Роза для навигатора
Шрифт:
— Вы спасли мне жизнь, Маршав, — сказал младший Типаэск. — Я вам благодарен…
— Служу Галактике, — откликнулась я на его манер, только Федерацию поминать всуе не стала.
Я служу не Федерации. Я б сказала, что Человечеству, но люди, моя биологическая раса, не одни в этой Вселенной. И моя служба обеспечивает благополучие не только людей.
— Сделанные вами дампы оказались очень высокого качества…
— Да ну, — не поверила я.
— … так что я не потерял ничего. Инфосфера разрешила мне не восстанавливаться с прежних дампов. Опыт укрощения взбунтовавшегося
Я упрямо промолчала. Что я такого сделала… Жить хотела, вот и выживала, как могла. А так уж прямо превозносить мой вклад…
— Серия дампов оказалась прекрасным решением, — продолжал Типаэск. — Мы получили пошаговую картину с очень высокой детализацией всей борьбы, происходившей между мной и Чивртиком. Конечно, информация требует тщательного изучения. Но уже сейчас можно прикинуть, хотя бы вчерне, общий алгоритм поведения в сходных ситуациях.
— Вы полагаете, что когда-либо ещё можете оказаться в сходной ситуации? — спросила я.
— Всё, сделанное впервые когда-то, можно повторить снова, — кивнул он. — Чивртик несколько раз переписывал себя, достоверно известно о двух случаях, под подозрением еще около пяти исчезновений крылатых мальчиков подходящего возраста…
— Но вы же заполучили его всего целиком! — воскликнула я. — Почему вы знаете еще не всё?
— Память мертва без хозяина, — пожал узкими плечами Типаэск. — Работать с мёртвой памятью очень непросто: огромный, просто громаднейший, объём данных. Но сотрудничать с нами, сами понимаете. Чивртик отказывается наотрез…
— Так он ещё жив! — задохнулась я. — Он всё еще с вами!
Наверное, смотрит его глазами. Видит меня. Какие-то сенсорные впечатления ему должны были оставить, пускай без контроля. Чтобы с ума не сошёл раньше времени.
— Теперь — не только со мной. Его сознание раздроблено между перворанговыми телепатами военной инфолокали Альфа-Геспина… Один я не справился бы. Да я и не справился. Если бы не вы, Маршав…
— Бросьте, — отмахнулась я. — Вы бы сделали для меня то же самое.
— Не факт, что именно для вас, — честно признался он. — Для Дела, в основном. Во имя Долга.
— И ради меня, — непреклонно заявила я. — Я видела вас, Брас. Вы не такой, как маресао, и даже не такой, как ваш отец. Я рада, что вы сумели сохранить себя и выжить.
— А уж я-то как рад… — искренне сказал он. — Но как же вы додумались до серии дампов? Мы удивились. Разве так можно было?
— Честно? — уточнила я, он кивнул, и я продолжила: — Я вообще в тот момент ни о чём не думала. Очень уж мне хотелось сдохнуть не в тяжёлом одиночестве…
— Отличительная черта людей, — покивал он. — Многие из вас действительно не думают. Живёте моментом… и иногда это здорово выручает. Кто бы мог подумать, что вы решитесь на такой оригинальный способ самоубийства? Но, с другой стороны, вы мало что знали о процедуре дампа, о том, какие риски она несёт для самого дампирующего…
— В незнании сила! — хмыкнула я.
— Очень опасное заблуждение.
— Я выжила, — напомнила я.
— Да, вы выжили. Что удивляет. По всем правилам,
— Из любого правила есть исключения.
— Это верно, — задумчиво выговорил младший Типаэск.
Я внимательно посмотрела на него. Он ответил мне невинным взглядом, уж слишком невинным и честным. Хм. Это то, о чём я думаю?
Тихий отклик-вздох: думать не вредно, человек. Вредно не думать…
И понимай, как знаешь. Но, как мне кажется, всё я поняла правильно.
* * *
— Что с тобой, Маршав? — спросил Дарух. — Ты плачешь? Почему?
В таком же коридоре, только в другом крыле базы. Огромное окно на заснеженный, поросший «горячими» елями, горный склон. Седые разлапистые ветви, алые шишки, — алые от того, что еще не сформировались в них семена. «Горячие» ели выпускают шишки практически круглый год. Ледниковый век не пугает их, вечная зима — естественная среда их обитания. Для того, чтобы семя проросло, шишку должно как следует прихватить зимним морозом. Тем, который под шестьдесят. Летний минус двенадцатьне прокатывает.
Под этими елями, наверное, можно было бы неплохо погулять… Вдохнуть чистый, пронизанный хвойными запахами воздух, сгрести снежок и запустить им в Даруха, чтоб уворачивался, а может, он и не станет уворачиваться, а просто кинет в меня снегом сам… не знаю.
Что ж так сложно всё. Так больно и так сложно. И, самое главное, без наркоза.
— Скоро я уйду отсюда, — сказала я. — Уеду. От базы, в свой собственный хронопласт. Оставлять след в истории. Сам понимаешь, что это значит. Прости, я дала тебе надежду… но это было глупо и даже подло, прости меня, пожалуйста.
— Что ты такое говоришь, Маршав? Я тебя не брошу…
— Не бросишь, — кивнула я. — Потому что это я брошу тебя. Там, в моём родном хронопласте, живёт мой мужчина. Тот, которого я не могла забыть все эти шесть лет, пока служила под началом Кев на полицейском скауте. Я… я не могу его предать, понимаешь?
Дарух сел рядом со мной. Маресао никогда не обхватывают колени, это чисто человеческая фишка. У них нет инстинктивного стремления свернуться в позу эмбриона, когда им плохо и больно. Наоборот, реакция на стресс незамедлительна: действие, действие и ещё раз действие. В морду всем неодолимым обстоятельствам — с ноги. Хорошо это или не очень, я не знаю.
— Прости, — покаянно сказала я. — Я не должна была морочить тебе голову, Дарух. Прости меня, пожалуйста.
Он коснулся ладонью моей щеки, стирая влагу.
— Не плачь, Маршав. Не надо плакать…
— Ты на меня не злишься? — спросила я с трудом.
— Я? Ну, что ты… за что…
— Я виновата…
— Перестань. Твоей вины нет.
Хорошо быть маресао, а не человеком. У них всё легко и просто. Я привела логичные доводы. Он с ними согласился. Всё. Где-то даже и жаль. Но чего я ждала? Шесть лет я жила среди маресао, сражалась вместе с маресао, видела вокруг себя только маресао. Я их изучила очень хорошо. Нечему удивляться. Не о чём сожалеть.