Российское обществоведение: становление, методология, кризис

Кара-Мурза Сергей

Это был драматический разрыв непрерывности в развитии знания. С наукой возникло новое мировоззрение, новая картина мира. Строго говоря, сама картина мира возникла потому, что художники Возрождения изобрели перспективу и представили человека как субъекта, наблюдающего мир. Раньше человек не отделялся от этой картины, не было и субъектно-объектных отношений между человеком и миром. Человек был связан с Космосом «невидимыми струнами». Натурфилософия и наука вышли из Возрождения по двум разным траекториям, а мы в школьной истории ошибочно представляли их как последовательные этапы одного пути. Как теперь говорят, наука – это не дочь натурфилософии, а ее сестра.

Но для нас здесь важно, что на Западе обществоведение сразу стало формироваться как часть науки. Складывались новое общество, новый тип государства и новый тип

хозяйства. Религиозные или моральные трактаты не могли дать адекватного описания этих процессов. Ученые сразу стали применять новый метод познания к человеку и к обществу. Сразу стали создаваться научные, хорошо разработанные модели. Они стали инструментом познания и в то же время мощным средством воздействия на общественное сознание и процесс легитимации грядущего общественного порядка.

Примером служит Гоббс – уже типичный ученый периода научной революции, с математическим сознанием. Он разработал модель человека, нового общества и государства. Человек Гоббса – атом, свободный самодостаточный индивид, который находится в непрерывном движении и не изменяется при столкновениях с другими индивидами. Гоббс взял то представление об атоме, которое было выведено из интеллектуальной тени именно обществоведами, причем в отношении человека, а не материи.

На основе модели человека как атома был развит целый подход к объяснению общества – методологический индивидуализм, который и до сих пор применяется в западном обществоведении. Как инструмент познания конкретного общества модель Гоббса эффективно выполнила свои функции, даже несмотря на то, что аллегория атома в принципе неверна.

Исходя из этой модели человека, Локк создал учение об обществе. В центре всей конструкции находится ядро – гражданское общество (в точном переводе цивильное, т. е. цивилизованное). Это «республика собственников». Оболочка, окружающая это ядро, – пролетарии, которые живут в состоянии, близком к природному. Они уважают частную собственность и пытаются ее экспроприировать у «богатых». А в «заморских территориях» живут «в состоянии природы» дикари и варвары. Ось, вокруг которой крутится гражданское общество, – частная собственность. Исходным фундаментальным объектом частной собственности является тело индивида как основа всех остальных типов частной собственности. Это была эффективная модель, из нее можно было исходить и в идеологии, и в управлении обществом – человек Запада ее принимал.

Адам Смит, исходя из механистической модели мироздания Ньютона, создал теорию рыночной экономики. Он буквально перенес ньютоновскую модель в сферу хозяйства, включая метафору «невидимой руки рынка» (у ньютонианцев «невидимая рука», толкающая тела друг к другу, была метафорой гравитации). Невидимая рука рынка постоянно приводит его в равновесие, когда колебания спроса и предложения разбалансируют систему. Согласно Адаму Смиту, вся эта равновесная машина рынка описывается простыми математическими уравнениями наподобие законов механики.

Таким образом, на Западе уже в ХVII – ХVIII вв. наука задала методологические основания для обществоведения. Стало довольно строгой нормой не вводить в «научную» часть рассуждений об обществе нравственные ценности, хотя прилагать строгие каноны развитой науки к обществоведческим трактатам того времени невозможно – ценности проникают в них «контрабандой». Важно, что был принят определенный вектор, ориентирующий на идеал беспристрастного, объективного знания.

Сам Адам Смит был религиозным моралистом и придавал большее значение своему трактату «Теория нравственных чувств», чем «Исследованию о природе и причинах богатства народа», которое и сделало его великим экономистом. Для нас здесь важно то, что он разделил эти два труда как принадлежащие к разным сферам знания. Это было признаком научного обществоведения.

В России формирование обществоведения пошло по другому пути. До середины ХIХ в. трактаты, излагавшие представления об общественных процессах, создавались в рамках этики, часто с отсылками к религиозному знанию. Во второй половине XIX в. в русской литературе возник особый жанр, получивший название «физиологический очерк» – текст, описывающий какую-то сторону социальной реальности. Этот жанр историки культуры считают предшественником российской социологии – будущего обществоведения [10].

Изучение этого периода показывает, что обществоведение России вышло из классической

русской литературы, а не из науки. Соответственно, оно несло в себе присущие русской литературе мировоззренческие черты [5] . Можно сказать, оно было разновидностью литературы и было проникнуто сильным нравственным чувством. С самого начала оно занимало в общественном сознании пристрастную, даже радикальную позицию, выступая в основном на стороне угнетенных и обездоленных [6] . По своим методологическим установкам это обществоведение было несовместимо с беспристрастностью и объективностью, оно сразу утверждало «то, что должно быть», – декларировало нравственные идеалы и ценностные нормы. Известно высказывание основателя исторической школы «Анналов» Люсьена Февра: «несмотря на благие порывы, нет и не может быть истинного понимания там, где все отмечено печатью неизбежных и роковых симпатий и антипатий».

5

Один из первых социологов России Н.И. Кареев писал: «Социологическая литература зародилась в России в начале последней трети прошлого столетия [ХIХ в.], на памяти автора настоящей книги, который сам принимал в ней участие чуть ли не с первых лет ее существования… Нужно отметить, что русская социологическая литература возникла в недрах передовой журналистики» [11].

6

Социолог В.И. Староверов пишет: «Теоретическая социология в России началась с общинно-народнических рефлексий А. Герцена, М. Петрашевского, Н. Чернышевского сотоварищи, а прикладная – с фундаментальной социологической монографии В. Берви-Флеровского» [12].

Герцен писал: «Вся литература времен Николая была оппозиционной литературой, непрекращающимся протестом против правительственного гнета, подавлявшего всяческое человеческое право…Слагая песни, она разрушала; смеясь, она подкапывалась».

Особенности этого обществоведения можно показать на примере российской социологии. Он хорошо представлен в учебнике «История социологии» (2009). Вот выдержки из главы 15 о Н.К. Михайловском. О нем говорится: «Являясь одним из пионеров отечественной социологии, он, по свидетельству своего современника и главного историографа этой науки Н. И. Кареева, начал самостоятельную работу как ученый “в то время, когда еще почти не существовало социологической литературы”. Закрепившаяся за русской социологией характеристика “публицистическая” во многом обязана Михайловскому и другим отечественным ученым-социологам – его современникам».

О первой когорте социологов говорится: «Труды Лаврова так же, как и труды Михайловского, долгое время оставались невостребованными, и он был известен лишь как идеолог народнического движения. В то же время творчество этих крупных ученых-социологов имеет особую ценность, поскольку они являются основателями этико-социологического направления в отечественной социологии. Это явление известно в мировой литературе по истории социологии под несколькими названиями: “субъективная социология” (или “субъективная школа”), “субъективный метод”, “русская социологическая школа”» [13, с. 377].

Наука, напротив, опирается на объективный метод и тщательно отделяется от этики как инструмента познания.

Михайловский обращался к анализу личности. Одним из главных его принципов было «сформулированное им требование к социальному познанию как к такой сфере деятельности, в которой истинный результат может быть получен только путем применения субъективного, оценочного подхода. Объективное содержание знания не может быть полным без привнесения в него оценочного момента. …Применение субъективного метода Михайловский описывает следующим образом: войти в интересы своего объекта (другого субъекта), переосмыслить его мысли, перечувствовать его чувства, перестрадать его страдания и переплакать его слезами, т. е., встав на его место, слиться с ним, сделать его интересы своими, что поможет достижению такого способа понимания, при котором будет установлено отношение полного тождества субъекта с объектом. Абсолютное слияние субъекта с объектом, когда они ни на минуту не разлучаются друг с другом, – это и есть необходимое условие получения истинного знания…