать и извращать. Именно сейчас видно, насколько преступным является правящий режим, максимально изуродовавший и жизнь отдельного человека, и его семьи, и всего государства – все уровни, замордовав с целью обладания чем-то "по закону" – опутав всех паутиной бумажной болезни.
Основой экономики является произведённый продукт или услуга. Пидерсия же, ничего не произведя, положила рядом с продуктом гору пустых бумажек, смешала, и предложила сыграть в лохотрон – в итоге в нашем стаканчике: ваучеры и обещания, в руках Пидерсии – сотни и тысячи предприятий.
То, что они называют рыночной экономикой – гипертрофированное "чёрно-рейдерское" рабство, зависящее от поползновений этнических группировок, в основном имеющих свои государственные образования за пределами России – по сути хаос, в котором есть только один определённый порядок: чем выше ты забрался – тем более несвободен. Если свободу понимать как то, что ты в своём бытии выбираешь необходимое, тобой не обладающее, а не тебя поимели и имеют, и в силу этого ты имеешь свободу на выбор иметь других, менее дорогих, чем ты, членов пирамиды пассивных "непонятных "неформалов" – пассивной пидерсии.
Да и откуда взяться нормальной жизни, нормальной, национально-ориентированной экономике без нормальной национальной политики? Нормальная экономика характерна, как экономия на насущное – в империи, производящей, в силу осознанности действий своих чад, огромный избыток. Империя как способ жизни белого человека – это всегда распределение огромного избытка в пользу нуждающихся, слабых, которым и нужно-то немного – кто-то приносит сам собой урожай "в 30, 60, а кто-то и в 100 крат"…
Война для империи, заботящейся о своих птенцах – всегда дело очень хлопотное и дорогое. Для Пидерсии же – очень прибыльное, какую бы она тактику ни избрала: четырёхслойную времён Отечественной (три слоя настилает и по ним идёт четвёртый), или гнусно-чеченский (загоняем детишек на улицы города в консервных банках, где устраиваем спортивное состязание – кто больше сожжёт).
Турецкие, балканские, кавказские, европейские войны – опустошали русскую казну до предела. Возможно, кавказские войны вообще были ошибкой: мы приобрели шатких союзников и небольшие небогатые территории. Армян от геноцида защитили, но сегодня во времена нашего геноцида они что-то не очень торопятся отплатить нам помощью. Население помнит до сих пор гораздо более о своих закавказских корнях, а мы, путём бестолкового интернационализма (насаждаемого Пидерсией, когда ей это выгодно), кормим через торговлю кавказские страны, которые бюджеты-то свои верстают с учётом того, что они уторгуют на наших "мандариновых рядах" на рынках. Нам что, своих уже не надо кормить, что мы на 1\3, на 1\4 дотируем их бюджеты? Да ещё вынуждены постоянно держать довольно солидные войсковые гарнизоны на пограничье.