Рояль в кустах
Шрифт:
– Не может быть!
– Ну почему не может? Может быть! – Аркадий выдержал приличную паузу и рубанул, как палач топором, – У нее угорь на мочке уха. Выдавить его нестерпимо хочется. Так глаз на нем и останавливается. А как ей сказать, не знаю! Теперь, чего уж!.. Спасибо, что спросила!
Господи, как же наши жеребцы ржали. Аркадий ведь от меня ни на шаг не отходил и ни на кого больше не смотрел. Вы бы только знали, как девчонки мне завидовали, когда я под утро приходила со счастливыми глазами.
– Он, не на нее, он на прыщ смотрел.
– Давила! О, хо, хо! Ветеринар!
– Дайте
– То-то он самую прыщавую выбрал!
С того вечера к Аркадию намертво приклеилась кличка – «Аркашка прыщ». А я слишком серьезно отнеслась к дружеским насмешкам. Аркадий с того вечера резко получил отставку. Когда я пришла на танцы, мне показалось, что ребята и девчонки смотрят на меня и смеются. Это я сейчас хорошо понимаю, что никому ни до кого дела нет, каждый глухарь и тетерка заняты собственным оперением, в брачный период каждый токует на себя.
– Чаю еще будете? – не дожидаясь согласия, она наполнила ему до краев чашку. Значит, долгий рассказ будет, подумал Кузьма Кафтанов. Честно говоря, из этого дома уходить ему не хотелось. Тепло, хорошо и уютно было сидеть в черном, кожаном кресле и гонять чаи. И хозяйка, несмотря на свой возраст, то ли подпирающий, то ли зашкаливший четвертый десяток, бурлила эмоциями, как восемнадцатилетняя девчонка. Есть, такая категория людей, которая по непосредственному восприятию окружающего мира остается на уровне ребенка. Удивление и восхищение, и новые открытия ежесекундно заставляют их радоваться или огорчаться. Середины нет, палитра красок контрастна; черное и белое, движения резки и порывисты, поступки опрометчивы.
Сначала – сделает, а потом переживает! – двумя словами охарактеризовал Кузьма хозяйку. А та, как бы в подтверждение его мысли продолжала:
– Наступил вечер! Девчонки собрались и ушли на танцы, а я осталась со своим надуманным горем. Сидела и ждала, что вот сейчас войдет Аркадий и мы уйдем гулять в поля. Но вместо него появился Сергей Пошехонцев, мой нынешний муж. В первый день, еще когда мы приехали, встретивший нас директор совхоза спросил, у кого есть права с открытой категорией «С» на управление грузовыми автомобилями? У пятерых, оказалось, есть открытая категория, а права с собой были только у одного, у Сергея. Он сразу выпал из нашего коллектива, потому что получив под себя машину, не вылезал практически из-за руля. С утра молоко возил, нас на работу, днем – на склад картошку, а вечером деревенских девок катал. Избаловался, видно, парень до невозможности, потому, что, увидев меня одну, как кот объевшийся сметаны сыто потянулся и отвернулся. Потом лениво спросил:
– Чего киснешь одна? А где Настёна?
Я такая злая была на Настю, устроившую мне эту провокацию, что решила взять реванш. Сергей, когда вез нас в поле, в кабину сажал только ее, Настасью. Обозначил свой интерес, крышевал, как сейчас, говорят. Я ей и отомстила.
– А она, по-моему, с доцентом стенгазету оформляет. Вчера ночью не доделали!
Руководителем нашего курса отправленного на картошку был холостой доцент Кривошеин. Вот его, молодого, перспективного преподавателя и повесила я на шею Настёне.
– Вот не знал, что бородатый козел к ней клеится. Спасибо, что сказала! Поехали, прокатишься! Бороду я ему еще успею выдергать! Тут до района недалеко. Дело у меня там.
Когда я садилась в машину Сергея – то, что я хотела, я увидела. Аркадий, встретившийся нам на центральной и единственной улице, проводил нас удивленным взглядом.
– Твой-то сегодня ночью спать спокойно не будет!
– Как ночью? – не поняла я. Сергей только хмыкнул в ответ.
– Настёна, говоришь, в профессорши метит? А я не замечал!
– Ваш брат замечает только то, что не надо! – ответила я ему.
Чтобы добраться до района, надо было переправиться на тот берег Оки по парому и еще отмахать километров тридцать по проселкам. Мне бы вылезть на этом берегу, а я решила заявиться на танцы попозже. Пусть действительно Аркадий помается. Только мы предполагаем, а Бог – располагает. Паромщик еще предупредил Сергея, чтобы он не задерживался, а то до утра придется куковать на берегу.
– Успеем! – беспечно воскликнул Сергей заводя двигатель. В район мы попали только часам к десяти. Оказывается, Сергей приехал выручать свои водительские права, их отобрали у него за езду в нетрезвом состоянии. Я еще удивилась:
– И вернут?
– А куда денутся! Директор звонил!
Инспектора отобравшего права мы дожидались часа два. Сергей нервно курил и чертыхался. Наконец, перед УВД появился мотоцикл с коляской. Старший лейтенант сам узнал Сергея.
– А Пошехонцев?
Они отошли в сторонку. Я видела, как Сергей что-то опустил в коляску мотоцикла.
– Ну что мне с тобой делать? – сказал старший лейтенант и расстегнул дермантиновый планшет висящий на боку.
– На!.. И, больше не попадайся!
Когда мы отъехали, я спросила Сергея, что он сунул в люльку старшему лейтенанту.
– Подарок от директора. Запчасть! Генератор!
– А директору, какой смысл твои права выручать?
– У него водителей не хватает.
На переправу мы конечно опоздали. Сколько ни сигналил Сергей, паромщик так и не появился на том берегу. И свет у него в доме не горел.
– Придется ночевать здесь, ничего не сделаешь! – сказал Сергей.
– Где здесь, в машине?
– Зачем в машине!
Мы отъехали километра на два в поле. Там стояли недавно сметанные стога сена.
– Залазь в сено и спи до утра!
– Как?
Сергей подал задним бортом в стогу, и только после этого я забралась на макушку. У него был, видно, отработан этот маневр. Вслед за мной запрыгнул на копну и он. Он вырыл в сене себе нору и завалился спать. Что мне оставалось делать? Я тоже последовала его примеру. Метрах в двух от него я тоже зарылась пахучее сено.
Рядом слышно было, как храпел Сергей. Пока не уснула, я успела рассмотреть даже два искусственных спутника земли, которые пересекали небосвод с востока на запад. Засыпая, я сожалела, что Аркадий не догадался ни разу сделать то же самое. Сколько раз мы проходили в полях мимо таких вот копен.