Российский флот на Черном море. Страницы истории. 1696-1924 гг.
Шрифт:
Слабым местом турок оставались организация и подготовка личного состава, хотя после Чесмы и стали практиковаться учебные плавания мирного времени для отработки экипажей. Разноплеменный рядовой состав доукомплектовывали новобранцами во время войны. Турецкие морские артиллеристы уступали в выучке европейским. То же можно сказать и о морских офицерах, хотя с 1770 года их готовили в специально основанном военно-морском училище (морском корпусе).
Под страхом строгих наказаний турецкие экипажи в бою проявляли мужество и упорство до тех пор, пока их флагманы держались в строю. Наказание могло постигнуть любое должностное лицо.
В таких условиях выбор старших морских начальников был непростой проблемой, которая зачастую решалась по прихоти султана. Так, после знаменитого Хасана капудан-пашой был назначен сравнительно молодой любимец Селима III Хюсейн-паша, вынужденный в вопросах управления флотом полагаться на своих помощников. Незаурядной личностью, несомненно, был опытный алжирский адмирал Сейит-Али, призванный в конце войны на помощь флоту «повелителя правоверных». Впрочем, его, как и многих других флагманов султанского флота, отличала чрезмерная заносчивость, мешавшая совершенствованию в военно-морском деле.
В целом в 1787–1791 годах турецкий флот имел перед российским Черноморским флотом значительное количественное и некоторое качественное превосходство в корабельном составе, но уступал в подготовке матросов и офицеров.
Первые боевые действия. Кампания 1787 года
Начало войны застало флоты обоих противников в более высокой степени готовности к выступлению, чем их сухопутные армии. Уже 20 августа 1787 года турецкие корабли у Очакова атаковали русский фрегат «Скорый» и бот «Битюг», поджидавшие два новых корабля из Херсона для перевода их в Севастополь. «Скорый» и «Битюг» отразили нападение и прорвались к Глубокой пристани.
31 августа М.И. Войнович с 3 кораблями и 7 фрегатами вышел из Севастополя на поиски турецкого флота, который, как ожидалось, должен был усилить свою флотилию и войска у Очакова. Турецкий флот обнаружен не был, зато в виду Варны российская эскадра попала в небывало жестокий и продолжительный шторм, последствия которого стали равноценны проигрышу большого сражения. Почти все корабли лишились мачт и получили сильную течь. 40-пушечный фрегат «Крым» под командой капитан-лейтенанта Н. Селиверстова пропал без вести со всем экипажем, а 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» без мачт и руля занесло к Босфору, где он был захвачен турками (впоследствии служил в турецком флоте под названием «Худаверды» — «Богоданный»).
Командир корабля капитан 1 ранга В.Ф. (Бенджамен) Тиз-дель до последнего пытался избежать сдачи и даже взорвать «Магдалину», но порох весь был подмочен, и отбиваться от турецких судов можно было только тесаками и интрепелями (абордажными топорами). Офицеры и матросы корабля не поддержали командира. Тизделя заочно разжаловали, но по возвращении в Россию (1791) оправдали. Однако воспользоваться оправданием ему не довелось, поскольку вскоре после этого он умер. Многие из команды корабля скончались в каторжном турецком плену.
Есть еще одна версия
взятых на турецком коммерческом судне, потопленном эскадрой М.И. Войновича. Этот матрос, якобы, отговорил капитана 1 ранга Тизделя от намерения выброситься на берег у Варны, мотивируя это опасностью местного побережья.
Крутой и каменистый берег в шторм не позволил бы спасти людей, и Тиздель согласился идти к Босфору, куда корабль и был затянут течением и где его окружили турецкие вооруженные шлюпки. Так или иначе, но этот матрос был отменно награжден и получил «вечную пенсию»{13}.
Всего с «Марии Магдалины» в турецкий плен попали 396 человек. Это говорит о том, что корабль был не полностью укомплектован, так как по штату на 66-пушечном корабле было положено иметь 556 офицеров и разного рода «служителей»{14}. Очевидно, что некомплект личного состава был на всех судах эскадры М.И. Войновича.
Адмиральский корабль — «Слава Екатерины» — лишился всех мачт и бушприта. Он с трудом отстоялся на якоре, команда беспрерывно откачивала воду. Но нашей Екатерине повезло больше, чем Марии из Магдалы, и она смогла достигнуть порта, как и «Святой Павел» бригадира Ф.Ф. Ушакова, а также фрегаты, кроме «Крыма», из которых только один вернулся со всеми мачтами.
По мнению М.И. Войновича, такая катастрофа была обусловлена не только жестоким штормом, но и плохим качеством постройки кораблей. Возвратившиеся в Севастополь два уцелевших корабля и шесть фрегатов приступили к исправлению повреждений.
Фельдмаршал Г.А. Потемкин, как известно, пришел в отчаяние от такого «погрома» его детища, императрице пришлось ободрять своего фаворита. На всякий случай он решил переименовать «Славу Екатерины» в «Преображение Господне», чтобы впредь не рисковать славой державной подруги и повелительницы.
В сентябре турецкий флот у Очакова получил из Варны подкрепление и достиг 42 боевых единиц, в том числе 9 линейных кораблей и 8 фрегатов. Однако десант из 500 человек, высаженный на Кинбурнскую косу, несмотря на поддержку с моря, 16 сентября 1787 года был совершенно разгромлен войсками генерал-аншефа А.В. Суворова. При этом контр-адмирал Н.С. Мордвинов со своей эскадрой оставался пассивным наблюдателем происходящего. И только галера «Десна» по личной инициативе ее бесстрашного командира лейтенанта Д. Ломбарда (мальтийца на русской службе) атаковала турецкие корабли и помогла А.В. Суворову.
Ломбард вел бой с восемью турецкими судами, одно из которых уничтожил и одно повредил, сам он был легко ранен в ухо. Мордвинов не преминул отметить заслуги подчиненного. 16 сентября он доложил князю Потемкину: «…Хотя он (Ломбард — В.Г.) поступил против неприятеля с превеличайшею храбростью; но как он ушел ночью из Глубокой без всякого повеления, то и за тот долг почитаю его арестовать и отдать под военный суд».
Потемкин, однако, был другого мнения и на следующий день ответил борцу за дисциплину: «Я прощаю вину офицера. Но оправдав он хорошо свой поступок, уже должен быть награжден. Объяви, мой друг, ему чин — какой заблагоразсудишь…»{15}