РОЯЛЬНИК. Королевская битва. LitRoyal

Кимен Алекс

2

Весь остаток этого дня Иван чувствовал себя не в своей тарелке. Вокруг него словно возникла зона отчуждения. Никто не обращал на него внимания. Ваня зашел в полупустую столовую. Большая часть бойцов, под присмотром ехидного Мухоморова занятая наведением лоска в порядком засиженных солдатских нужниках, опаздывала на ужин.

Взяв поднос с жидким картофельным пюре и склизкой серой котлетой, Ваня задумчиво сел за стол и уставился в тарелку. В его голове безостановочно крутилась мысль о том, что случилось в этот день. Раз за разом он вспоминал, как схватил пулемет

и начал расстреливать безоружных, ну… почти безоружных людей. В кого же он превратился? И был ли у него другой выход? Неужели все, что он знал, все, во что он верил, все, на что он надеялся, оказалось бессмысленным и пустым? А быть может Паяльников прав: все что происходит в вирте ненастоящее? Ваня прикрыл глаза вспоминая как пули разрывали его тело. По крайне-мере боль была самой настоящей, так же как унижение и стыд. Мог ли он поступить иначе? Особенно, учитывая, как потом Ната обошлась с ним? Или именно в этом и заключается суть морального выбора: у нас нет возможности поступить иначе, невзирая на последствия. Как там поговаривали в гильдии каменщиков: “Fais ce que dois, advienne, que pourra” *…

В столовую, весело щебеча, ворвались девушки. Завидев Ваню, они затихли, переглянулись и, подобрав подносы, молча пошли на раздачу. Ваня демонстративно не глядел в их сторону. Он взял вилку и расковырял плохо прожаренную котлету, внутри которой обнаружился розовый фарш. Его затошнило…

Третий день службы… Осталось продержаться всего 1093 дня…

* * *

* Fais ce que dois, advienne, que pourra (фр.) — Делай, что должно, и будь, что будет

3

Наконец это ужасный день подошел к концу. Ваня чувствовал опустошение и усталость. Глаза слипались. Хотелось упасть на жесткую скрипучую койку и провалиться в забытье. У двери спального помещения стоял Димон. Завидев Ивана, он отступил, пропуская того внутрь. Ваня благодарно кивнул и открыл дверь.

Неожиданно он почувствовал резкий толчок в спину и, споткнувшись обо что-то, грохнулся на пол. Через мгновение свет погас, а Ване на голову набросили одеяло. На него обрушился град ударов. Ногой под дых, потом в темя и в живот.

— Гаси его!

— Будет знать!

— Гандон!

— Урод!

Удары сыпались непрерывно — все злее и жестче.

У Вани из носа хлынула кровь, потемнело в глазах. Что-то хрустнуло. Он свернулся в клубок и обхватил голову руками. Но это не могло спасти от свирепых ударов. Глаза заволокло красной пеленой, и Ваня отключился.

…

Резкий запах заставил Ваню вздрогнуть. Он попытался открыть глаза. Левый глаз заплыл и не открывался. Сквозь едва приоткрывается веко Ваня с трудом различил расплывчатый силуэт медсестры и постарался отвернуться от пропитанной нашатырем ваты, лезущей ему в нос. Тело пронзила острая боль. Он невольно застонал.

— Очухался, — выдохнула она с облегчением.

— Жить будет?

— Да что ему сделается!

— Так скорую можно не вызывать?

— Обойдется…

В голове звенело. По всему телу пульсировала боль.

В руку вонзилась игла. Ваня невольно дернулся.

— Лежи спокойно! — прикрикнула медсестра.

Иван прикрыл глаза и снова

провалился в пустоту, заполненную бредовыми образами и воспоминаниями.

Перед ним появилась Ната. На ней были лишь короткие облегающие шорты. Руки были сведены за спиной, из рассеченной брови струилась кровь и капала на обнаженную грудь. Девушка смотрела с вызовом и брезгливым отвращением. Рядом стоял Димон, протягивая Ване тяжелый глок.

— Шлепни эту сучку!

Ваня машинально схватил холодную шершавую рукоять.

— Давай! — приказал ефрейтор.

Ваня поднял руку, тяжелый пистолет подрагивал во влажной ладони.

— Ну, что ждешь? Она заслужила!

Ната спокойно посмотрела Ивану в глаза:

— Я все сделаю, — сказала она тихо. — Только не трогайте девчонок…

— Не слушай эту лживую тварь!

Ваня прицелился.

— Не трогайте девчонок… — повторила Наташа.

Ваня стиснул зубы и развернулся. Грохнул выстрел, и тяжелое, грузное тело рухнуло на пол.

Художник Николай Захваткин

…

Когда Иван очнулся в следующий раз, то обнаружил себя лежащим на жесткой койке в лазарете. С пластикого квадратного светильника бил слепящий свет, заставляя жмуриться. Светильник моргал, пощелкивал и раздражающе гудел. Ваня затряс головой, пытаясь вытряхнуть этот гул из ушей. Голова взорвалась острой болью в затылке. Ваня почувствовал тошноту. И со стоном повернулся на бок.

— Судно давай! Сейчас опять блеванет, — раздался раздраженный женский голос.

Ваниной щеки коснулся холодный эмалированный металл. От него исходил тошнотворный запах. Ваня согнулся и вздрогнул, уже не пытаясь сдержать рвущуюся изнутри желчь.

— Да лежи ты ровно! Опять все изгадил…

— Сейчас за тряпкой схожу…

Ваня откинулся на кровать и прикрыл веки. Все тело ныло, словно по нему три раза пробежал табун мамонтов на водопой и обратно.

Хлопнула дверь, послышался стук тяжелых армейских ботинок. Кто-то встал рядом с его койкой.

— Ну как он? Пришел в себя?

— Пришел, пришел.

— А чо валяется, как бревно?

— Только что глазами лупал. Щас нашатырки еще дам! — отозвалась медсестра.

Ваня торопливо распахнул правое веко.

— Вот! Целехонек!

Над Иваном склонились хмурые лица Варенухи и Паяльникова.

— Ну что, боец! Видишь к чему приводит несоблюдение техники безопасности! — громогласно прорычал полковник.

От удивления у Вани открылся и второй глаз. Он растерянно посмотрел на лейтенанта.

Тот успокаивающе кивнул.

— Несчастный случай, товарищ полковник! Боец Дубов свалился со стремянки во время выполнения поставленной боевой задачи по вкручиванию электрической лампочки! Остальные бойцы отряда пытались его поймать, но безуспешно.

— Что? Слишком далеко улетел?

— Так точно, товарищ полковник!

Паяльников внимательно разглядывал Ванину физиономию.

— Хочешь что-то сказать, боец?

Ваня попытался что-то промычать, но его стон заглушил громкий голос Варенухи: