Россия за Сталина! 60 лет без Вождя
Шрифт:
Обычно жизнь великого человека представляют в виде отдельных точек. Такого-то числа и там-то он подписал то-то, сделал то-то, встречался с тем-то… Но ведь на самом-то деле жизнь великого человека, как и вообще любого человека, представляет собой не набор точек, а непрерывную линию.
От рождения до смерти человек живет каждую секунду и минуту. Так жил и Сталин, и каждая минута его жизни была минутой гениальной жизни!
Потому Сталин так много и успел сделать – он быстро, порой почти мгновенно, умел ухватывать и преобразовывать мысль в дело там, где другим требовались бы дни, недели, месяцы, а в чем-то не хватило бы и жизни.
Все люди работают так, как могут. Обычные люди каждый день работают обычно. А Сталин каждый день работал гениально.
Каждый день!
Да что там – день!
Каждый час, каждую, повторяю, минуту…
И так – не одно десятилетие,
И поскольку Сталин был многогранным, синтетическим гением, он видел самые разные проблемы – от философских и социальных до конструкторских оружейных, лучше и глубже многих частных профессионалов. Он мог мгновенно выявить суть вопроса. И это позволяло Сталину принимать верные решения – после обсуждения с профессионалами, конечно, – в самых разных сферах жизни и деятельности людей.
Он мог поддержать конструктора артиллерийской техники Грабина и танкиста Кошкина, он мог снять лишние башни с макета тяжелого танка «КВ», делать абсолютно точные предложения по улучшению художественных фильмов, видеть новый облик Москвы, украшенной высотными зданиями…
Он умел принимать верные полководческие решения и блестяще проводить дипломатические переговоры, а при этом умел внимательно относиться к нуждам ученых и промышленников…
Он был гением, и, не признавая это, историк отрицает историческую истину и отсекает ее от общественного сознания.
А это для историка – профессиональное преступление!
ЕСТЬ некая притча о зайцах…
Однажды зайцам надоело дрожать и прятаться, и они отправились за советом к Мудрому Филину.
Филин их выслушал и сказал: «Сделайтесь колючими ежиками, и все будет в порядке».
Зайцы совету обрадовались и начали праздновать. Но вдруг один Старый Заяц спохватился: «А как же нам стать из зайцев ежиками?»
Отправились зайцы опять за советом к Мудрому Филину – мол, что конкретно надо делать?
А Филин им в ответ: «Я стратег, а не тактик».
Так вот, Сталин был и стратегом, и тактиком…
Как социальный стратег он сказал людям: если вам надоело быть двуногим быдлом, которым помыкают сильные, если вам надоело быть моральными уродами, уничтожающими друг друга и планету вместо того, чтобы жить в дружбе и украшать планету, то станьте наконец людьми.
А как социальный тактик он указал, что надо сделать для того, чтобы стать людьми: на базе общественной собственности на средства производства (то есть на базе политической власти трудящихся) обеспечить всестороннее политехническое образование молодых поколений и внедрять в жизнь общества все более совершенную высшую технику. И таким образом обеспечить все более возрастающие материальные и духовные потребности всех честных членов общества.
Собственно, это было развитие двух наиболее известных социальных формул Ленина: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» и «Учиться, учиться и учиться!».
Сталин и в этом оказался умным, осмысленным, творческим и наиболее выдающимся учеником Ленина, который, в свою очередь, был наиболее выдающимся учеником Маркса.КАК ЭТО ни грустно, в отношении Сталина оказалась верной – но лишь в некотором, что тоже грустно, смысле – есенинская строчка: «Лицом к лицу лица не увидать/Большое видится на расстоянье»…
Как много близких сотрудников Сталина, в целом к нему внутренне лояльных, сумели увидеть все величие, всю мощь и всю правоту Сталина лишь через годы – когда Сталина давно не было, а созданную под его руководством державу похабили хрущевщина, а потом – брежневщина.
В реальном масштабе времени, при живом Сталине, они нередко ворчали, что Сталин тут не прав, там не так делает, там слишком придирчив…
С начала 50-х годов они были недовольны, что Сталин все меньше работает, все меньше занят делами, а дела накапливаются и т. д.
Но вот Сталина не стало – его очень своевременно для всей всесоюзной сволочи убрала высшая часть этой сволочи… Ну и на что же оказались способны сотрудники Сталина – широкий их круг, то есть Президиум ЦК, ЦК и ЦКК, союзные министры и т. д.?
Сталинский «пресс» был снят, но что – вдруг забила ключом энергия и инициатива в высшей руководящей среде?
Скажем, родник…
Был придавлен камнем, камень убрали. И сразу потекла чистая родниковая вода.
Так где же была эта живительная вода?
Энергией лучился Берия, лишь он один фонтанировал идеями и инициативами.
Без Сталина его соратники, даже самые крупные и толковые, в считаные месяцы пропустили вперед, в «лидеры», откровенного шарлатана Хрущева! А он тоже в считаные месяцы исчерпал все резервы мимикрии, так выручавшие его при Сталине, не сумев разобраться в «Мыкыте».
Одно время был в ходу каламбур: «Да, был культ личности, но была ведь и личность».
Личность действительно была.
Но был ли культ?
В подготовленном к Октябрьскому 1964 года пленуму ЦК докладе Президиума ЦК КПСС приводились следующие цифры и делался следующий вывод:«…Портретов Сталина за 1952 год в «Правде» было опубликовано всего шесть, а портретов тов. Хрущева только за 1964 (неполный. – С.К. ) год опубликовано в той же газете 147. Вот вам и пример истинного борца против культа!..»
Так где культ-то?
Арифметика-то не подтверждает!
Откровенный держиморда Хрущев, в отличие от Сталина органически не способный на обсуждения и не терпевший дельных возражений, под влиянием начинавших вертеть им агентов-референтов влияния уже зимой 1954 года столкнул страну на путь целинной авантюры. Она в считаные годы подорвала советское сельское хозяйство вместо его подъема, запланированного Директивами XIX съезда ВКП(б) – КПСС – последнего, подготовленного при участии Сталина.
Средства, которые должны были и могли восстановить разрушенное, но так и не восстановленное до конца великорусское, украинское и белорусское село, были развеяны целинными ветрами.
Те же, собственно, государственные деятели, которые со Сталиным, под его рукой, не всегда имея должный опыт, умели конструктивно и эффективно решать поставленные перед ними Сталиным задачи, без Сталина не сумели обеспечить, хотя имели уже богатейший опыт руководства, дальнейшего подъема и развития социализма как новой социально-экономической системы.
Почему?
Что ж, кроме всего прочего, и потому, что пигмеи-хрущевцы сумели обыграть и опередить титана…
Но разве от этого их масштаб увеличивается?
И разве титан перестает быть от этого титаном?
Дочь Сталина, уехав из СССР, написала очень неровную и нередко неправдивую книгу «Двадцать писем к другу». Но о многом она написала так, как оно и было. И вряд ли она сама поняла, что наиболее сильным и правдивым местом в ее книге оказалось описание того эпизода, когда шестнадцатилетняя Светлана 28 октября 1941 года вернулась из Куйбышева и оказалась у отца в убежище в Кремле, где собрались на совещание люди, висели карты, по которым военные докладывали Верховному обстановку на фронте…
Вот этот эпизод:
«Отец не замечал меня, я мешала ему…
Наконец, он заметил меня, надо было что-то сказать… «Ну, как ты там, подружилась с кем-нибудь из куйбышевцев?» – спросил он меня, не очень думая о своем вопросе. «Нет, – ответила я. – Там организовали специальную школу из эвакуированных детей, их много очень», – сказала я, не предполагая, какова будет на это реакция. Отец вдруг поднял на меня быстрые глаза, как он делал всегда, когда что-либо его задевало: «Как? Специальную школу?» – Я видела, как он приходит постепенно в ярость. «Ах вы, – он искал слова поприличнее, – ах вы, каста проклятая! Ишь, правительство, москвичи приехали, школу им отдельную подавай!..» Он был уже в гневе, и только неотложные дела и присутствие других отвлекли его от этой темы…»
Вот он – ключ к будущему краху великой державы.
Каста!
Далее Аллилуева написала тоже правдиво, безжалостно точно:
«Он был прав – приехала каста, приехала столичная верхушка…
Но поздно было говорить о касте, она уже успела возникнуть и теперь, конечно, жила по своим кастовым законам.
В Куйбышеве, где москвичи варились в собственном соку, это было особенно видно. В нашей – «эмигрантской» – школе все московские знатные детки, собранные вместе, являли собой столь ужасающее зрелище, что некоторые местные педагоги отказывались идти в классы вести урок. Слава богу, я училась там одну лишь зиму и уже в июне вернулась в Москву».