Рота
Шрифт:
…А «передок» обустраивал неполный взвод старшего лейтенанта Орлова. Десантники достали кирки и топоры и долбили, долбили, долбили, как проклятые, твердый грунт.
Окопы намечались медленно – под грязью был сплошной гравий…
Ротный медик прапорщик Марченко между тем пользовал всех, натерших ноги или подвернувших их на марше. Лечил в основном зеленкой и матюгами.
Костерки кое-где разложили, но совсем маленькие – так, лишь руки погреть. Огонь побольше развело только хозотделение – они быстро
…Первую смену покормить горячим удалось уже лишь в глубоких сумерках. Несмотря на промозглую погоду, на холод никто не жаловался. Пока.
…Вообще говоря, Самохвалов предвидел холодную ночь, и потому в роте было с собой литров пять спирта – «чистяка», «прозрачной», «неразведенной», как его называли. Конечно, ротный не мог давать прямых указаний, чтобы взводные выдавали солдатам «грамм по пятьдесят». Армия есть армия – поэтому майор применял «эзопов язык». Звучало это так:
– Смотри, чтобы твои не замерзли! Понял? Но если поймаю кого с запахом… Понял?
– Так точно, понял, товарищ майор!
Они обустраивались почти всю ночь – и все равно глубина окопов лишь кое-где достигала полутора метров. Некое подобие блиндажа соорудили только для боеприпасов. Бойцам дали поспать часа по три – на ящиках и ветках у костра, по очереди. Офицеры, практически все, не спали совсем. Чуть покемарил лишь лейтенант Дима Завьялов, которого с утра собирались отправить в разведку к вершине…
Ночь прошла спокойно. Для большинства это была последняя ночь в жизни. Но они, конечно, этого не знали. Человеку не дано предугадать свою судьбу…
Когда забрезжил рассвет 29 февраля, Самохвалов с Числовым сидели у костерка и ждали, пока связист разогреет им тушенку. Числов рукой прикрыл зевок:
– Сегодня лишний день зимы… Високосный год… А завтра – весна.
– Угу, – отозвался Самохвалов. – Точно, лишний день. Левонтий говорил, в его взводе у бойца день рождения… У Родионенко, что ли. Вот угораздило парня – день рождения раз в четыре года…
– Бывает, – улыбнулся Числов. – Наверное, он его обычно первого марта отмечает. Хороший день.
– Чем? – не понял Самохвалов.
– Первый день весны, – пожал плечами Числов. – Для России – это все-таки особый день. У нас ведь самое главное – это зиму перезимовать и до весны дожить…
– Да? – хмыкнул Самохвалов. – Никогда не задумывался… Может, ты и прав… Ладно, нам до этой весны еще целые сутки. Их и вправду – прожить надо. Где Завьялов?
Через несколько минут к ним подошел зевающий во весь рот лейтенант Завьялов. Самохвалов насупился:
– Ты еще потянись… Твои поели?
– Доедают, товарищ майор.
– Вот и хорошо. Пусть доедают и… В следующий раз надо будет
– Так точно, товарищ майор, – кивнул Завьялов. – Только…
– Чего еще?
– Товарищ майор, у меня младший сержант Елагин идти не может – он сильно ногу натер.
Самохвалов скривился, как будто у него зубы свело. Числов отвернулся, пряча улыбку. Майор подозрительно покосился на капитана и гавкнул на Завьялова:
– Я-п-понский городовой! Лучше б ты сам себе чего-нибудь натер – я б еще и скипидаром намазал… Я же говорил – запаси бабских прокладок длинных…
– Зачем? – ошарашенно потряс головой Завьялов.
– Затем, – передразнил его Самохвалов. – Лучше стельки не придумаешь… Так, ладно… Панкевич! Панкевич!!!
От соседнего костра оторвался и подбежал Рыдлевка:
– Я, товарищ майор.
Самохвалов устало потер пальцами чуть воспаленные после бессонной ночи глаза:
– Так, Панкевич, дашь Завьялову сержанта.
Старший лейтенант переступил с ноги на ногу:
– Товарищ майор, но у меня же…
– Дай! – оборвал его ротный. – Это – приказ! Этого, снайпера, дай. Николаева.
Панкевич побежал к своему костерку:
– Сержант Николаев!
–Я.
– Вперед. Пойдешь с лейтенантом Завьяловым.
– Есть, – спокойно ответил Тунгус и начал быстро собираться. Маугли, аппетитно лопавший кашу с тушенкой, локтем толкнул жевавшего рядом Веселого:
– Везет Тунгусу… Разведка – это круто. А мы – сначала вверх, потом – окапываться, потом – вниз. Дристня.
Веселый, у которого был день рождения, меланхолично пожал плечами:
– Тунгус под дембель медаль зарабатывает… Нормально. Ему – по-честному…
Маугли усмехнулся:
– Знаешь, у кого медаль под дембель без вопросов будет? У Конюха. Я тебе говорю. Пскопские – они такие. Хозяйственные. Вот ни у кого не будет, а у него – будет.
Веселый примирительно махнул рукой:
– Да ладно тебе, May… Копытный – не такое уж говно. Он, кстати, за «Зенит» болеет. Правда, недавно начал, ну да ничего…
Через пятнадцать минут разведвзвод лейтенанта Завьялова ушел в рваный утренний туман. Четвертым за взводным шел сержант Пимен Николаев. Провожавший взвод взглядом Самохвалов вдруг подозрительно покосился на стоявшего рядом Рыдлевку:
– Левонтий, ты че?! Ты его перекрестил, что ли?
Панкевич смутился и даже немного покраснел:
– Да нет… Я так… Машинально…
– Машинально, – хрюкнул Самохвалов. – Скоро святой водой кропить начнем – в духе новых веяний. Тебе, Левон, в полковые попы надо двигать. Вот там бы у тебя карьера пошла… Вон Числова поисповедовал бы…