Российские оригиналы
Шрифт:
– Ударим!
– охотно соглашается Крайний, глядя на психотерапевта послушливо и радостно, что вводит того в заблуждение.
– Пить придeтся бросить!
– приказывает психотерапевт.
– А стрессы чем снимать?
– улыбается Крайний.
– Но ведь с похмелья мучаетесь, это же тоже стресс!
– Похмелье - дело привычное...
– Ладно. Курить тогда хотя бы перестаньте.
– Пробовал. Кашляю и бессонница.
– Пройдeт!
– Год терпел - не проходит.
– Год?
– Год!
– Гм. Хорошо. Я, собственно, и сам курю, и выпить могу.
– Я жену люблю. Она меня не любит.
– Измените, чтобы ревновала!
– Пробовал - не получается. Я только с женой могу.
– Но ведь и с ней, извините, три месяца - ничего!
– Когда меня не любят, я тоже не могу.
– Гм... В любом случае, надо с чего-то начать. Обязательно. Дальше пойдeт само. Смените работу.
– Зачем? Меня и эта устраивает.
– Но ведь не нравится же!
– А кому такая понравится? Но - устраивает, понимаете?
– Вот что, сударь!
– начинает помаленьку кипятиться психотерапевт.
– Я вижу, вы просто не хотите ничего менять! Вы не хотите лечиться!
– Я очень хочу!
– уверяет Крайний.
– Я ведь сам пришeл, то есть согласился, когда меня жена послала. Но я ей говорил: не будет толку! Так и вышло. Извините...
И он выходит - в весеннюю ростепель, он спускается с крыльца и наступает в лужу. Не нарочно, нет, он мог бы попытаться еe обойти по льдистому краю, но он уверен, что, когда будет обходить, оступится - и нога всe равно соскользнeт в лужу. Зачем же быть игрушкой в руках судьбы, лучше уж самому...
Он идeт, с бодрой обречeнностью глядя перед собой, он идeт - Крайний, доброволец-аутсайдер, вольнонаeмник армии неудачников, ландскнехт войска пораженцев, знаменосец арьергарда, с добродушной улыбкой пропускающий вперeд лихих и горячих, суетливых и жаждущих , честолюбцев и героев...
И вовсе не обязательно он знает евангельское изречение о первых, которые будут последними, и последних, которые будут первыми, вовсе не обязательно он заглядывал в словарь Даля, где КРАЙ толкуется как начало и конец, но мы - и очень скоро - ещe не раз вспомним об этом ушедшем истинно российском оригинальном типе человека, который любезно предоставлял нам на наше заносчивое своеволие своe жизненное пространство, всегда готов был посторониться - и всегда во время наших раздоров и споров во время поисков крайнего тихо говорил с виноватой улыбкой:
– Ладно, давайте я...
Л. ЛОХ
Лох. Он же - Лопух (простореч.). Он же - Лапоть, Лапотник (устар.). Он же - Гнилой Фраер, Мужик (тюр. жарг.). И т.п.
Приметы: волосы реденькие, глазки серенькие, а взгляд вообще голубенький. Возможны исключения, но замечено, что чернокудрявых и черноглазых Лохов практически не бывает.
Характерные признаки: простодушие, доверчивость, плохое понимание реальностей жизни при одновременной самообманной хитроумности.
Водится повсеместно, что облегчает ловлю тем, для кого существование лохов так же жизненно необходимо, как для китов - планктон.
Я бы, пожалуй, даже и не взялся за описание этого слишком известного типа, имея в запасе более интересные (Лицедей,
В роли судьбы в мягком купе СВ (где я оказался, само собой, на казeнный счeт) предстал предо мной попутчик, назвавший себя Григорием.
(Сама сцена знакомства была занятной. Я, вошедши и увидев попутчика, счeл необходимым, естественно, поздороваться и представиться. Он поднял брови, протянул руку и сказал: "Ну, допустим, Григорий".)
Григорий, узнав, что я имею отношение к литературе, выказал удивительные познания. В зоне, где он тянул последний срок, объяснил Григорий, начальник был помешан на идее перевоспитания заключeнных классической литературой и подобрал отличную библиотеку. Зеки читали кто по охоте, а кто и в виде дисциплинарного наказания: начальник верил, что к прекрасному надо приучать не мытьeм, так катаньем.
Читая по своей воле, Григорий пришeл к выводу, которым и поделился со мной: вся абсолютно классическая литература описывала лохов. Все эти Бедные Люди, Униженные и Оскорблeнные - лохи!
– Почему?
– спросил я.
– Жистянку не секут!
– ответил Григорий.
Я не понял, он пояснил - и развернул потом свои тезисы, стараясь не очень ботать по фене, снисходя к моей безграмотности, хотя иногда всe-таки употреблял выражения, о значении которых я догадывался по образной форме, что и другим предлагаю.
Жистянку не секли, по мнению Григория, поголовно все герои Достоевского (в тюремной библиотеке десятитомник его был, Григорий освоил все тома). Раскольников должен был не старуху мочить, а хотя бы Свидригайлова, у которого и капуста водилась и который его сеструху опарафинил. А лучше всего - банкира какого-нибудь. Если собрался уж мочить, то какая разница, кого мочить?
– недоумевал Григорий.
– И Онегин лох?
– спроил я.
– Полный! Баба сама к нему лезла, а он шлангом прикинулся .
– Хорошо. Но уж Чичиков-то не лох! "Мeртвые души" читали?
– Читал. Лох Чичиков - и ещe какой! Погорел на пустяках - потому что с фуфловым боталом связался!
– Это кто?
– Ноздрeв! Разве можно было с таким болтуном дело иметь? А заимел нейтрализуй его!
– Замочить, что ли?
– Да хотя бы.
– Ладно. А почему Андрей Болконский - лох? Дворянин, герой войны, между прочим.
– Да они все там лохи. Каждый пятый угол ищет, - невнятно отозвался Григорий.
Долго мы ещe говорили с ним, и беспощадно доказывал мне Григорий, что и Печорин, и Рудин, и все чеховские герои - все были лохи, лохи и лохи. И даже тургеневские девушки - лохушки. А уж советская литература - вообще один сплошной лоховник !
– И Остап Бендер даже?
– Не канифоль мозги! Бендер! Вместо того, чтобы этому Корейке простенько пятки подрезать, он на него дело завeл, лошара! У меня бы этот Корейко в зубах тарелочку с голубой каeмочкой принeс и в ногах бы валялся! Нет, - пригорюнился Григорий, - вся эта ваша классика - только про лохов. Про серьeзного делового человека и почитать негде.