Роза прощальных ветров
Шрифт:
(Из журнальной статьи.)
Законный супруг мирно похрапывал во сне. Не похрапывал даже, а благостно похрюкивал – точно свинья, развалившаяся посреди деревенской лужи.
– Господи, как ты мне надоел! – с тоской прошептала Варвара, приподнявшись на локте. – Юрка! Юрка, перевернись на другой бок...
– Что? Что случилось?.. – высоким вялым голосом спросил Аникеев, не открывая глаз.
– Ничего... Спать ты мне не даешь –
Аникеев грузно заворочался рядом – и теперь в рассветной полутьме перед Варварой замаячил его плешивый затылок в венчике кудрей. Она с отвращением отвернулась. «Нет, это невозможно... Отчего такая тоска, хоть вешайся?.. Ха-ха, один уже повесился! И отчего это на свете нормальных мужиков нету, одни алкоголики да слабоумные?..»
Конечно, слабоумным в прямом смысле Юрий Аникеев не был. Но он был – никакой. Безвкусный и пресный, как вываренная говядина. Уж если сравнивать, то Серега Козырев и то был лучше...
Варвара старательно зажмурилась, призывая сон.
Запахло гарью.
В этом не было ничего удивительного – иногда старуха Вершинина вставала среди ночи, чтобы изжарить Кисе куриную ножку. «Вот человек... Прожила всю жизнь бобылихой, теперь на Кису молится! А ведь сказано было – не сотвори себе кумира. Грех тем, кто собаку выше людей ставит. Батюшка в прошлую субботу говорил, что людей бог создал по своему образу и подобию, и потому всякий, кто собаку больше людей любит, ставит ее и выше бога...»
Варвара была из тех, кто в Крещенье регулярно ходит за водой, а на Пасху красит яйца.
Она уткнулась носом в подушку. Перед глазами покачивались узкие желтые ступни... И зачем она тогда зашла к Сереге! Лучше бы никогда не видела этого... И он, такой-сякой, неужели не понимал, что великий грех совершает, добровольно уходя из жизни?..
Жариться ему теперь на сковородке...
Варвара подняла голову и принюхалась. Ей вдруг стало страшно.
– Юрка... Юрка, проснись! – толкнула она мужа.
Тот замычал.
– Юра, кажется, гарью пахнет...
Варвара вскочила, распахнула дверь, выбежала в коридор. Здесь запах был сильнее и гуще. Она обмерла.
– Юра! Анжелка! Да проснитесь все! – дрожащим голосом закричала она. Некоторое время никто не отзывался. А потом раздался топот босых ног.
– Мама! – жалобно позвала Анжела. – Мама, ты где?
Варвара попыталась включить свет – но выключатель в коридоре выдал фонтан веселых искр.
– Все во двор! – страшным голосом заорал Аникеев, видимо, окончательно придя в себя. – Во двор все, кому сказал!
Варвара осторожно приоткрыла дверь на кухню – и клубы едкого дыма ударили ей в лицо. Оранжевые, страшные сполохи... Она быстро захлопнула дверь.
– Вещи, мои вещи... – стонала Анжела. – Где мои новые джинсы, я их два дня как купила?..
«Деньги
– Все во двор! – снова заорал Аникеев. – Дуры, живьем же сгорите!..
Он чуть ли не силой вытолкал на улицу жену с дочерью, кашляющих от дыма. Только тогда Варвара сообразила, что неплохо бы вызвать пожарных. Сидя на траве рядом с дрожащей от ужаса Анжелой, она принялась нажимать кнопки сотового.
Аникеев, решительный и комический в своих белых кальсонах, забарабанил в окна Вершининой.
– Анна Леонардовна! Немедленно выходите!
В окне показалось перепуганное лицо старухи Вершининой и тут же скрылось. В глубине квартиры истошно заливалась лаем Киса.
– Варька, Роза дома? – обернулся муж.
– Откуда я знаю... Вчера вечером вроде не было ее... Алло, ноль один? Ноль один, мы горим! Адрес? Сейчас... Господи, Анжелка, какой у нас адрес?!.
Аникеев принялся ломать старухину дверь – та решительно не открывала ее. Вышиб дверь, скрылся в клубах дыма.
– Папа! – ахнула Анжела. – Мам, ты посмотри, что он делает... Папочка!
– Аникеев, вернись! Ты совсем спятил? – перепугалась и Варвара.
Через минуту Аникеев вытащил на крыльцо отчаянно сопротивляющуюся старуху.
– Нет! Пусти... – басом орала та. – У меня там золото! Золото там у меня! Я никуда не пойду, мне золото надо спасать!
Варвара схватила Вершинину за голую морщинистую руку.
– Анна Леонардовна, опомнитесь! Жизнь-то важнее...
Киса забилась под забор – и молчала.
Огонь теперь был и на крыше.
– Анна Леонардовна, вы не знаете – Роза у себя?
Та молчала, ворочая из стороны в сторону белками глаз, и тяжело дышала. Потом сипло простонала:
– Золото...
Аникеев принялся вышибать дверь Розы.
– Папочка, не надо! – рыдая, закричала Анжела, прижимая к груди плюшевого медведя. – Папочка, ты сгоришь! Мам, да скажи ты ему!..
Дверь упала внутрь, из квартиры повалили густые клубы дыма, в которых и скрылся Варварин благоверный.
– Псих... – прошептала она с тоской. – Что ж он творит, ненормальный, а?..
От дороги раздался пронзительный вой – это мчались пожарные машины. Аникеева все не было. Внутри дома что-то грохнуло, вверх поднялся столб искр. «Наверное, перекрытия рушатся...» – мелькнуло у Варвары в голове. Она прижала к себе рыдающую дочь.