Ротмистр Гордеев
Шрифт:
Ба-бах!
Перекрывший траекторию стрельбы японский пехотинец, падает, нелепо взмахнув руками и роняя винтовку с примкнутым штыком. Офицер отходит за строй солдат. Ему удаётся восстановить. Строй оставшихся без командиров двух взводов. Поредевшие шеренги японцев идут на нас во весь рост, через пару шагов останавливаясь для очередного залпа, а затем снова продолжают движение.
Жму на спусковой крючок. Сухо щёлкает боёк. Кончились патроны. Откладываю винтовку в сторону, вскидываю наган. Бах! Бах! Барабан пуст. Шарю по вещмешку, нахожу
Стреляю прицельно, стараясь, чтобы ни один выстрел не пропал без цели. Японцы падают. Но их всё ещё больше чем нас. Наша стрельба смолкает. Патроны всё. Значит, остаётся рукопашная – шашку в правую руку, вакидзаси в левую.
Неожиданно слышны частые беспорядочные выстрелы и взрывы. Японский офицер падает. Солдаты смешивают строй и пускаются наутёк в сторону леса, откуда вышли. Выглядываю в окно – откуда-то сбоку скачут с дикими криками, и стреляя на скаку около двух десятков китайцев. Японцы улепётывают к лесу, китайцы гонятся за ними. Один из них, с сигарой во рту, то и дело подносит к ней динамитные шашки с короткими запальными шнурами, и швыряет динамит в японцев. Остатки японцев скрываются в лесу. Китаец с сигарой отдаёт приказ – по поведению, чувствуется, что именно он командир отряда, остальные разворачивают коней в нашу сторону. Выхожу из укрытия, миролюбиво подняв одну руку с когда-то белым платком.
Китайцы подъезжают, окружают меня полукругом. Смотрят настороженно, пальцы лежат на спусковых крючках, сами ружья недвусмысленно нацелены на меня.
Китаец с сигарой в зубах подаётся вперёд, Смотрит на меня с нескрываемым интересом. Ну-да, не то человек, не то ещё кто-то в своей маскировочной накидке, с разрисованным самодельным камуфляжным гримом лицом.
– Штабс-ротмистр Гордеев, командир сводной группы охотников 2-й кавалерийской бригады. Находимся в рейде по японским тылам, - ну, а чего скрываться. Те, кто стрелял по японским солдатам, вряд ли нам враг.
– Ли Цао, командир отляда «Небесной справедривости». Это вас атаковали японцы? – китаец говорит по-русски с мягким акцентом, довольно правильно. Только часто путает «р» и «л».
Утвердительно киваю.
– У нас кончились боеприпасы. Можем ли разжиться у вас? Готов оставить расписку об оплате.
– Мы поможем вам, и патронов дадим. Без-воз-мез-дно… Так правильно сказал? А вы помогите нам пройти через фронт. У нас дела на той стороне. Помогаем торговцам возить товар, как будто никакой войны нет.
– Хорошо, будем полезны друг другу.
К Ли Цао подлетает всадник. Горячо что-то говорит по-китайски.
– Сестра говорит, что к японцам идёт подкрепление. Через час они смогут начать новую атаку.
– Сестра? – удивляюсь я.
Всадник срывает с себя шапку, ветер треплет густые чёрные волосы. Она смотрит на меня с изучающим прищуром, и я чувствую, как что-то переворачивается в душе, а амулет отвечает на близкое присутствие брата с сестрой лёгким покалыванием. Демоны?
–
[1] Шейнин-Гордеев ошибается, наручные часы начали распространяться с конца 19 века, и именно с военной касты, которой в боевых условиях пользоваться карманными часами на цепочке, было крайне неудобно. Первые наручные часы даже получили название «траншейных». Хотя повсеместное распространение они получат несколько позже.
Глава 12
Глава 12
Девушка улыбается, она красива особой восточной красотой, мила и грациозна. Мне она определённо нравится, и дело отнюдь не в том, что я соскучился по женскому полу.
Покалывания амулета становятся какими-то вялыми, а потом и вовсе исчезают. Ложная тревога? Любая техника, даже магическая, даёт сбои.
– Штабс-ротмистр Гордеев, - представляюсь я.
– Почему так официально? – удивляется Ли Юань-Фэн на чистом русском.
В отличие от брата, у неё прекрасное произношение, и в согласных она не пугается.
– Николай.
– Уже лучше. Когда мы с братом учились в Европе, наша преподавательница русского языка звала меня Лизой. Можете звать меня так – мне это даже нравится.
– Вы учились в Европе? – спрашиваю я.
– Да. Наши родители – богатые, по китайским меркам, люди, у них обширные земельные владения. И они могли позволить себе отправить нас в Англию. Я училась там химии.
Её брат хмурится, бросает сигару на землю.
– У нас мало времени. Если японцы получат подкрепление, они всех перебьют.
Приказываю своим бойцам выйти. Они строятся, бросая подозрительные взгляды на китайцев.
Савельич подходит ко мне и шепчет:
– Вашбродь, я бы на вашем месте не доверял китаёзам. Ненадёжные они.
– Пока что они нам помогли, - замечаю я.
– Это всё временно. Значит, им что-то от нас надо. Как только получат своё – с потрохами сдадут. Но сначала ограбят.
У Савельича есть все основания не доверять китайцам. Союзники они, действительно, так себе. Многие преспокойно работают на японскую разведку. Чем сильнее чужеземцы поколотят друг дружку на поле боя, тем лучше для Китая:ослабевшему противнику легче навязать свою волю.
Ли Цао усмехается, он явно слышит слова унтера, но в спор не вступает. Интересуюсь у него насчёт лошадок для моего отряда.
– Найдём, - обещает он.
Спускаемся в низину, там с пяток китайцев стерегут коней. Насколько я понимаю - заводные.
– Вот, выбирайте, штабс-ротмистр, - делает приглашающий знак Ли Цао. – Хватит на всех.
Я в лошадях не специалист, хорошо хоть навыки верховой езды от прошлого владельца тела проявились. Растерянно замираю, но тут на помощь приходит ординарец.
Догадавшись, что выбор коня – не барское дело, он хватает за уздцы спокойного вида кобылку и подводит ко мне.