Роуэн и Хранитель Кристалла
Шрифт:
У Роуэна перехватило дыхание.
— Придумал? — спросил Угрюм.
— Да, — ответил Роуэн. — Мне нужен нож. И плащ Морелюба. И еще длинные прямые палки.
15. План действий
Зеленая птица уже не раз подлетала к роднику, а Роуэн все еще возился со своей работой и никак не мог ее закончить.
— Быстрей, ради Орина! — то и дело говорил Морелюб, с беспокойством поглядывая на солнце.
Роуэн старался как мог. Он и сам понимал,
Наконец Роуэн завязал последний узел и разогнул спину. Ясинка, Морелюб и Угрюм молча уставились на изготовленную им фигуру. Сделанная из зеленого плаща Морелюба, она, словно воздушный змей, крепилась на палках, а по форме напоминала птицу.
— И как тебе такое пришло в голову? — подивился Морелюб.
— Моя мама делает из палок каркас и одевает его как человека, чтобы отпугивать с поля дроздов, — объяснил Роуэн и поднял чучело.
— Ну, этих тварей так просто не проведешь, — заявила Ясинка.
— Надеюсь, у нас получится, — сказал Роуэн. — В Рине это не срабатывает со старыми птицами. Но молодые, которые еще не умеют отличать настоящую опасность от мнимой, пугаются. Я думаю, эти рыбешки похожи на молодых птиц. Ведь никто не пытался их обхитрить со времен Орина. — Он поднес чучело к роднику и внимательно посмотрел на небо. Птицы нигде не было видно. — Теперь пора, — подозвал он остальных. — Быстрее! А то подлетит настоящая птица, да и солнце скоро сядет. Нужно, чтобы тень чучела упала на поверхность воды.
Угрюм и Ясинка встали в нескольких шагах от родника и за края крыльев подняли чучело над головами. Роуэн лег на камень с другой стороны, не спуская глаз с лунного цветка. Морелюб, морщась от боли при каждом движении, присел рядом, держа наготове кувшинчик.
…И слезы горькие луны — Сорви ее в голодной луже…— Давайте! — шепотом сказал Роуэн.
Ясинка и Угрюм двинулись вперед, и тень птицы упала на поверхность воды. В одно мгновение вода замутилась, а затем засверкала. Рыбешки поспешно спрятались в песке.
— Подожди, — проговорил Угрюм. — Пусть спрячутся все.
Рука у Роуэна дрожала. Он медленно сосчитал до пяти. Ждать дольше было выше его сил. Он крепко сжал зубы и опустил руку в холодную серебристую воду. Глубже… глубже… Каждый миг он ожидал почувствовать резкую боль, означающую, что рыбешек не удалось одурачить и они покидают укрытие.
Роуэн нащупал гладкий и твердый стебель лунного цветка и попытался согнуть его, но стебель не ломался.
— Ну быстрее! — взмолился Морелюб.
В отчаянии Роуэн припал к роднику, засунул в него вторую руку и принялся раздирать стебель ногтями. Лицо и грудь Роуэна были в воде. Если сейчас
Наконец стебель сломался. Роуэн одной рукой зажал отломанный конец стебля, другой вцепился в цветок и резко подался назад. И как только белые лепестки показались над поверхностью воды, нестерпимая боль пронзила руки Роуэна. Он услышал, как вскрикнули Ясинка и Морелюб, и ощутил густой одуряющий аромат уже начинающего увядать цветка. Роуэн взглянул на свои руки — они были облеплены множеством извивающихся рыбешек.
От резкой боли он едва понимал, что происходит. Но Морелюб окликнул его и подставил кувшинчик.
«…И слезы горькие луны…»
Роуэн поднял цветок над кувшинчиком и передвинул чуть выше пальцы, сжимавшие конец стебля.
Драгоценные капли упали в кувшинчик. Они смешались с серебристой жидкостью и окрасили ее в голубой цвет. Сияюще голубой, как плащ Угрюма. Голубой, словно небо и море.
— Ну вот и все. — Угрюм завязал бинт.
— Спасибо, — сказал Роуэн.
В его руках все еще пульсировала боль. Но мазь помогала, и ему уже стало легче.
Роуэн посмотрел на пожелтевший цветок, валявшийся под ногами.
«Как жаль, что пришлось его погубить».
Угрюм проследил за его взглядом и неожиданно улыбнулся.
— Иди сюда, — поманил он мальчика.
Роуэн встал и подошел к роднику. На большой глубине в прозрачной воде сиял белый лик нового лунного цветка.
— В самом основании стебля была почка, — пояснил Угрюм. — Она раскрылась в тот самый миг, когда успокоилась вода. Я видел, как это произошло. Настоящее чудо!
— Чудо! — раздраженно воскликнула Ясинка. — Как ты можешь называть такую гадость чудом?
— Цветок не гадость, — серьезно ответил Угрюм. — Он растет на своем месте. Он просто живет. Как рыба в воде и птица на утесе, как ты и я.
— Ты ни на минуту не забываешь, что ты кандидат, Угрюм из рода панделлисов, — холодно усмехнулась Ясинка. — Ты уже хорошо изучил характер этого Оракула! И теперь ты говоришь то, что должно ему понравиться.
— Вовсе нет, — нахмурился Угрюм. — Я говорю то, что думаю.
Ясинка недоверчиво засмеялась и уселась у края скалы.
Роуэн быстро взглянул на Угрюма и тут же отвернулся. Внезапно он с ужасом осознал, что перестал быть настороже. Он позабыл, что его спутники ему не друзья и даже помогают не по своей воле. Он позабыл слова Жемчужника о том, что кандидатов с детства обучают хитроумию и они будут лукавить, лишь бы угодить Оракулу. Он совсем позабыл, что один из них отравил его маму…
Но теперь-то Роуэн обо всем вспомнил и вновь ощутил гнев. Руки пульсировали от боли, но сердце болело еще сильней. Роуэн поднял голову и, избегая смотреть в глаза кандидатам, громко заявил: