Роуд-муви
Шрифт:
– Только мы, люди, живем в местах, где нам не положено, и ты Джанки… – Хрунов сделал театральную паузу, – ты наш заложник. – Василий Багратионович опустился на стул.
Джанки немного волновало поведение человека, от которого последние годы зависела его кормежка и жизнь, хотя выпивал Василий Багратионович и раньше.
Однако гораздо больше беспокоила быстрая, бесшумная тень, скользнувшая между вольер. Если бы Джанки был человеком, он мог бы подумать, что ему показалось, но природное чутье подсказывало – в его ареале обитания появился хищник. Джанки вытянул хобот и издал
– Эй, ну перестань, все будет хорошо, – попытался успокоить животное Хрунов, – одно выступление для местных чиновников – и поедем домой. Это же надо додуматься!? Заказать на свадьбу слона! Нефтяные трубы. Мамонты сгнили и стали нефтью. Ты не знаешь про трубы, но именно они притянули нас сюда. Это как зов предков… – Василий Багратионович сбился с мысли и поежился.
За спиной дрессировщика снова возник человек, он быстро и бесшумно приблизился. Джанки не успел протрубить тревогу, как незнакомец коротким точным движением сделал так, что Хрунов начал оседать как тряпичная кукла, а злоумышленник тем временем подхватил его и бесшумно оттащил за ящики.
Джанки испытал то, что в нем подавляли годами. Животная злость. Незнакомый запах саванны и молодых самок. Тяжесть бивней. Множество могучих, серых тел, текущих по равнинам. Толстые, могучие ноги топчут клетки. Кровь, освежающая как северный ветер. Кровь, застилающая глаза, радостная, как и палящее солнце.
Незнакомец.
Он стоял и смотрел Джанки прямо в глаза; его осанка и взгляд отличались от дрессировщиков. Слону казалось, что он видит вызов и просьбу одновременно.
Человек подошел к вольеру, чем-то незаметным поскреб в замке, и, отодвинув дверцу, отошел, освобождая пространство.
«Внимательный, спокойный взгляд. Что хочет этот человек? Где его запах? Что с Василием Багратионовичем? Перемены»… Тревога и злость наполняют хобот опасной силой.
– Я Аарон Блаватский, и ты идешь со мной.
Ярость дошла до ног и вынесла могучее тело слона из клетки, но человек не сдвинулся с места и продолжать смотреть животному в глаза.
Джанки напал – первый раз в жизни. Тяжелый хобот с треском опустился на дощатый пол, подняв облако пыли, но плохого человека уже не было на месте удара – он стоял рядом, с выгнутой спиной, закинутой головой, и продолжал смотреть. Приподнявшись на задних ногах, слон в ярости опустился на противника всей тушей и попытался поддеть его бивнями, но человек как будто знал, куда ему переместиться и, казалось, совсем не боялся в несколько раз превосходящего размерами противника.
Джанки попробовал достать нахала горизонтальным ударом, но вдруг почувствовал дикую боль: злоумышленник, напавший на Хрунова, схватил слона за хобот и сжал его с ужасающей силой. Джанки попытался вырваться, смять осанистого врага, но боль стала невыносимой, слезы застлали глаза, а колени сами собой подкосились.
– Ты пойдешь со мной, – повторил человек.
Боль ослабла. Джанки еще раз взглянул на незнакомца: тот по-прежнему смотрел с вызовом, но без ненависти.
– Твой хозяин жив, но у него нет миссии, а у тебя она есть.
Аарон развернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу. Открыв
Это было спокойное утро: не началась новая война, не падали самолеты, не тонули корабли, а террористы ничего не взрывали. Самая плохая новость была такой: в далеком сибирском городе N, известном своей нефтедобывающей промышленностью, предположительно группа неизвестных, украла дрессированного слона по прозвищу Джанки. Слон был увезен в специальном фургоне, который обнаружили в более чем в ста километрах севернее места происшествия. Местные следопыты не смогли обнаружить следов, предполагают, что слона похитили опытные преступники, умеющие с ними обращаться.
По версии следствия, единственным подозреваемым является Василий Багратионович Хрунов – дрессировщик, в течение последних трех лет работавший с животным. Подробности выясняются.
Не оцифрованный сюжет
Корней Васильевич сидел на табурете, грея ноги в эмалированном тазике с горячей водой, облупленном и местами покрытом ржавчиной, на бедрах лежало потертое, но чистое хлопковое полотенце. Он не хотел рисковать и мылся не выходя из избы.
– Сейчас мочалку принесу, – суетилась неподалеку Лариса Сергеевна.
Женщина между делом с интересом разглядывала тело незваного гостя, густо покрытое татуировками и шрамами.
– Какой ты нарядный, – сказала Лариса Сергеевна, поставив рядом с мужчиной два ведра, из одного валил густой пар.
Корней Васильевич старательно тер себя потрепанной мочалкой, как будто стараясь стереть изображения с тела.
– А что означают эти картинки? – робко спросила женщина.
– Не твое дело, – буркнул Корней Васильевич без особой злобы.
Степка тоже выбрался из коробки и уставился на татуировки своим пронзительным, изучающим взглядом.
– Кыш, пошел вон, – цыкнул на существо Рыжий, где-то в глубине души неосознанно радуясь, что пришелец смотрит на его кожу, а не в глаза.
Мыльная мочалка полировала церковь с куполами, один из которых был треснувшим, звезды, черепа, обвитые змеями, скорпиона и оскаленную волчью пасть, перекрещенные кинжалы и факел, предплечье с перечеркнутым словом «Надежда».
– А это что означает, кто она? – не унималась Лариса Сергеевна, намекая на зачеркнутую надпись.
– Это означает, что все однажды бывают глупыми и верят, что в жизни есть счастье, а сейчас глупости делаешь ты, донимая меня своими вопросами. А ты чего уставился?
Корней Васильевич в сердцах швырнул мочалку в пришельца, которая, ударив неподвижную фигурку, шлепнулась на дощатый пол, оставив за собой шлейф мыльных следов. Степка слегка передвинулся и снова принялся смотреть на Рыжего, не обращая внимания на стекающую по своему тельцу воду.
– Ой, что делается-то? За что? – запричитала Лариса Сергеевна.