Россказни разных лет

Несколько "охотничьих" рассказов сварщика

по прозвищу "Кулачек", рассказанных им самим.

Нос начала о местности, где это происходило. Так наглядней условия и реальные "трудности" понятны. У нас, севернее Красноярска отроги Саян мельчают до высоты холмов, сжатых в извилистые глубокие сырые распадки, заросшие кустарниками и местами травой по пояс. В низу по распадку часто крутятся ручьи, перетекающие из одного заболоченного участка в другой изобилующие валежинами, гнилыми пнями и высокими муравейниками, не видимыми в траве. Ходить по распадкам удобно только по уже натоптанным тропам по краям ручьёв, часто проходящим через лежачие стволы упавших с крутых склонов в распадок подгнивших деревьев.

Склоны

распадков, густо заросшие деревьями и кустарниками, чаще крыто уходят вверх. А густые кроны больших сосен и кедров, карабкающихся по склону, заслоняют свет делая сумрачно на дне распадка. И видимо за эти буреломные и влажные особенности местную тайгу называли "черной". Ощущение нахождения в ней в первые сутки обычно бывало немного гнетущим, но потом ты привыкаешь и радуешься, что у ручья всегда прохладно, хоть на верху в кедровнике может быть очень жарко и сухо. Зимой в распадках ещё на много морознее, чем на открытых солнцу хребтах. в сентябре не редкость, когда на хребтах распадков вместо дождя вдруг выпадает снег, а внизу жарко и влажно. Солнце местное жёстче южного и выставленная в окно машины рука, на солнце через час езды становится красной, как поджаристый шашлык и потом дня три ее нужно смазывать кремом. А сам загар держится до нового года. Благодаря частым сбросам воды рядом расположенной Красноярской ГЭС, в тайге мало мошки и гнуса, но много слепней и оводов в июне и августе. В нашем таёжном околотке сейчас много развелось медведей, следы которых не редкость встретить в тайге. То гнилая валежина разодранная лежит, то лёжка под кедрой устроена. Да и встретить их не сложно. Весной заготавливают молодые всходы папоротника Орляка для острых салатов по-корейски, летом собирают лесную ягоду, а в конце августа- в начале сентября собирают по распадкам дикую малину и "колотят" кедровую шишку, когда есть урожай, случающийся не каждый год.

В конце августа традиционно охочие люди ходят в тайгу собирать или "колотить" кедровую шишку. Колотьба тяжела физически и запрещена за повреждения кедры, но из-за эффективности тайно используется ещё не редко. Сам процесс не сложен. Вырубают из среднего бревна "молот" или «колот» килограммов под сорок и к нему прибивается и прикручивается "ручка" метра в три-четыре из прямого ствола сосенки. Основание "ручки" колота упирают в корень кедры, а "молотом" в удобную для подъёма сторону. Вдвоём. а то и втроём упираясь в ручку поднимают колот к кедре разгоняя его дают ему ударится со всего маху об ствол. – БАамм-ммММ…!!!! Верхушка и ветви кедры трясутся, спелые шишка отрывается от ветвей и сыплется вниз в траву, где и собирается. Ударив так несколько раз, собирают сбитую шишку в мешок и тащат через валежины и бурелом к следующей кедре на которой есть что колотить. Да у нас не говорят "к кедру, на кедр, на кедре" и прочее, а говорят "на кедру, к кедре, кедра,".

Очень любят такой способ добычи шишек местные горластые кедровки, охотно ворующие битую шишку прямо у тебя из-под ног и потом издевательски орущие на тебя сидя с украденной шишкой в безопасном отдалении на соседнем кусте в прямой видимости. Бывало, что прямо из-под "барабана" воровали орехи и разшулешонную давленные шишку. Кедровки – это некрупная остроклювая птица с черным оперением в белый мелкий горошек, часто слетающие в тайге не по одной к месту добычи орехов. Если одна разоралась, то к ней начинают прилетать и другие. Говорят, что медведи и рыси не любят демаскирующие их передвижение крики. Но, наверное, и за пищевую конкуренцию на кедровом орехе. Кедровки

способны за пять минут растаскать полведра чистого кедрового ореха. Ни людей и ни медведей они не бояться.

"Барабаны" для размалывания шишек и вышелушивания из этого жмыха орехов, делали прямо в тайге топором сбивая такой "комбайн" гвоздями. Жмых с орехом просеивали и отбрасывали через принесённую металлическую сетку. Мелкий мусор из ореха прокатывали по целлофану, натянутому на наклонные жердины, сдувая мелкий мусор с него в сторону и давая скатываться чистому ореху вниз в мешок. Встречались в тайге станы заготовщиков с устроенными стационарными "комбайнами" на ремённом приводе к заднему колесу авто или "трактора-попрошайки".

Ну и конечно такие места шишкования и медведей привлекают. Мы раз не успели "по свету" вынести всю набитую паданку шишки и сложили ее с дуру в ямку под большой разлапистой елью, а на утро … . А на утро обнаружили, что чья-то большая жопа, растолкала еловый лапник, положенный нами для прикрытия шишки, изрядно пожевала шишку сверху и утрамбовав плотно обильно засрала все. Конечно, это был местный медведь, что он за нами наблюдал весь день и этим показал, что он тут хозяин, а мы гости. Мы с дуру, насыпали орех прямо в его ночную лёжку.

Посмеялись, и оглядываясь оставили хозяину доедать отмеченную им шишку. Пусть мышам и белкам будет зимой сытно.

Такая вот не очень богатая, но крайне резко-континентальная тайга.

Вот в такой август сварщик моей бригады по прозвищу Кулачек, про историю с кликухой напишу дальше, со знакомым мужиком решили сходить "посмотреть кедру" в тайге, на неком известном им распадке.

Местная тайга в этом районе, называемом «Крестами», была прорезана дорогой к этому распадку. Дорогу раньше использовали для вывоза леса, а название видимо дали за нахождение старых крестов в тайге. Встречались такие в три-четыре метра высотой черные от времени деревянные кресты прямо в тайге. Видимо на могилах или в преддверии исчезнувших позже таёжных деревень поставлены были, сейчас уже не известно. До начала тропы они доехали на машине по дороге, а дальше спрятав ее в кустах, пешком пыхтя и часто перешагивая валежины вдоль ручья пошли по тропе вверх к распадку.

Они знали, что в этом районе "шишкари" встречали медведя и взяли с собой двухстволку. Кулачек говорил, что минут сорок они, обливаясь потом, а август был жарким, перлись по тропе по склону вверх.

Добравшись до развилки тропы перед хребтом, сели передохнуть. Сидим. – говорил Кулачек. Скучно как-то и не страшно уже стало. Я и говорю товарищу – Че-то ни хера медведя не видно. А ну пальни, пусть испугается сука!

А товарищ, осмелел тоже, снял ружье и пальнул в воздух. И тут с соседнего склона распадка как рявкнет – ГХахыхххх!!!

– Медведь! Да ты сука охуел!!! А ну ещё пальни!! – говорю мужику, а сам начинаю вставать. Мужик тоже резко встал и – Бахххх!!!! – со второго ствола.

А медведь ещё ближе так рявкнул, что я без базара, сразу так весело побежал вниз по тропе.

– Бегу – говорит и слыша, как мужик, пыхтя нагоняет меня сзади, думаю – Как медведь начнёт догонять нас, я мужика толкну и пока его ломать будут, я убегу.

– Помнишь фильм "Пес Барбос и необычайный кросс"? Так мы быстрее бежали, только валежины мелькали. Вообще не думал тогда, что у меня столько сил есть! – он рассказывал.

Минут за пятнадцать добежали до дороги к оставленной в кустах машине. Пока озирались, ожидая медведя, пока отдышались, да покурили и успокоились, пока погудели сидя в заведённой машине готовясь стартануть с места о медведя, наверно час прошёл. Медведь видимо умнее нас оказался, не стал носиться по тайге за каждым дураком, рявкнул пару раз и, наверное, потом ржал слыша, как мы ломимся через буреломы вниз к дороге.