Росские зори
Шрифт:
Безоговорочное доверие, оказанное готу россом и эллином, растопило последний ледок его настороженности к ним. На лице у Раша выступил слабый румянец. Великодушие тех, кто по законам войны имел на него право, как на раба, покорило его. Он принял меч обеими руками, склонил голову в знак благодарности и выпрямился, будто стал выше ростом: он снова был воином, могущим постоять за себя, и у него были здесь друзья!
Изменившейся походкой, уверенной и легкой, он направился к коням.
Подобное превращение пережил и Фалей, когда воевода Добромил возвратил ему свободу и меч.
Тем временем Зенон и Самбион обменялись приветствиями и отошли в сторону от толпы, чтобы поговорить без помех, да и лишние уши были им ни к чему. Зенона интересовали городские дела, а Самбиона — окрестные. Вопросы друг другу они задавали прямые, а отвечали на них осторожно, почти уклончиво: спрашивать легче, чем отвечать да еще в такие неустойчивые времена.
— Ты подогнал к пристани все свои суда. Море неспокойно, Самбион.
Иудей понимал, что имел в виду эллин: в море бури и пираты, осмотрительный купец не снаряжает сразу все свои корабли.
— В Феодосии меня ждут дела.
Для Зенона не было тайной, что Самбион сам распространял слух о том, что намерен отдохнуть от Танаиса с его постоянным напряжением, исходящем от сарматской степи, и возвратиться в Феодосию, где жила его большая семья. Но еще лучше Зенон знал, что Самбион полон сил и энергии и что, хотя он избегал в делах чрезмерного риска, он обладал сильной волей и незаурядным мужеством. С его предприимчивостью в Феодосии негде развернуться. Самое подходящее место для таких людей, как он, — Танаис, здесь поистине неисчерпаемые возможности. Без чрезвычайной нужды Самбион никогда не оставил бы свои мастерские, приносившие ему неизменный доход.
Самбион оглядел захваченные у пиратов суда, будто между прочим проговорил:
— Это корабли Самбатиона, я отдал бы за них своих рабов.
Купец Самбатион, компаньон и единоверец Самбиона, погиб в море в схватке с пиратами.
— Разве в Феодосии тебе не понадобятся рабы?
— На новом месте будут новые рабы.
Дело принимало серьезный оборот: Самбион действительно закрывал свои мастерские, а это означало, что городские дела совсем плохи, раз предприниматель отказывается от своих рабов. Ведь они не только умножают достояние рабовладельца — в смутные времена они могут быть и опасны…
— Корабли нужны мне самому. Так что же в городе, Самбион?
На такой вопрос нечего было ждать прямого и ясного ответа, и Зенон не ждал. Ему только хотелось увидеть, как поведет себя многоопытный иудей. А тот засуетился, давая понять, что его ждут неотложные дела. Итак, в городе неладно. Пока Зенон плыл по Меотиде, в степи что-то изменилось, надо поскорее встретиться с братьями по фиасу!
Приказав матросам убрать мостки, Зенон заспешил в город, но, вспомнив о россах и Фалее, задержался: им следовало помочь. Толпа на пристани поредела, все потянулись в город, а эти четверо оставались на месте: их здесь никто не ждал, и приткнуться им было негде. Зенон подумал было, не поместить ли их на корабле, но тут же отбросил эту мысль: они заслуживали большего уважения. Он решил приютить
В порту Зенона встретили взрослый сын и две молодые женщины — обе эллинско-сарматского происхождения. Отец и сын пошли впереди, за ними последовали женщины, Фалей и Останя замыкали эту небольшую колонну.
Дождей не было много дней, степные травы заметно пожухли, а между каменных стен, тянувшихся к городским воротам, не росло ни травинки. Земля здесь была так выбита ногами людей и животных, что на всем пути от пристани до крепости обнажилась скальная основа, на которой стоял город.
От реки до городских ворот — около сорока саженей. Чем ближе люди подходили к воротам, тем выше и мощнее казались им крепостные стены и башни, сложенные из необработанного камня. Подступы к укреплениям преграждал широкий ров, наполненный водой. Ничего подобного Останя, Даринка и Авда еще не видели: перед ними была каменная громада — от одной угловой башни до другой не менее трехсот саженей. Тесаные прямоугольные блоки, вложенные в углы башен и стен, придавали крепостным сооружениям строгие четкие формы.
Ворота были распахнуты, за ними виднелись строения из того же серого камня, скрепленного глиной. Над воротами в стене выделялись две мраморных плиты. На одной был изображен скачущий на коне тяжеловооруженный сарматский воин.
— Там сказано, — пояснил Фалей, — что Трифон, сын Андромеда, возвел эти стены, а Мений, сын Харитона, провел ремонт ворот и башен. Но почему сарматский всадник, не знаю.
— Эллины, живущие здесь, предпочитают сарматское вооружение эллинскому, — подсказал Зенон. — Такая же плита вмонтирована над противоположными воротами, обращенными к степи. На коне не Трифон, а бог войны Арес, которому поклоняются и сарматы. Арес оберегает город от врагов и напоминает степнякам, что здесь много их соплеменников.
Необычный был этот город — полуэллинский, полусарматский.
— Эллины постоянно здесь не живут, — продолжал Зенон. — Для нас Танаис — только рынок, обменный и перевалочный пункт. Наши семьи в Пантикапее, в Фанагории, в Феодосии, в южнопонтийских городах и даже в Элладе, а в Танаисе мы находимся столько времени, сколько требуют дела. Но у нас здесь свои пристанища, которыми, кроме нас, могут пользоваться наши братья по фиасу, если нас нет в городе. Поэтому все здесь возводится на скорую руку, из необработанного камня.
— Но здесь немало женщин и детей!
— Эллины нередко женятся на сарматках, так же как и сарматы на эллинках. Семейные живут здесь подолгу, некоторые даже постоянно.
— А как сарматы оказываются в городе?
— Тут немало путей. Одни становятся предпринимателями и селятся здесь, другие приходят потому, что не поладили с сородичами, — обычно это младшие сыновья; третьих привлекают наши ремесла или наш образ жизни; бывают и такие, кого влекут сюда наши женщины…
— А Фарак с Фарудом?