Рота, подъем!
Шрифт:
Гераничев зло посмотрел на меня и начал собирать пистолеты по полу. ПМы не помещались у него в руках, падали, Гераничев злился и чего-то бубнил себе под нос. Через час он втащил вместе с Прохоровым деревянный ящик из-под боеприпасов, на боку которого висела печать дежурного по полку.
– Принимай. Утром заберу. И.. я тебя еще достану, – почти плюнул он мне в лицо.
– А я здесь, товарищ лейтенант. Никуда не ухожу.
Через час после отбоя я заметил, что Стефанов натягивает шинель.
– Тараман, ты куда собрался?
– Приказ сегодня. Отметить надо. Меня в городе подруга ждет.
– Не стоит сегодня.
– Всегда стОит, когда стоИт. Она такой миньет делает,
– Все равно не сегодня.
– Ты мне указывать будешь? Ты по уставу мне подчиняешься.
– В порядке внутренней службы, а так дежурному по полку. Тараман, сегодня был приказ. Все в ожидании большого шмона. Нас так прямо и предупредили на разводе. Тебе нужен залет перед дембелем?
– Не твоего ума дела.
– И моего тоже. Мне тоже залет не нужен.
– Пропусти. Я пойду.
– Не сегодня, а то я вынужден буду доложить, что у меня отсутствует человек в роте.
– Настучишь?
– Стефанов, давай уж быть честными до конца. Вот висит рация связи, вот телефон. Соединись с дежурным по полку, скажи, что тебе надо покинуть расположение роты, и иди куда хочешь. А то умный какой, тебе миньет, а мне залет?
– Достал. Остаюсь, – старшина стянул шинель и бросил ее в шкаф.
–
Я ее сюда приведу.
– Нет проблем. Хоть трех, – отшутился я, будучи уверенным, что никого Тамаран привести в такой день в часть не сможет.
Но я ошибся. Грек свое дело знал. А, может быть, девушки свое дело знали. К часу ночи обе казармы не спали, разглядывая трех подруг явно потрепанного вида. Такие подруги всегда помогают солдатам во всех частях всей необъятной родины решать половые проблемы. Их оскорбляют, ругают, не любят, но всегда с нетерпением ждут. Тараман уединился с одной из девчонок в сушилке пятой роты. Из сушилки раздавались девичьи крики, возбуждая обсуждающих ситуацию солдат, толпящихся около сушилки. Уже появилась очередь из желающих, когда объявился дежурный по полку с проверяющим полковником. Девах срочно выгнали на лестницу в надежде, что они проскочат мимо проверяющих, и им это удалось, но глазастый дежурный по полку увидел перебегающих плац представительниц прекрасного пола в цветастых платьях, явно не имеющих отношение к военнослужащим советской армии.
Скандал разразился нешуточный. Все дежурные по ротам отнекивались, караул был поднят "в ружье", и наряд препроводил дам на гауптвахту, где их и продержали до следующего утра, сдав на руки прокурору. Всю ночь, сидя в отдельной камере, девушки шутили, взывали к доброму отношению и возможности утолить бурные желания не только начальника караула, но и всего караула, но офицер был непреклонен. Прокурор, прочитав лекцию, девушек отпустил, как не представляющих опасность, а с дежурными пообещал еще разобраться.
Утром к полковому обсуждению происшествия с дамами добавилось еще одно. Эстонец Хярма, поднятый в четыре утра Дагеманом и Мадебековым для перевода в "молодые" и в преддверии исполнения традиции, потребовавшие от солдата убрать туалет вместо них, вскрыл себе вены.
Солдаты после короткого расследования получили прокурорское предупреждение, а Хярма был оставлен на три дня в санчасти. Случай со вскрытие вен был не типичен для таких мест службы, хотя замполиты регулярно рассказывали дембелям о случаях, когда молодые солдаты расстреливали весь караул, или сбегали с оружием домой к любимым, или о повешенных в туалетах и сушилках "духах", не справившихся со всеми "тяготами и лишениями". Прокурорское предупреждение было тем самым "последним китайским", после которого неотъемлемо следовал дисциплинарный батальон или тюрьма в случае
Солдаты это знали, но одно дело знать, другое дело иметь внутренний тормоз, как последнюю инстанцию.
Министр обороны
Служба после приказа в первый месяц не сильно отличалась от предыдущего срока службы. Всем солдатам было объявлено, что раньше майский праздников никто домой не уйдет, и споры о том, кто первый окажется дома, прекратились. Солдаты и сержанты дальше ходили в караулы, в наряды и на обеспечения, и не на кого было перекидывать свои обязанности.
На меня апрель подействовал по-своему. Отец, посетив меня, напомнил, что после армии мне надо будет восстанавливаться в институте, и рассказал, как он в последние месяцы службы готовился к вступительным экзаменам. Я решил не отставать и, поняв, что в полковой библиотеке учебники старше младших классов отсутствуют изначально, направился в святая святых высших курсов "Выстрел".
Библиотекарь оказалась женщиной очень приятной, но принципиальной.
Хранилищем книг курсов "Выстрел" имели право пользоваться только офицеры, и только начиная от начальника штаба батальона и выше. Мне пришлось долго убеждать работника информационной сферы, что я парень очень ответственный, сам житель культурной столицы, причем самого ее центра, и, хотя и моя должность намного ниже разрешенной инструкцией, даже готов оставить ей в залог свой военный билет, без которого я, естественно, не могу покинуть часть. Я также смог ей объяснить, что мне даже выгодно, если удостоверение останется у нее а залог, так как сей документ останется у нее на сохранении. Идея с военным билетом ей показалась удобной, и она согласилась выдать мне учебник. Поблагодарив женщину, я, читая на ходу учебник, возвратился в родную часть, где уже начиналось построение по поводу смены командира полка. Подполковник Сардылов был широк в плечах и силен в голосе. Статная фигура офицера, облаченного в военную форму, была видна издалека. Среди планок подполковника я не нашел боевых наград, но не это было главным. Подполковник сразу полюбил устраивать построения чуть ли не по два раза в день, от которых старый командир части уже отказался и редко радовал солдат своим присутствием. Я старался, как и любой солдат срочной службы, пропускать подобные мероприятия, где солдаты стояли столбом в течение получаса или больше, выслушивая бессмысленные для них указания и рекомендации. Но избегать всех построений мне, конечно, не удавалось.
– Ханин, бегом на построение. Кэп рвет и мечет, – кричал издали
Тараман, увидев меня, сидящего на скамеечке около чепка и читающего книгу.
– А мне что до этого?
– Приказал всех согнать. На плацу меньше половины полка. Дуй туда.
Я поднялся, зажал пальцем страницы учебника и побрел на плац.
Заходить в роту и оставлять там книгу времени у меня уже не было.
– В строй, в строй быстро, – ротный сильно нервничал. – Первая рота в карауле, а второй роты – кот наплакал.
Я встал в строй. Гераничев прибежал после меня.
– Что у тебя в руке? Почему с книжкой? Рехнулся?
– А куда я ее дену? Положить некуда.
– Около казармы положи.
– Не буду, я ее в курсовской библиотеке брал.
– Кто тебя вообще туда пустил? Там и офицерам-то не всем книги не дают.
– Я уже в курсе, что офицеры умеют читать только от начштаба батальона и выше.
– Ты опять?
– Нет. Снова, – буркнул я и показал глазами на кэпа.
– Полк!! Равняйсь!! Смирно!! – раздалась команда начальника штаба полка майора Машков. – Равнение на право!!