Роза и лев
Шрифт:
— Правда глаза колет, Джоселин? После многих лет лжи настанет момент, когда надо открыть истину. Ты не Монтегью, ты ублюдок, зачатый кем-то из разбойников, промышляющих на уэльских границах. Мне удалось даже выяснить имена тех, кто навещал Уорфорд и постель твоей мамаши. Последним в списке был некий Рхис.
Имя, названное Брайаном, пробудило в ней детские воспоминания. Темные волосы и насмешливые глаза, сверкающие, как драгоценные камни. Его посещения замка всегда были праздником для матери и малолетней дочери. Гвендолин радостно смеялась его шуткам, а дочке нравилось,
— Не лги мне. Наш отец не взял бы Гвендолин в жены, зная, что она не девственница.
— А может быть, он предпочел закрыть на это глаза? — опять усмехнулся Брайан. — Тебе не приходило раньше в голову, почему он так по-разному относится к своим детям — ко мне и Аделизе и к тебе — ублюдку с уэльской пустоши?
Джоселин захотелось сейчас выцарапать ногтями его насмешливые голубые глаза, столь похожие на глаза Аделизы. Но Аделиза была добра, а Брайан воплощал собой зло.
— Незаконная дочь не наследует после отца, — вкрадчиво говорил Брайан, словно дьявольский змий, напевая ей в ухо. — Если старая история всплывет, твое замужество будет объявлено недействительным. Без владений, без приданого, без семьи, оказывающей тебе поддержку, куда ты денешься? У тебя нет ничего, кроме заляпанного грязью платьишка, Джоселин, и нижней юбки, чтоб задрать ее перед любым солдатом за котелок похлебки.
Джоселин постаралась взять себя в руки.
— Монтегью невыгоден такой скандал. Наш отец не настолько глуп, чтобы признаться в ошибке и в том, что он кормил и поил чужого ублюдка почти двадцать лет.
— Я же говорил, что ты не глупа. Ты попала в больное место. Поэтому все сказанное здесь пока останется между нами…
— Что ты добиваешься от меня?
— Послушания. Ты без возражений отправишься со мною в Глостер и не будешь пытаться связываться с де Ленгли. Это ни к чему хорошему не приведет. Он уже обречен.
— Если я соглашусь? Что тогда?
— Ты останешься моей сестрицей… ну и богатой вдовой почившего в бозе де Ленгли. Я отвезу тебя в Уорфорд и прослежу, чтобы ты там ни в чем не нуждалась. В своем милом твоему сердцу уэльском поместье ты станешь полновластной хозяйкой, и, как я знаю, это будет тебе по нраву, командовать свиньями и свинопасами.
«Не намекал ли он на несчастного Адама? Не поплатился ли несчастный мальчишка за свою преданность де Ленгли? И можно ли теперь назвать циничное чудовище, разглагольствующее сейчас здесь перед ней на берегу лесного ручья, своим братом, братом Аделизы… Мир рухнул окончательно!»
— И никто ничего не узнает? — спросила она, якобы покорившись.
— Никто.
Брайан торжествовал. Он одержал победу над сестрой, он загнал ее в тупик. Но даже зайчишка, преследуемый гончими, отбивается от них задними лапами…
С быстротой молнии Джоселин выхватила из ножен, прикрепленных к поясу Брайана, кинжал и приставила лезвие к его горлу. Воинская выучка спасла его от внезапного нападения — взмахом правой руки он отбил атаку, но перехватить оружие из цепких пальцев Джоселин не смог.
Она понимала, что если ей не удастся
Она полоснула кинжалом по его лицу, разворотив щеку почти до глаз. Кровь хлестнула из разреза, заливая одежду. Он тупо заморгал и пробормотал:
— Ведьма! Уэльская ведьма!
«О Боже! Я сделала его уродом на всю жизнь!» Угроза, последовавшая за этим восклицанием, заставила ее похолодеть.
— Ты мне заплатишь… Мучениями, которых свет еще не знает.
Это произносил не человек, а кровавая маска, в которую превратилось лицо Брайана.
— Да сгори ты в аду!
Джоселин подобрала юбки и устремилась в глубь леса. Никогда еще в жизни ей не приходилось бежать так быстро. Но от проворности ее ног зависело теперь все.
В погоню устремились слуги Брайана — кто на лошадях, кто пешком. Копыта и кованые сапоги дробно стучали по оледеневшей земле.
Страшное видение окровавленного лица Брайана красным занавесом застилало взгляд Джоселин. Она бежала почти вслепую, но, наткнувшись на низко нависшие ветви, поняла, что спасена. В такой чаще конники беспомощны, а от пеших слуг она, быстроногая, сможет убежать.
Джоселин забралась в самую гущу и умоляла свое сердце не биться так громко, чтобы гнавшаяся за ней свора разъяренных мужчин не заслышала этот громкий стук. На всякий случай она изготовилась и приподняла руку с кинжалом над грудью, чтобы в последний момент пронзить себя.
Один всадник, затем другой проскакали мимо по тропе, не обнаружив ее. Пешие солдаты продирались сквозь лес, перекрикивались, но они были далеко.
Как долго она может скрываться в своем убежище? В конце концов ее все равно найдут. До нее доносились истошные вопли Брайана. Поцарапанные во время погони по лесу лошади раздраженно ржали. Шум вокруг стоял такой, как не бывало даже в дни праздничной охоты на лис, устраиваемой Монтегью для почетных гостей.
Никакая самая густая хвоя не укроет ее! Вдруг чьи-то сильные руки обхватили Джоселин сзади.
— Тише, леди! Мы ваши друзья.
Ее приподняли и понесли, беспомощную и обессиленную, в глубь леса, но она была счастлива, что у нее не отобрали по-прежнему зажатый в руке окровавленный кинжал. В укромном месте к стволу ели был привязан конь. Ее бережно подсадили в седло.
— Аймер! — Она склонила голову на плечо молодого рыцаря. — А где Роберт?
— Он не с нами, но будем надеяться, что скоро увидим его. — Аймер смущенно опустил глаза.
— Я тебе обязана спасением…
— Не мне, а мальчишке Адаму, сыну лучника Каррика. Он следил за вами неотступно и докладывал мне. Нам надо поспешить, леди, если вы в силах.
— Не сомневайтесь во мне, сэр Аймер, — твердо заявила Джоселин. — Я готова ко всему!
24
— Скажите мне, где мой сюзерен? Роберт де Ленгли из Белавура?
Стражник изобразил на лице недоумение.
— Не знаю. Я только что заступил на пост. Знатные господа болтаются тут взад-вперед — всех и не упомнишь.