Роза и кинжал
Шрифт:
– Ложь, – фыркнул Викрам, и его здоровое плечо затряслось от сдавленного смеха. – Теперь ты станешь лучшим фехтовальщиком Рея. Наконец-то.
– Лучшим фехтовальщиком разрушенного города, – парировал Халид, едва сдерживая улыбку. – Мне подходит. – Он отвел взгляд, потирая челюсть ладонью.
– Meraa dost? – В голосе Викрама впервые появился намек на неуверенность. – Ты и в самом деле не попытаешься ее вернуть?
– Что я слышу? – Халид снова посмотрел на друга и ухмыльнулся, хотя на сердце было тяжело. – После стольких возражений?
– Несмотря ни
Халид тоже скучал по Шахразаде. Больше, чем думал.
– В Рее она была бы в опасности, – прокомментировал он. – Я ей не подхожу.
– А тот щенок подходит? – возмутился Викрам, и лоб его снова прорезали морщины.
– Возможно, – сказал Халид, чувствуя, как возвращается и его ярость. – По крайней мере, он обладает даром заставлять ее улыбаться.
– А ты нет? – Викрам недоверчиво сощурился, и его глаза сверкнули, как два кусочка кремня.
Как обсидиан костедробильных наконечников стрел Тарика Имрана аль-Зийяда.
Кровь Халида вскипела от злости. От ничем не обоснованной ярости.
В конце концов, именно он позволил Шахразаде сбежать с сыном эмира Назира и не стал их преследовать, как сначала хотел. Не приказал Джалалу вернуть ее, как бы того ни желал.
Халид решил отпустить возлюбленную, чтобы освободить ее от необходимости и дальше страдать вместе с ним. Вместе с Реем.
Сколько еще времени он мог оттягивать неизбежное?
Это стало невозможным.
Невзирая на все попытки уйти от судьбы, она все же настигла его и огненной грозой пронеслась по городу. Разрушила и сожгла все то, что любил и ценил Халид.
Он не хотел, чтобы Шахразада сгорела вместе с ним, и предпочел бы снова и снова пылать на костре, лишь бы не видеть страдания на лице любимой.
– Я не могу вызвать у нее улыбку, – наконец проронил Халид. – Больше не могу.
– Еще слишком рано делать выводы, – после недолгого размышления заключил Воин, поглаживая ладонью бороду.
– Желаю тебе счастья, Викрам Сингх. – Халид низко поклонился, касаясь лба кончиками пальцев.
– И я тебе, meraa dost – мой дорогой друг.
Ни единой капли
«Избавься от груза, Шази. И лети, – звучало в голове напутствие подруги, разносясь по ветру, точно тайное воззвание. – Лети».
Шахразада расположилась в центре шатра, не обращая внимания на шум снаружи. На шаги новых воинов, прибывших в поселение. На звуки надвигавшейся войны. А вместо этого сосредоточилась, сидя на пыльном полу, согнув колени и скрестив лодыжки.
Сосредоточилась на самом уродливом коврике в мире: цвета ржавчины, с темно-синей каймой и центральным орнаментом из черно-белых завитков. С потрепанными, пожелтевшими кисточками с двух сторон. И подпалинами на двух других углах.
Коврик с собственной историей.
Хотя сам он был совсем маленьким, едва достаточным, чтобы уместить пару сидящих рядом человек.
Шахразада задумчиво склонила голову набок, затем сделала глубокий
Покалывание, напоминавшее онемение после длительной неподвижности, начало нарастать вокруг сердца. Ощущение волной жара пронеслось в крови, перетекая в пальцы.
Хотя в этот раз Шахразада знала, чего ждать, она все равно вскрикнула, когда угол коврика приподнялся, и невольно отдернула руку. Волшебный предмет тут же безжизненно растянулся на полу.
«Избавься от груза, гусыня, – словно наяву прозвучал в ушах голос подруги. – Или ты потеряла способность слышать вместе со способностью брать себя в руки?»
– Я тебя слышала и в первые тысячу раз, зануда, – с легкой улыбкой пробормотала Шахразада воспоминанию Шивы, после чего потянулась и взяла с низкого столика поблизости пустой стакан и кувшин с водой. До середины наполнила сосуд, поставила в центр черно-белого орнамента самого уродливого в мире ковра и прошептала: – Время для серьезного испытания.
Затем снова положила ладонь на ткань. Как и раньше, в груди начало нарастать странное ощущение, которое постепенно распространилось до пальцев. Края коврика приподнялись и свернулись внутрь, а сам он взлетел в воздух, сначала по углам, а потом и целиком.
Шахразада встала на колени, двигаясь осторожно, чтобы не прервать контакт. Стакан держался посередине центрального орнамента. Не пролилось ни единой капли. Медленно выдохнув через нос, девушка повела руку вправо. Коврик послушно последовал в том же направлении, паря на уровне плеч. Вода в стакане оставалась спокойной, как безмятежная гладь озера.
Тогда Шахразада решила предпринять еще кое-что.
Она резко встала и подняла руку к куполообразному потолку шатра, ожидая, что коврик выйдет из повиновения, однако он тут же взлетел следом, хоть и быстро, но плавно, даже грациозно, трепеща, будто под порывами легкого бриза, пока не поднялся над головой Шахразады и не коснулся ее пальцев – волнами, набегавшими на невидимый берег, – после чего так же плавно опустился на пол, подчиняясь приказу.
Она повторила эксперимент дважды, командуя: вверх и вниз, снова и снова. Ни разу коврик не прервал контакт с ее рукой, ни разу не вышел из-под контроля, без усилий неся стакан, как невесомого пассажира, опускаясь и поднимаясь мягко, словно облако.
Вода лишь несколько раз слегка качнулась, но так и не пролилась. Казалось, жидкость танцует под неслышную плавную мелодию.
Наконец Шахразада велела коврику распластаться на полу, словно наяву слыша голос подруги, которая перестала отчитывать ее и рассмеялась – певуче, нежно. Дразняще.
«Теперь твоя очередь, гусыня».
Шахразада улыбнулась про себя, приняв решение, что завтра ночью снова испытает волшебный коврик. Но на этот раз без стакана.
Этим утром баба выглядел лучше. По крайней мере, Ирса так думала. Он уже не казался таким истощенным и бледным, а также сумел проглотить смесь воды и трав с меньшими усилиями, чем вчера.