Роверандом
Шрифт:
Можно безо всякого преувеличения утверждать, что не будь на свете «Роверандома», не появился бы и «Властелин Колец» — ведь именно тот энтузиазм, с которым подобные «истории для домашнего пользования» принимали дети писателя, в конце концов и привел к работе над «Хоббитом» и его продолжением. Большинство таких историй оказывалось «однодневками». Некоторые записывались, однако до конца доводились немногие. Толкин начал вживаться в роль рассказчика к 1920 году, когда написал свое первое «Письмо Рождественского Деда». Потом были еще истории про злодея Билла Стикерса, про крошечного человечка Тимоти Титуса и про огненно–рыжего Тома Бомбадила, чьим прототипом послужила датская кукла Майкла. Ни одна из этих историй не получила развития. Один только Том Бомбадил обрел позже новую жизнь — в поэмах и во «Властелине Колец».
В отличие от всех этих историй «Роверандом» завершен, мастерски отточен и обладает наибольшим среди всех «домашних» выдумок того времени своеобразием. Текст сказки насыщен безудержной словесной игрой. Здесь и звукоподражания, и аллитерации, и стилизация под детскую устную речь («фью–у–у», «плюханье», «пузико»), равно как юмористически–длинные
Правда, кое–кому язык сказки при всей своей свежести может показаться чересчур сложным для маленьких детей. Однако сам Толкин с такой точкой зрения не согласился бы. «Богатый язык, — писал он, — возникает не от чтения книг, написанных в соответствии с чьими–то понятиями о языке определенной возрастной группы. Он возникает из чтения вневозрастных книг» (Письма Дж. Р.Р. Толкина / Letters of J. R. R. Tolkien, 1981). «Роверандом» примечателен еще и тем, что в произведении задействовано множество самых разнообразных автобиографических и литературных реминисценций. Прежде всего, герои сказки — это, конечно, семья Толкинов и сам автор. Мы видим коттедж и песчаный пляж, сияющую над морем луну, шторм и чувствуем настроение, царившее в семье после пропажи собачки. Кроме того, в сюжет то здесь, то там вкраплены сентенции автора по поводу весьма заботившего его загрязнения окружающей среды. К этому Толкин добавляет целую россыпь отсылок к мифам и волшебным историям разных народов: тут Красный и Белый Драконы из британской легенды о короле Артуре и Мерлине; и всевозможные мифические обитатели моря — русалки, Нйорд, Старик–из–моря; и Великий Змей Мидгарда из скандинавских саг… Заметны и отзвуки широко известных в то время английских детских книг — «Псаммед» Э. Несбит, «Алисы в Зазеркалье» и «Сильвии и Бруно» Льюиса Кэрролла, «Сказок просто так» Р. Киплинга… И, как ни удивительно, весь этот разношерстный материал великолепно уживается. С некоторой долей несовместимости, конечно, но зато и с массой удовольствия — для тех, кто способен узнавать намеки.
В лекции 1939 года «О волшебных историях» Толкин критикует многочисленные описания фей и эльфов в виде «цветочных малюток с крылышками, как у бабочек». Однако во времена «Роверандома» он и сам еще не чурался эксцентричных идей наподобие лунных гномов, скачущих верхом на кроликах и готовящих блины из снежных хлопьев, или морских фей, путешествующих в запряженных крошечными рыбками колесницах из ракушек. Позже писатель признавался, что в 20—З0–е годы он все еще «пребывал под влиянием обычая считать „волшебные истории“ адресованными детям». В соответствии с этим в сочинениях того времени он иногда прибегает к переработке образов и методов, типичных для традиционных «волшебных историй». Таковы традиционно шаловливые эльфы Ривендела в «Хоббите», «закадровый» голос автора–рассказчика в «Хоббите» и еще более в — «Роверандоме». Позже Толкин даже сожалел, что записывал свои ранние истории, и выражал пожелание, чтобы некоторые из них — особенно знаменитые ныне «Шаги гоблинов» — были похоронены и забыты. Потому что в обладающих высоким ростом и благородным обликом могущественных волшебных существах (позднее — Эльфах) мифологии «Сильмариллион» ничего не осталось от «цветочных малюток».
«Роверандом» не может не вызывать ассоциаций с толкиновским сводом легенд, занимавшим писателя всю жизнь. Сад темной стороны Луны напрямую связан с Домом утраченной игры из ранней «Книги утраченных сказаний». Там дети «…танцевали и играли… собирая цветы или гоняясь за золотыми пчелами и бабочками с расписными крыльями…» (часть I, опубликована на англ. в 1983 году). В «Роверандоме» дети «…танцевали, словно в полудреме… блуждали, как лунатики, разговаривая сами с собой. Некоторые пробуждались от глубокого сна, иные уже совсем проснулись и бегали, смеясь; они толкались, собирали букеты, строили беседки, ловили бабочек, перекидывались мячами, карабкались на деревья… И все они пели». Но самая интригующая связь между «Роверандомом» и сводом легенд возникает, когда «старейший кит» Юин показывает Роверандому «великую Бухту Волшебной Страны (это мы, люди, так зовем ее) позади Островов Магии, и… на самом краю Запада горы Прародины Эльфов и разлитый над волнами свет Самого Волшебства», и «эльфийский город на зеленом холме пониже линии гор». Это же совершенно точная география Запада мира из «Сильмариллион»! «Горы Прародины Эльфов» — горы Валинора в Амане, а «эльфийский город» — Тун (это название присутствует и в самом первом тексте «Роверандома»). Сам Юин как будто срисован из «Книги утраченных сказаний». И хотя он не совсем аналог «величайшего и древнейшего из китов» из первой части «Книги», тем не менее он также наделен сверхъестественными способностями и может доставить Роверандома туда, откуда взгляд достигает Земель за Западным Пределом, — и это несмотря на то, что и прежде [ «Прежде» — в будущем развитии Толкином свода легенд. — Прим. пер], и после эти Земли сокрыты от глаз смертных за гранью тьмы и опасных вод. Недаром Юин говорит, что ему бы не поздоровилось, заметь кто–нибудь из живущих в Валиноре (надо полагать, Валары — Боги), что он показал Аман кому–то из Лежащих Вовне Земель (то есть из мира смертных, Среднеземья), — пусть даже только собаке.
В «Роверандоме» Лежащие Вовне Земли — это в некотором отношении наш с вами мир, со многими реально существующими в нем местностями. Да и сам Роверандом «все–таки был английской собакой»… Но с другой стороны, ведь очевидно, что это не наша Земля: у нее есть края, через которые переливаются водопады, «обрушиваясь прямиком в пространство», и Луна там, когда не висит высоко
Когда за прошедшие со дня смерти Толкина двадцать пять лет было опубликовано большинство его произведений, стало очевидно, что так или иначе почти все они взаимосвязаны и что каждое проливает дополнительный свет на остальные. «Роверандом» не исключение — он позволяет увидеть, как уже владевший к тому времени воображением писателя свод легенд влияет на склад, казалось бы, никакого отношения к нему не имеющего рассказа. Кто из читавших «Хоббита» не обратит внимание на аналогии между устрашающим полетом Ровера на спине чайки Мью и полетом Бильбо к гнездовью орлов, между пауками Луны и пауками Мирквуда или на то, что и Великий Белый Дракон Луны, и дракон Смог из Эребора обладают нежным подбрюшием? И еще: как не заметить, что три слегка желчных волшебника из «Роверандома» — Артаксеркс, Псаматос и Человек–на–Луне — каждый по–своему являются предтечами Гэндальфа?
Нам остается сказать только несколько слов о рисунках Толкина. Сам автор не предполагал, что это будут иллюстрации к книжному изданию. Они не едины по стилю или техническим средствам исполнения: два (помещенные в этой книге) выполнены карандашом и чернилами, два — акварелью, а один — главным образом цветными карандашами (эти иллюстрации, к сожалению, не вошли в предлагаемое издание). Четыре рисунка полностью закончены, в то время как пятый — «Ровер, прибывающий на Луну…» — гораздо меньшего размера, и фигурки персонажей здесь едва различимы. Возможно, Толкина больше интересовали башня и безжизненный ландшафт — ни в малейшей мере не позволяющий предполагать наличие описанных в «Роверандоме» лунных лесов. Более ранний «Лунный ландшафт» соответствует тексту точнее: вероятно, он изображает тот момент, когда Роверандом и Человек–на–Луне, возвращаясь после посещения темной стороны, видят «наш мир, восходящий над плечом лунных гор, — огромную, круглую зелено–золотую луну». Однако мир (наш мир) здесь не плоский: видны только Северная и Южная Америки, следовательно, Англия и другие упоминаемые в истории места должны находиться на противоположной стороне земного шара. Название «Лунный ландшафт» написано на работе ранним толкиновским эльфийским шрифтом тенгвар.
Рисунок «Белый Дракон преследует Роверандома и лунного пса» также отражает текст. Помимо дракона и двух крылатых собак здесь есть несколько любопытных деталей: вверху над подписью заметен один из лунных пауков и, возможно, дракономотылек; в небе опять нарисована Земля в виде глобуса. Начав иллюстрировать «Хоббита», Толкин использовал там такого же дракона — на карте Дикой Страны и такого же паука — на рисунке Мирквуда. Особняком стоит изумительная акварель «Дворцовые сады морского царя». Толкин изображает дворец и его сады во всем их великолепии, а не Роверандома, боязливо пробирающегося по тропе в глухих подводных зарослях, — как это рассказывается в книге. Возможно, подразумевается, что мы смотрим как бы его глазами. В верхнем левом углу виден кит Юин, очень похожий на кита из киплинговской сказки «Откуда у кита такая глотка» (из «Сказок просто так»). Рисунок «Дом, где начались приключения Ровера в виде игрушки» — не менее законченная акварель. Однако он заставляет поломать голову. Название позволяет предположить, что здесь изображен дом, где Ровер впервые встретил Артаксеркса. Но в тексте нет никаких указаний на то, что это происходило на ферме или около нее. И проступающее на заднем плане море и летящая над головами чайка противоречат утверждению в книге, что Ровер «никогда не видел моря и не знал его запаха», пока не был взят на пляж мальчиком, и что «деревушку, где он родился, отделяли от шума и запаха моря сотни и сотни миль». Не может это быть и дом отца мальчиков, описанный как белый дом, стоящий на обрыве, с садом, сбегающим к морю…
…А собственно, был ли рисунок вообще изначально связан с этим произведением? Может быть, чайка, вроде бы «привязывающая» его к тексту, была пририсована позже? Черно–белая собака внизу слева, возможно, изображает Ровера, а черное, схожее с Ровером животное впереди него (частично скрытое за фигурой свиньи) — кот Тинкер? Ни то, ни другое нельзя утверждать точно…
Публикуемый здесь текст основан на самой поздней из версий «Роверандома». Толкин так никогда и не подготовил рукопись к изданию окончательно. Можно не сомневаться: будь сказка принята Алленом и Ануином, автор сделал бы в ней множество поправок. Однако рукопись была оставлена с большим количеством опечаток и несоответствий. Когда Толкин писал второпях, он временами был непоследователен в пунктуации и унификации прописных букв. Издатели упорядочили и то и другое там, где это казалось необходимым. Ими исправлено также очень незначительное число неловко построенных фраз. Но большая часть текста приводится в том виде, в каком оставил ее автор.
Кристина Скалл
Уэйн Д. Хэммонд
1
Жил некогда маленький песик по кличке Ровер. Был он совсем юным и ни–и–ичегошеньки не знал! И он был так счастлив, играя своим желтым мячиком в залитом солнечным светом саду…
А иначе никогда не сделал бы он того, что он сделал.
Не всякий старик в потертых штанах непременно злой. Их носят дворники [4] , что подбирают на улицах бутылки и кости (валяющиеся где попало), — они сами могут быть владельцами маленьких собак. Иногда их надевают садовники. А еще иногда — правда, совсем уж редко — в них ходят волшебники, слоняющиеся в выходной день и раздумывающие, что бы им такое сотворить.
4
bone–and–bottle–men — бродячие собиратели костей и бутылок или каких–либо других предметов (например, rag–and–bottle man — т.е. собиратель тряпья и бутылок), которые они продают на фабрики по переработке этих предметов, зарабатывая тем самым себе на жизнь. (В русском лексиконе к ним, вероятно, более всего подошло бы определение «старьевщики». — Прим. пер.)