Рот, полный языков

Ди Филиппо Пол

— Хочешь, чтобы я позвонил президенту Лимбо и попросил об одолжении? Сообщить ему, что я в дерьме? Нам всем тогда крышка! Он давно ищет предлог прикрыть «БЭ», а я поднесу его на блюдечке! Да если он узнает хотя бы о черной девчонке, пусть она и пропала…

— Если бы меня ознакомили с конкретной, э… пользой от этого ребенка…

Негропонт сощурил глаза под черными сросшимися бровями, отчего его лицо сделалось необычайно злым.

— Хорошо, я расскажу. Но тебе не понравится. Кроме того, что она вымирающая особь с афроамериканской генетической наследственностью, девочка

обладает редким даром. Страдает аутизмом, однако наделена выдающимися умственными способностями. Стоит показать ей изделие…

Фляйшванд перебил, решив показать свою догадливость:

— И она может определить, будет ли оно продаваться?

Начальник рассмеялся, но это был презрительный смех.

— О предсказании ли речь? Нет. Скорее о вынуждении, причине и следствии. Она делает товар раскупаемым. Насколько мы знаем, девочка создает подсознательное глобальное поле, которое заставляет людей покупать наше барахло. Поэтому с ней и была утка. Спрос на Ф. К. Д. падал, и мы хотели его поднять.

— Боже мой… — пробормотал начальник службы безопасности.

— Раз твое любопытство удовлетворено, выметайся отсюда. Я должен подумать.

Фляйшванд вышел. Негропонт подошел к картине на западной стене кабинета.

Точнее сказать, к портрету президента Лимбо, который обязали вешать в каждом доме и на каждом рабочем месте. С лавровым венком на потешной лысой башке, с двойным подбородком — ну чистый Цезарь.

Негропонт украсил президента смачным плевком и отодвинул, обнажив скрытое хранилище.

— Открывайся, — велел он сейфу.

— А волшебное слово? — отозвался тот.

— Открывайся на хер!

Сейф, казалось, обиделся.

— Нет, это не то слово. Вам следует говорить «пожалуйста».

— Открывайся на хер, или я возьму ядерно-атомную паяльную лампу!

— Хорошо-хорошо.

Негропонт достал из сейфа коробочку для колец. Внутри, на подушечке, оказалась пилюля, сияющая всеми цветами радуги.

Подойдя к столу, он включил аппарат внутренней связи.

— Алло, транспортный отдел? Подготовьте мой запасной вертолет. Нет, полечу не я, а моя дочь Филиппа Кей. Так что подготовьте пилота. И не какого-нибудь чертова ветерана Плазмодиумной войны. Один тут обрыгал меня, когда мы пролетали над нефтяной пленкой. Пришлось взять управление на себя.

Негропонт отключил систему и проглотил радужную пилюлю.

4

— Ой, — робко произнес пульт. — Ой, ой, ой…

Линда Мария Ронштадт Дик, весом в сто тридцать один фунт, села на кушетку и начала быстро переключать каналы. Коробка конфет и бутылка водки, наполовину опустошенные, составляли ее единственную компанию.

— Ой, — не умолкал пульт, пока Линда нервно щелкала по пятистам каналам. — Ой, ой, ой…

С каждым нажатием пульт должен был называть номер канала. Но на прошлой неделе он сломался. Теперь устройство издавало только лишь звук искусственной боли. (Какой-то безумный программист, от скуки или потехи ради, вставил это междометие в транзисторные кишки. Зачем?)

Превосходно,

думала пьяная Линда, механизм испытывает боль, когда люди онемели. Может, он впитывает глубоко утаенные чувства и страдает за нас. Нам с Филом надо попробовать общаться через пульты. Что бы он на это сказал?

Поднимаясь с потертой, заляпанной клетчатой кушетки, бесформенное тело в домашнем платье едва не опрокинуло дорогой музыкальный центр — гордость и радость Фила, его единственную роскошь.

Ладно, может, мне и далеко до Эллы-мать-ее-Фицджералд или даже Розмари Клуни, признала Линда. Но я б уж точно спела не хуже «Боч-а-Ми». Игра стоила свеч. Надо было прислушаться к внутреннему голосу, выпустить его наружу. Фил и весь мир обрели бы мой дар.

Упершись в стеклянную крышку проигрывателя, Линда массировала виски большим и указательным пальцами. Комната плыла перед глазами, неизбежный портрет президента Лимбо улыбался как третьесортный Макиавелли.

Боже мой, я уже даже не в состоянии мыслить. Забыла, что такое быть трезвой и в ясном уме. Вот что со мной сделали двенадцать лет замужества. Как я могла поверить, что сделаю конфетку из такого дерьма? Не пойму, что я, на хрен, нашла в нем. Загадка, ей-богу. Словно вышла не по любви, а по принуждению. (А найдется ли человек, способный меня полюбить?) Будто расплачиваюсь за старые грехи. Сижу в плену вавилонском.

Линда подняла пульт стереоустановки и начала нажимать все кнопки подряд. Однако пульт не был говорящим и не удостоил ее откровениями о душевном состоянии Фила.

Включилось радио и заголосило еще громче телевизора. Как назло, вещал ненавистный президент Лимбо — главный шут нации.

— Повсюду случаи вредительства и измены. Сегодняшним утром я сам видел, как в красивом и процветающем городе Тусон, где живут законопослушные граждане, был совершен гнусный поступок, достойный рук самого презренного террориста Зеленых. Как только нагреется Лимбо-пушка, правительство назовет имя предателя народа и примет соответствующие карательные меры…

Линда яростно вырубила приемник. Зашаталась и рухнула на кушетку, закрыв лицо руками.

С меня льется пот. Градом. Знобит. Все из-за злыдня-президента. Его голос вызывает смерть клеток. Лизис и разрыв протоплазмы. По радиоволнам передается рак вместо настоящей, льющейся в душу музыки, которая зарождает и поддерживает жизнь. Беззащитный бедняга. Кого б там Лимбау ни поймал, храни этого несчастного Бог. Храни нас всех.

Линда глотнула водки из открытой бутылки и глянула на экран телевизора.

Шел «СКО» — «Синдикат квантовой оценки» — один из каналов «Блэкбридж Энтерпрайз», позволяющий делать покупки, не выходя из дома. Симпатичный загорелый телепродавец с яркой эмблемой «БЭ» на рубашке рекламировал механические игрушки:

— Всего за тысяча девятьсот девяносто пять поскредов любой заботливый родитель, даже если он находится на содержании государства, может позволить себе купить очаровательные игрушки для своего малыша. И посмотрите, какой у нас выбор! Белка Вэкки-Волли, Скунс Шай-Сэлли и, конечно же, самая популярная модель — Утка Филиппа Кей Дак!