Роза Черного Меча
Шрифт:
– Если ты хочешь пережить этот день, делай только то, что я скажу, сказал он так тихо, что расслышала его слова только Розалинда.
В следующую секунду он схватил ее в охапку и самым бесцеремонным образом перекинул через плечо.
Толпа разразилась неудержимым хохотом и весьма откровенными наставлениями. Повиснув вниз головой на гранитно-твердом мускулистом плече, Розалинда беспомощно выслушивала непристойные советы и гнусные предположения. В какой-то момент отчаяния и помрачения рассудка ей уже начало казаться, что она предала свою судьбу в руки самого Люцифера, чудовища в образе человеческом, которое, не успев получить
В панике Розалинда принялась пинать его ногами и молотить сжатыми кулачками по необъятной спине. Но это никак не облегчило ее участи.
Черный Меч расхаживал по помосту, ко всеобщему удовольствию демонстрируя свою брыкающуюся добычу: зрители уже выли и корчились от хохота. Когда наконец он поставил Розалинду на землю, она едва не лишилась чувств: от долгого пребывания вверх тормашками кружилась голова и путались мысли. Однако стоило ему предпринять попытку поддержать ее, как она в ярости оттолкнула его руки.
– Эй, шлепни-ка ее разок!
– Покажи ей, кто будет за хозяина!
– раскатилось по площади. Розалинда невольно съежилась, но удара не последовало. Черный Меч просто снова притянул к себе девушку и расположился в кресле, удерживая ее у себя на колене. Хотя Розалинда изо всех сил сопротивлялась, он сдавил ее талию так, что ей вообще было не вздохнуть.
– Сиди тихо, - грозно рявкнул он у нее над самым ухом. Но это только усилило ее ужас, и она взмахнула руками. Тогда он обхватил ее и второй рукой, так что ее руки оказались плотно прижатыми к бокам.
– Кому сказано - сиди тихо и слушайся меня, - процедил он, пока зеваки хватались за животики, наслаждаясь разыгравшейся перед ними сценой.
– О, прошу, отпусти меня, - взмолилась Розалинда еле слышным, полузадушенным голосом. Сердце бешено колотилось в груди; о сопротивлении и думать не приходилось. Что это за человек, которого она выпустила на волю своим безрассудством?
– Слишком поздно, чтобы менять решение, красотка!
– Он отбросил тяжелые кудри Розалинды и прижался щекой к ее щеке.
– Просто играй свою роль, и если немного повезет, то к ночи мы будем свободны.
Столь загадочное замечание заставило Розалинду обратить к нему изумленное лицо. Что Черный Меч имел в виду, говоря "повезет"? И вдруг ее осенило: она должна опасаться вовсе не его, а темного людского моря.
Черный Меч смотрел на испуганное лицо Розалинды, а толпа внизу с каждой минутой хмелела все больше - и от проглоченного эля, и от нетерпеливого ожидания событий. Девушку снова поразила прозрачность его живых серых глаз, в которых светился острый ум. Но не успела Розалинда подать ему знак, что поняла значение услышанного, как его лицо склонилось к ней, и она откинулась на его руку, настигнутая сухим, безликим поцелуем.
Бурный восторг толпы слабым эхом отозвался в ушах девушки. Розалинда смутно догадывалась, что и это - всего лишь еще один прием для умиротворения озверелой толпы. Но затем последние остатки ее рассудка словно улетучились. Она ощущала только упрямую силу его губ, которые постепенно становились все более мягкими, а потом кончик его языка легко скользнул вдоль ее сомкнутых губ. Как ей и было приказано, она пыталась играть свою роль, но никак не могла сообразить, в чем эта самая роль должна заключаться? Полагается ли ей протестовать?
Не успела Розалинда собраться с мыслями, как Черный Меч отвел лицо, бросив на нее быстрый любопытный взгляд.
– В следующий раз не забудь открыть рот, - с беззлобной насмешкой распорядился он, помогая ей выпрямиться.
Розалинда вконец обессилела, в голове у нее все смешалось от странного поворота событий. Теперь она окончательно не понимала, что от нее требуется. Однако ей не пришлось ничего решать, поскольку за нее все решил мэр.
– Перед нами мужчина по прозвищу Черный Меч и девушка по имени Роза. Мэр с важным видом прохаживался перед необычной парой. От чрезмерной выпивки его качало на ходу, и теперь он стремился поскорее довести затянувшееся представление до триумфального финала.
– Мы их окрутим по старинному обряду весеннего обручения, и тогда они будут считаться мужем и женой, пока не минет срок этого брачного союза - один год и один день.
– Тут он запнулся. Но сначала казнь. А уж потом - обручение!
Все, что произошло потом, оставило далеко позади самые страшные ночные кошмары Розалинды. Она продолжала сидеть на колене своего суженого, застыв в полнейшей неподвижности, - и причиной тому было не только оцепенение от гнусности происходящего, но и мертвая хватка руки, удерживающей ее.
Она не стала смотреть, как двух узников заставили встать на подставки, как накинули петли им на головы и поплотнее затянули удавки на шеях. Но по звукам, что раздавались у нее за спиной, она ясно представляла себе, что там творится - последние безнадежные усилия осужденных увернуться, а потом их жалостные причитания. Склонив голову, зажмурив глаза, Розалинда горячо молилась, взывая к небесному милосердию. Яростное объятие Черного Меча стало еще теснее, и Розалинда неожиданно ощутила спиной бешеный стук сердца в его груди, в то время как сам он напрягся в леденящем душу ожидании. Затем со зловещим скрипом подставки были выбиты из-под ног злополучных разбойников, и Розалинда услышала их короткие жуткие вскрики. Наступившая гробовая тишина длилась недолго.
Розалинда так никогда и не смогла вспомнить точно, кто первый - она или Черный Меч - вскочил от неожиданности, когда ураган резких звуков вновь пронесся над площадью. Толпа разразилась хриплыми одобрительными воплями, которые, однако, быстро уступили место зловещему спокойствию, длившемуся, пока в воздухе еще разносились сдавленные, прерывистые хрипы повешенных. И только тогда, когда из всех звуков осталось лишь ритмическое поскрипывание толстых веревок, скручивающихся и раскачивающихся под грузом обмякших тел, толпа заворочалась и загудела. Но от прежнего оживления не осталось и следа.
Розалинду била дрожь от пережитого потрясения. Но и мужчина, прижимавший ее к себе, судя по всему, был потрясен не меньше. "Благодарю тебя, госпожа Роза", - эти слова, казалось, вырвались у него из самого сердца, но прозвучали столь тихо, что Розалинда могла бы усомниться - были ли они вообще произнесены? Она не успела ответить, потому что мэр, благодушие которого ничуть не пострадало от зрелища казни, снова обратился к публике:
– Тех двоих мы повесили, а этих двоих сейчас поженим.